Страница 5 из 5
... На кафельном полу сортира Выборгской учебной роты, лежал молодой боец, месяц назад призванный на службу Родине в пограничные войска. Перед его глазами плыли красные круги. Воздух в один миг испарившийся из вселенной, не поступал в лёгкие, сжавшиеся в булавочную головку от удара кирзового сапога. Вошедший сержант, бегло посмотрел на равнодушно умывавшихся "дедов" и присел рядом с лежащим парнем. - Что Сокольских, дыхало простудил? - дежурно поинтересовался контрактник с тремя лычками на погонах.
- Нда-а-а, - он посмотрел на дышавшего, как водяная помпа Сергея и указав на старослужащих, спросил:
- Это они тебя так?
Отслужившие по полтора года солдаты, словно не слыша, продолжали плескаться у кранов. Сергей не ответил, лишь только дышать стал чуть медленнее.
- А ну-ка встать! - рявкнул сержант и пнул мыском «берца» Сокольских в плечо. «Душара», как называли молодых солдат, держась за стенку, с трудом поднялся и с ненавистью посмотрел на контрактника.
- Пошли, - совершенно спокойным голосом произнес тот и не оборачиваясь, вышел из туалета. Яркий солнечный свет бился сквозь огромное стекло и хромыми зайчиками, плясал на стенах "ленинской комнаты". Сержант сидел на стуле, закинув ногу на ногу и пальцами левой руки, раскручивал солдатский жетон на гранулированной металлической цепочке.
- Запомни, Сокольских - мамки тут нет. Сопли тебе вытирать никто не будет! Если ты, желторотый, думаешь что это дедовщина, то нет. Ты еще ни хрена дедовщины не видел.
И оторвав равнодушный взгляд от окна, внимательно посмотрел на Сергея. Тот угрюмо стоял перед сержантом и разглядывал свои большие, не по размеру «кирзачи».
- Залупнуться решил? А силенок то хватит? Ты, «обморок», сперва в зеркало на себя погляди, а потом решишь - «летать» тебе, или поперёк традиций что-то вякать.
Птица, поведя худыми плечами, неопределенно мотнул головой, но ничего не ответил.
- В армии правило простое - если боишься, не говори. А если сказал - не бойся! Раз «рыпнулся» - так кушай! Теперь тебя каждый день будут в «дыхалку» прессовать, пока не сломаешься... Или пока не надоест.
За окном дробно прошагал строй, послышался смех, где-то вдалеке сигналила машина. Сержант встал, вплотную приблизился к Сокольских и глядя ему в лицо вдруг зло процедил:
- Что не очканул перед ними - молодец! - и сгребая "духа" огромной, крестьянской ручищей за отвороты кителя, неожиданно выдохнул, - А вот, теперь, если зачмонеешь, я тебя лично в нарядах, на параше сгною!
И с силой оттолкнув, вышел из комнаты неспешной, полной сержантского достоинства, походкой.
Ад для Птицы начался на следующий день и продолжался пять месяцев. Избивали его так, что он впадал в полуобморочное состояние и находился в нем по нескольку суток, продолжая тем не менее шагать по плацу, разбирать автомат и чистить бесконечные тонны грязной картошки. И всё же, когда побои становились совсем невыносимыми, он всегда ловил на себе взгляд стоявшего в стороне сержанта и стиснув зубы, не выпускал из саднящих рук свое человеческое достоинство. Мышцы его огрубели, он уже не валился на пол от каждой плюхи, а лишь ловил всем телом удар и разгонял его по стонущим клеткам организма. Со временем, «гнобившие» его деды, не то чтобы успокоились, скорее растеряли былой интерес, а потом и вовсе, дембелями разъехались по домам. Приближался «год» и Птица, осмелев, стал тайком ходить в спортзал, где до крови сбивал костяшки рук о старую пыльную грушу. Постепенно плечи выпрямились, мышцы перевились в упругие жгуты, а через месяц, он худым, но твердым кулаком разбил в кровяную кашу нос, одному из новых , зарвавшихся «стариков». От расправы его спасла граница - через день их призыв погрузили на борт горбатого ИЛ-76Д и перекинули в далекий Таджикистан.
