Город на Альтрусе

Дома я долго не мог заснуть, лежал и думал: вот бы все ночные деньги поменять на дневные. Если бы они хоть на один-единственный день не исчезали, можно было бы сразу многое накупить, а остальные деньги разменять в кассах. Я бы не поленился побегать по магазинам. Можно было бы взять аккредитивы в сберкассе на всю сумму… Но что зря мечтать? Эти ночные деньги… и есть и нет, все-таки должно же быть им какое-то применение! Внезапно меня осенило: вокзал! Он открыт всю ночь напролет. Там есть и кассы, и буфет, и ресторан. А главное — полно людей в зале ожидания. Что, если? Ведь пассажир уедет и обнаружит исчезновение денег вдали от нашего города. Да, деньги можно разменять и так… Нет, на такое я не способен.

Уснув на рассвете, я проснулся только в полдень. Можете представить, как встретил меня на работе начальник отдела.

— Что вы себе позволяете! — закричал он при всех сотрудниках. — Нам нужно срочно сдавать отчет! Вы вчера ушли на обед, а вернулись только после сегодняшнего обеда!

Удивительно, но я почему-то спокойно смотрел на его багровое лицо, на засаленный воротник пиджака и думал: такому десять тысяч и не снилось. Трое детей, жена не работает. А он распалялся все больше:

— Работаете спустя рукава, да еще позволяете себе прогуливать!

— Да. Позволяю, — сказал я с вызовом.

В бухгалтерии воцарилась мертвая тишина. Сотрудники с испугом смотрели на меня. Наконец начальник обрел дар речи;

— В таком случае позвольте себе написать заявление об уходе, — сказал он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

— С превеликим удовольствием! — крикнул я ему вслед, — Всю жизнь мечтал расстаться с этим обществом насекомых!

Я уволился. Причин для беспокойства не видел — такую должность можно получить без проблем. И вообще, что может выбить из колеи, когда у человека много денег? Питаться буду в ночном ресторане «Гурман». Кто сможет доказать, что именно мои деньги пропадают?

Ночью я опять посетил киоск. Хотел купить еще десяток лотерейных билетов. Но, истратив дневные деньги, вынужден был дать киоскеру ночную сотню. У него не было сдачи, и он предложил:

— Берите на всю катушку!

Его фамильярность покоробила меня, но в общем-то он был прав. Что экономить? Выигрывают все. Так приобрел триста тридцать билетов. Рассовав их по карманам, я не заметил, как ноги сами принесли меня на вокзал. Хотел было перекусить в вокзальном буфете, но вспомнил, что у меня только сотенные. А в буфете потратить больше десятки трудно. Буфетчица наверняка меня запомнит: дал сотню, а она исчезла… Подумать только, обладать десятью тысячами и на иметь возможности купить порцию сосисок! Видимо, придется менять деньги в зале ожидания.

На скамейках дремали люди, Я подошел к представительному мужчине и попросил разменять сотню. Он покачал головой — у него нет. Обратился к его соседу — тот безразлично отвернулся. И тут одна женщина, пожалев меня, сама вызвалась помочь. Я получил «дневные» ассигнации и быстро покинул вокзал. Сердце мое колотилось от радости, что мой замысел принес первые плоды, но и от страха — вдруг она догонит меня и обвинит в мошенничестве?

На стоянке такси стояло несколько машин с зелеными огоньками. И я невольно подумал: еще одна возможность обмена денег.

Когда я сворачивал с привокзальной площади в переулок, мне опять показалось, что вдали во тьме кто-то шевельнулся. И почти в ту же секунду навстречу мне выскочил заяц. Быстро-быстро по-кошачьи перебирая лапами, он промчался мимо. И снова я почувствовал, что весь дрожу. Откуда здесь берутся зайцы? — недоумевал я, идя домой…

Через полмесяца, как предупредил меня киоскер, я ночью пошел к нему проверить лотерейные билеты. На один из билетов выпал выигрыш в двести тысяч! — шепотом произнес администратор. — В целом получилась фантастическая сумма. Пришлось даже сходить домой за чемоданчиком.

— Около девяти миллионов! — возбужденно шептал киоскер, передавая мне деньги. — Я имею в виду — старыми. Ну, теперь заживете! Поздравляю!

Да, раньше я и подумать не мог, что со мной может произойти нечто такое замечательное!..

