Страница 77 из 86
— Времена другие настали, что поделаешь? Свадьба так свадьба! Давайте приберем в доме.
Старуха принялась за дело.
Насим-джан явился к председателю ЦК Аминову и сразу выложил свое дело: сегодня вечером он женится, свадьба будет необычная, никто еще таких не устраивал, тем труднее, но надо кому-нибудь начать. Сегодня договорился со своей любимой, и сегодня же она придет в его дом.
Аминов сначала немного удивился, но быстро сообразил, какой верный шаг делает Насим-джан, и всецело одобрил его. Он ценил самоотверженную работу молодого человека, с его помощью были раскрыты и пойманы опасные враги Советской власти: Он полагал, что Насим-джану нелегко было теперь, после истории с турчанкой, найти невесту. И как удачно, что такая все же нашлась!
— Во-первых, поздравляю, желаю счастья и всех благ! А во-вторых, ни о чем сами не хлопочите. Я скажу товарищам, опытным в этом деле, они все устроят за какой-нибудь час.
— Спасибо, спасибо! — повторял растроганный вниманием Насим-джан, крепко пожимая на прощание руку Аминову. Он не сомневался, что председатель пойдет ему навстречу. Верил он также в счастливый брак свой, хоть и свершался он в столь необычных условиях.
Прямо из ЧК он направился в женский клуб. Там он застал Фирузу. В эти дни у нее было много работы, и она засиживалась допоздна, приносила с собой ребенка. В ее светлом и просторном кабинете поставили детскую кроватку, нашлась и помощница, смотревшая за девочкой, чтобы не отрывать Фирузу от работы.
Это вполне устраивало и Асо и Оймулло: каждый был занят своим делом.
Насим-джан жил напротив клуба, часто заходил туда и чувствовал там себя как дома.
— Фируза-джан, — сказал он взволнованно, входя к ней в кабинет, — все для вас готов сделать, но, если вы мне сейчас не поможете, умру на месте!
— Ну-ну! — изумилась Фируза. — Что стряслось?
— Я влюблен, женюсь… Свадьба сегодня вечером.
— Сегодня вечером?! Странно! Как это мы ничего не знали?
— Никто не знал… Даже моя тетя узнала об этом лишь час назад.
Рассказав все как было, Насим-джан попросил Фирузу быть главной распорядительницей, привести учительниц и вместе с ними помочь его бестолковой, неопытной тете.
Фируза, конечно, согласилась.
— Но раньше, — сказала она, — я отнесу домой ребенка, предупрежу Асо… И непременно приду помочь!
— Ой, нет, домой не ходите, некогда!
Я сам скажу Асо. Он скоро будет здесь. А Гульбахор пусть тоже порезвится на моей свадьбе, несите ее к нам!
Насим-джан еще не закончил свою речь, как появился Асо и поздравил его, смеясь.
— Отведаем ваше свадебное угощение, — сказал он. — Интересно посмотреть, какова же эта новая свадьба!
И действительно, то была необычная свадьба. Прежде всего потому, все свершилось в один день. Прямо чудо, как быстро украсили цветами и коврами комнаты, приготовили обильное угощение, позвали музыкантов и певцов… К тому же не жениха привезли к невесте, а невесту — к жениху.
В два часа ночи гости разошлись. Насим-джан, проводив их, наконец остался наедине с молодой женой.
Оим Шо низко поклонилась ему, когда он вошел в комнату, где она ждала его. Насим-джан откинул с ее лица газовую вуаль и, пораженный ее красотой, чуть не потерял сознание. Припав к ее губам, он пил, пил мед первого поцелуя…
И тут раздался знакомый женский голос:
— Этот сладкий поцелуй — приправа к горькому вину, не правда ли? Он быстро обернулся. Перед ним стояла пожилая женщина с худощавым смуглым лицом. Она, улыбаясь, протягивала пиалу вина. Насим-джан принял из ее рук пиалу, но лицо его выражало крайнее удивление, в глазах читался вопрос: кто вы такая? Женщина поняла это без слов.
— Я обещала, что, когда цель будет, я скажу, кто я… Я ваша преданная служанка…
И тут раздался голос Оим Шо.
— Тетушка Анбар! — произнесла она с нежностью и мягко улыбнулась.