...Долговязый, с хеканьем засадил этому, невесть откуда взявшемуся «гоблину», тяжёлым канадским ботинком точно в солнечное сплетение. Размахнувшись, чтобы ударом по шее добить урода, он так и не понял, как тот, секунду назад переломившийся пополам, вдруг выгнулся стальной пружиной и нестерпимо полыхнувшей наковальней удара, подбросил его подбородок в ночное небо. Затылок громко стукнулся о капот автомобиля и «поплыв», Серёгин противник потерял сознание. Лишь после этого, Сокольских медленно осел на землю. Птица лежал на боку и пытался восстановить дыхание. Сердце громко стучало. За шиворот съехавшего капюшона падали холодные капли дождя. Сергей отряхнул голову, медленно поднялся на корточки, а потом держась за машину и во весь рост. Взгляд постепенно прояснялся, земля перестала плясать перед глазами и он, наконец, отдышавшись, оглядел поле боя. Крепыш лежал в неестественно обмякшей позе. Его шея нехорошо подвернулась вбок, намокшая одежда резко очерчивала контур тела. Долговязый выглядел не лучше: челюсть уехала далеко вправо, зрачки закатились, оставив пустые белки таращится в дождливую темень, отчего он стал походить на жуткого вурдалака, яйца которого, вдруг защемило кладбищенской плитой. Сергей подобрал выпавшие ключи и поискал взглядом женщину. Та, вся подобравшись, сидела в стороне, крепко обхватив руками колени. Ее трясло не столько от холода, сколько от стремительно развернувшихся событий. Птица нагнулся над рыжим здоровяком, пощупал его пульс. Как ни странно, тот мягкими толчками прощупывался на широком запястье. - Уходи отсюда! - бросил он женщине, но та лишь нервно тряслась и всхлипывала, даже не делая попытки подняться, она только наблюдала за его действиями. Сергей подошел к долговязому, рывком приподнял и прислонил его к решетке радиатора, чтобы лёжа в бессознательном состоянии тот не захлебнулся собственной слюной. Под полой его куртки, мелькнула плечевая кобура, из которой характерной, коричнево-вишневой рукояткой, отсвечивал девятимиллиметровый ПМ. Птица нахмурился, аккуратно отвернул чужую ветровку и вытащил из замшевой кобуры «Макарова». Покрутив его в руках, Сергей снял оружие с предохранителя и отвел назад затворную раму. В глубине ствола, тускло блеснул боевой патрон. Не «газовик». Сокольских мрачно сплюнул в сторону. Вляпался всё-таки в какое-то дерьмо! Потом подумал, нашарил в кармашке кобуры запасную обойму и сунул ее в свой карман. Пристраивая пистолет за ремень джинсов, он внутренне понимал, что делает большую глупость, но неведомая сила событий уже набирала свое, бешеное ускорение и отступать было поздно.
Всё это время, наблюдавшая за ним, женщина не проронила ни слова, она не мигая, продолжала смотреть за действиями, невесть откуда взявшегося, человека. Преодолевая глухое раздражение и стараясь не смотреть на нее, он крикнул:
- Да вали уже отсюда!
И когда она, наконец, встала и медленно качаясь, пошла прочь, Птица быстро втиснулся в щель меж гаражного пространства. В продовольственную палатку он, конечно же, не пошел. Рваным темпом бега, перепрыгивая через лужи и торчащую проволоку, Сергей за десять минут добежал до дома железнодорожника. Поднявшись на крыльцо, аккуратно открыл дверь и зашел внутрь. Нервничая и суетясь, он зацепил ногой лязгнувшее ведро. Неведомые предметы с глухим дробным перестуком раскатились по полу. Чертыхнувшись, он чиркнул зажигалкой. В язычке ее пламени увидел металлические гайки, маслянисто блестевшие на деревянных досках прихожей. В дергавшемся свете пропана, Птица собрал, безусловно ворованные, гайки и покидал их обратно в ведро. Лежавшей тряпкой протер пальцы от машинного масла и внимательно посмотрев на увесистые шестигранники металла, вдруг отобрал несколько штук и сунул их за пазуху, завернув в платок. Ключи он оставил на столе, подхватил собранную сумку и уже через минуту быстрым шагом покинул приютившую его "гостиницу". Недалеко от городской автобусной остановки, с которой утром отходил транспорт к карантинному КПП, на запасном железнодорожном перегоне стоял состав товарного поезда. Разгрузка закончилась, раздвинутые с двух сторон двери обнажали пустое содержимое вагонов. Выбрав один, Сергей подтянулся на торчавшей скобе и перевалился внутрь. Прислонившись к стенке, вытянул уставшие ноги, подложил под спину сумку и стал рассматривать ночное сентябрьское небо. Возможно, меня уже ищут дружки тех бандюков. А может милиция. Не исключено правда, что все вместе. Он смутно чувствовал тревогу. Опасность глухим, вязким туманом разливалась вокруг, пытаясь невидимыми щупальцами найти, дотянуться до Сереги. - И что меня дернуло его пушку взять? Так, может быть и обошлось. Ведь скроют же, что девчонку хотели оприходовать. Птица снова достал трофейный пистолет и внимательно осмотрел его. Пистолет системы Макарова, до сих пор стоящий на службе армии и милиции, как в самой России, так и в странах СНГ. Говорят, его принимали на вооружение при личном контроле Лаврентия Берии, а в те далекие времена, это говорило о многом. Девятимиллиметровый ПМ в умелых руках, показывал неплохие результаты стрельбы и на расстоянии в 25 метров уверенно и четко поражал цели. Самым главным его достоинством, была, пожалуй, удивительная надежность автоматики. Пистолет был живуч, отлично сбалансирован и безопасен для своего владельца. Недостатком же был, пожалуй, магазин. Извлекался он только двумя руками, да и емкость обоймы была в современных условиях, не слишком большой. Сергей перевернул пистолет, нажал защелку магазина и со второй попытки извлек его из рукоятки. Пистолет был новым, несмотря на характерные «залысины» трущихся частей, воронение еще не поблекло, металл не стерся, из стальной горловины магазина смотрели равнодушные головки пуль. Восемь штук. Еще столько же в запасной обойме. Немного, но и не мало, это смотря как расходовать. Если вообще придется, но не дай Бог! Сокольских вставил магазин обратно, но патрон досылать не стал. Не смотря, на расхожесть мнений, от этой дурной привычки в армии отучают очень быстро.
Конец ознакомительного фрагмента.