В ресторане «Гурман» было, как и в прошлый раз, многолюдно, дымно и шумно. Я сел за свободный столик — и тут же появился знакомый официант. Как-то странно посмотрев на меня, он протянул меню. Вместо того чтобы выбирать блюда, я тревожно думал: почему он так смотрит? Сейчас спросит: «Это была ваша сотня?»

— Выбрали? — послышался голос официанта.

— Принесите то же самое, — сказал я и подумал: все пропало!

— Извините… что? — удивился официант. Или сделал вид, что не понял меня?

Больше не было сил притворяться спокойным.

— Что-нибудь! — с вызовом сказал я, в упор глядя на официанта, чтобы показать ему: я знаю, что он все знает, но не боюсь его.

Несколько секунд он молча смотрел на меня, потом повернулся и ушел. Очень быстро принес мне то же самое, что и в тот раз. Поставив все на стол, взял меня за локоть. Я резко отдернул руку и застыл. Кровь стучала в висках. Бежать, бежать отсюда! — кричал я мысленно самому себе.

— Простите, — извинился официант, я поднял голову. — У вас нитка на рукаве.

Я увидел, что он держит двумя пальцами грубую нитку от холщового мешка, и с трудом пробормотал:

— Ничего… Спасибо.

Пытаясь успокоиться, осушил подряд две рюмки коньяка. А в голове толпились мысли. Нитка! Он произнес это слово с намеком: нитка — мешок… Он знает! Но откуда?..

Я посмотрел по сторонам — и похолодел: невдалеке от меня за отдельным столиком сидела та женщина с вокзала, которая сама вызвалась разменять сотню, и смотрела в мою сторону. Но в тот раз у нее были светлые волосы, а сейчас черные. Перекрасилась или другая? — лихорадочно думал я. Если другая, то почему она смотрит на меня?.. Понял! Перекрасилась, чтобы я не узнал ее, и следит за мной! Я встал и, боковым зрением наблюдая за ней, поспешил к выходу. Распахнув дверь, кинулся вверх по лестнице и вскоре был на улице. Я бежал, а за спиной слышались голоса, окрики! Метнулся в переулок и остановился как вкопанный. В переулке во тьме что-то тревожно шевелилось, дышало. Вдруг мне показалось, что угол дома, черневший в тени тусклого уличного фонаря, тоже шевельнулся. Я отпрянул и помчался в другую сторону переулка. Бежал что было мочи, а за спиной шум приближающейся лавины каких-то мягких, равномерно дышащих существ. Я свернул в другой переулок, темнота там шевелилась, дышала — и вдруг обернулась тысячеголовым стадом уродливых зайцев, мчащихся на меня. Я подскочил к отелю, распахнул дверь, одним махом влетел на второй этаж и принялся барабанить в первую попавшуюся дверь.

— Кто там? — после паузы произнес чей-то голос.

— Откройте! Откройте! — взмолился я.

Дверь приоткрылась, я оттолкнул какого-то человека, ворвался в комнату, где горела настольная лампа, и захлопнул дверь…

Потом я узнал, что провалялся без памяти три дня и три ночи. За мной ухаживал тот самый человек, которого я оттолкнул. Он работал администратором этого отеля. Уходя на пенсию, он предложил мне свою должность… Наступила тишина.

— И этот киоск существует на самом деле? — спросил Герт.

— Да. — Администратор посмотрел на часы. — Два часа ночи. Он сейчас открыт. Хотите, я покажу?..

— Как-нибудь в другой раз. Мне сейчас необходимо поспать.

— А у меня бессонница, — вздохнул администратор, поднимаясь с кресла.

Пустынная улочка, подстриженные тополя, старые, серые, облупившиеся двухэтажные дома. Ветер гонит сухие листья по пыльной булыжной мостовой. На душе — беспричинная грусть. Он подходит к старому двухэтажному дому. Над знакомой дверью вывеска: МАЛЕНЬКОЕ КАФЕ.

Серая краска на двери облезла и обнажила доски, сырые от дождя. Он открывает дверь. В уютном полумраке небольшого помещения горит оранжевый светильник. Вокруг невысоких столиков расположены мягкие кресла. Посетителей нет. За стойкой — пусто. Он садится за столик ближе к светильнику, откидывается на спинку кресла, закуривает сигарету и ждет. Он вязнет в полумраке, как это бывает во сне, и знает, что ему не уйти отсюда, пока не произойдет все, что должно произойти.