— Спасибо вам, — сказал растроганный джан, — за то, что соединили два любящих сердца, два сердца, полных вином любви! Да ниспошлет вам аллах долгую жизнь!
— Поздравляю вас с исполнением желаний! Дай бог дожить вам вместе до старости, народить детей, создать хорошую большую семью…
С этими словами тетушка Анбар удалилась, оставив молодых наедине.
Забегая вперед, скажем, что ее пожелание дожить вместе до старости, увы, не сбылось… Но об этом потом.
Глава 13
Неуютно жилось Махсуму и его ближайшим соратникам с тех пор, как назначен был к ним комиссаром Хайдаркул. Асаду Махсуму теперь пришлось ограничивать свои действия, изворачиваться, свои делишки — и в доме и в военном лагере — проводить секретно. Неугодных ему людей арестовывали и привозили сюда поздно ночью, когда Хайдаркула не было. Чтобы скрыть их, устроили несколько новых тюрем.
Держали в тайне и свои сборища, кутежи… Это затрудняло связь с Низамиддином и другими людьми. Им приходилось встречаться в других местах.
Асада Махсума это приводило в ярость. Он не раз говорил Низамиддину, что все разнесет в пух и прах, убьет Хайдаркула. Но Низамиддин сдерживал его, успокаивал, обещал, что все устроится иным путем, говорил, что из Турции и Германии пришлют оружие, людей… Называл даже конкретное имя — Энвер-паша. Тогда вместе и будут действовать.
Рассказывая об этом, он уговаривал Махсума терпеть, завоевать доверие Хайдаркула хорошим отношением, подружиться с ним… Дело в том, говорил Низамиддин, что центральное правительство очень окрепло. Абдухамида Муиддинова не узнать, он стал преданным Советской власти человеком, отказался от своего отца… Под руководством представителя Третьего Интернационала Центральный Комитет партии стал чрезвычайно бдительным, замечает малейшую оплошность. Так что действовать надо осторожно. Потихоньку, незаметно обучать войска, подбирать верных, надежных людей, неугодных истреблять, но так, чтобы это не вызвало подозрений… И настанет час, когда Махсум сможет с пользой для дела пустить в ход всю свою кипучую энергию.
С тех пор как Хайдаркул поселился в загородном Дилькушо, он ни разу не спросил об Ойше и ее матери. Словно бы они ему не родня. Асад Махсум из упрямства тоже не заговаривал о них. Отношения его с Хайдаркулом были сухо-официальными, холодными. Даже о делах они почти не говорили: к работе Хайдаркул привлекал только Исмат-джана и Окилова.
Днем Хайдаркул обычно по нескольку часов беседовал с командирами и красноармейцами, по ночам, если не было совещаний, уходил в свою комнату и читал. Единственным человеком, посещавшим его, да и то тайно, был Сайд Пахлаван. С ним он был совершенно откровенен, а тот рассказывал о секретных делах Асада. Узнав, что по прихоти подручных Асада или его самого арестованы ни в чем не повинные люди, Хайдаркул мягко, спокойно говорил ему, что получил от родственников арестованных письма, жалобы на несправедливый арест и нужно в этом деле разобраться. И действительно, в результате организованного Хайдаркулом расследования многих удалось освободить. Асад Махсум свирепел, ругал своих людей за неумение вести секретную работу.
Однажды, когда Хайдаркул уехал по делам в город, Асад позвал к себе в мехманхану ближайших помощников, чтобы в отсутствие ненавистного комиссара отвести душу. Сторожем у двери он поставил Наима Перца.
— Знайте же, — начал Асад, — что я не боюсь Хайдаркула… Его присутствие не так уж мешает мне! Но я возмущен, что все наши тайные дела тут же становятся ему известны. Господин Хайдаркул осведомлен о всех наших секретах.
— Не только Хайдаркул, — вставил Исмат-джан.
— Да, да, не только Хайдаркул, — подхватил Асад. — ЧК знает о многом и всегда препятствует. Что же у нас за Чрезвычайная комиссия?
Непонятно!
— Значит, кто-то изнутри выдает… — сказал Окилов, хранитель тайн, пес-ищейка Махсума.
Ироническая улыбка тронула губы Асада.
— Удивительное открытие! Просто чудеса! Увидел, не выходя из дому, наш мудрый наставник осыпанную снегом кошку и говорит: «Снег идет!»