Потерянные

Прибывшие двинулись к крыльцу, украшенному толстыми потрескавшимися дубовыми колоннами, которые подпирали балкон второго этажа. Шкалуш остался стоять у коляски. Отец обернулся:

— Вы, молодой человек, можете подняться. При условии, что не станете никому лезть в глаза.

— Но, па, не лучше ли ему остаться и присмотреть за коляской? — не удержалась Тиса и тут же пожалела об этом.

Брови отца слегка дернулись. Не глядя на дочь, капитан поморщился, словно от зубной боли:

— С коляской ничего не случится, Тиса. О ней есть кому побеспокоиться.

Девушка поджала нижнюю губу. Отец умел дать ей почувствовать себя этаким «досадным недоразумением», отвлекающим его от важных дел. Тиса скосила взгляд на новобранца, наверняка шкалуш радовался ее унижению. Но к ее удивлению тот оглядывал фасад особняка и не проявлял к ней никакого интереса.

Пожилая служанка, с ворчанием: «сколько же вас тут ходют?», впустила гостей в дом. Она повела их на второй этаж по лестнице, ступени которой прикрывали истоптанные красные половики. Витер галантно предложил девушке свой локоть, но Тиса по рассеянности не заметила этого. Лестница привела их к высоким дверям с фигурными бронзовыми ручками. Поправив красный платок на седой голове, служанка открыла их, и на пришедших обрушился шум голосов. Такого столпотворения Тиса у Тонечки еще не видела. Самая большая гостиная в Увеге вдруг стала тесной. Все пять диванов Тонечки оказались заняты. Навстречу новоприбывшим закосолапил Лаврентий Петрович, мужчина солидных лет в сюртуке с аляповатым канареечным бантом под двойным подбородком. Казалось, что бант не дает ему свободно дышать. Раньше Тиса не замечала за градоначальником подобной тяги к моде. Никак веяния из Крассбурга.

— Капитан. Добро пожаловать! Заходите! — без церемоний приветствовал Лавр пришедших, оттягивая пальцами бант от шеи. — Тонечка сейчас выйдет.

Наверно, он говорил это каждому, кто сегодня вошел в этот зал.

Градоначальник растеряно оглядел гостиную, решая, куда провести вновь прибывших. Он достал из кармашка сюртука измятый клетчатый платок и промокнул им пот с красного лба. Затем повел гостей к ряду стульев, выстроенных вдоль стены с окнами. Свободные места нашлись в самом углу гостиной у окна, заставленного кадками с геранью. Не самые лучшие места, но Тису устроило. Она приметила махровую герань бледно-лососевого цвета и собиралась незаметно отщипнуть от нее отросток для своей коллекции. Не долго думая, Тиса так и сделала, пока отец со старшинами здоровались с таможенниками, которым так же выпала честь усесться на стульях. Положив аккуратно росток в карман, Тиса оглянулась. Кстати о ворах, она поискала глазами шкалуша. И нашла его рядом с пианино, оживленно болтающим с долговязым слугой. Надо бы присматривать за ним.

Тиса многих собравшихся знала. Самый цвет города. Семья Лопухиных — владельцы лучшей мясной фермы округа. В парике, похожий на старую легавую, — судья Нестор Обло. Горчаки, Ильины, Панины, Кошкины — землевладельцы. Последних Тиса приметила устроившимися на козетке. Марика и ее родители. Зои и Руслана видно не было. Марика то и дело вскакивала с козетки и смотрела на закрытую белую дверь в зал. На эту дверь все посматривали, кто прямо, кто украдкой. Тиса собиралась подняться и подойти к знакомым, но ее задержал Витер, который уже перестал общаться с военными и повернулся к ней. Тиса снова почувствовала тяжесть его взгляда.

— Вы скучаете, Тиса Лазаровна? — не спросил, а скорее утверждал он. — Пока этот столичный хлыщ не выйдет, давайте, расскажу вам анекдот про вэйна. В Ижеске он как раз в ходу.

Тиса не была уверена в том, что хочет сейчас слушать анекдоты. Как и в том, что Витер умеет их рассказывать. Но заметив в их сторону взгляд Анфисы Лопухиной, послала Витеру одобряющую улыбку.

— Жена изменила вэйну с оборотнем, — начал с серьезным видом Витер. — А тут муж домой вернулся. Оборотень спрятался под кровать. Вэйн догадался. Палку свою колдовскую достал и говорит жене — «Ты изменяла мне?». Она отвечает: «Нет». А он: «Мне Вэя говорит, что под ложем любовник». И молнией под кровать как ударит! Оборотень выкатился из-под кровати с подпаленным хвостом. Жена говорит вэйну: «Милый, это собака.» Нет не так, — Витер поднял руку. — «Милый, это я собачку купила».

Витер напряженно ожидал, пока Тиса улыбнется. И когда она это сделала, расслабился. Но Тиса и впрямь повеселилась. Она была права, старшина совсем не умел рассказывать анекдоты. Но старался произвести на нее впечатление.

— Спасибо за анекдот. Но вы меня простите, я должна поговорить с подругой.

Тиса покинула стул и направилась к Кошкиным. Витер проводил ее хмурым взглядом. Минуя Анфису и ее подружек, Тиса отвернулась от них. Но едкий голосок Анфисы успел донестись до ее ушей:

— Вы знаете, что Войнова бродит по лесу, как дикарка?

Тиса подняла подбородок и прошествовала к напольным часам, возле которых расположились Кошкины.

— Марика, перестань маячить у меня перед глазами, — попросила дочь Настасья Ефимовна. — Сиди спокойно.

Марика села на козетку и тут же снова вскочила. — Тиса! Здорово, что ты приехала!

Тиса отметила, что Кошкины приоделись для званого обеда.

— Здравствуйте, — поздоровалась Тиса. — А Зоя не с вами?

Прежде чем родители открыли рот, Марика выдала:

— Осталась с Русланом дома. Вчера она съела персик. Теперь лицо у нее вот в таких прыщиках.

— Марика! — в два голоса оборвали ее родители.

— А что? Тиса знает, что у Зои часто высыпает крапивница. Кстати она мажется твоей настойкой календулы, Тиса. И сегодня ей явно лучше. Прыщи уже не такие жирные и…

Марика замолчала под строгим взглядом Никодима Емельяновича.

— Очень жаль, — с сочувствием покачала Тиса головой. — А Ганну вы не видели?

— А может она тоже с Симоном дома осталась. Он же не любит всякие там сборища, — пожала плечами Марика. — Или Тонечка забыла ее пригласить.

— Для тебя она — Антонина Сергеевна, — поправила ее мать.

— Ма, но все зовут ее Тонечка.

— Марика!

К радости Тисы через минуту в гостиную прошли Лисовы. Ганна вела свою бабушку Амалию Валериановну под руку, маленькую худую старушку с пушком белых волос на голове. Градоначальник не вышел их встречать, а лишь махнул приветственно рукой. Тиса отметила на подруге широкий кружевной воротник поверх черной кофточки, — Ганна, наконец, связала что-то для себя. А то все на продажу, да на продажу. Тиса оглядела пеструю толпу. А вот она даже не подумала надеть что-то наряднее своего зеленого шерстяного платья с рукавами-фонариками.

Девушки поцеловались. Марика уступила старушке свое место на козетке. Ганна нагнулась к уху родственницы:

— Бабушка, ты сиди, мы сейчас придем.

Ганна потянула Тису за руку. Скрипнув дверью, девушки выбрались на увитый плющом балкончик. Светило солнце, пробираясь меж облаков. Обеденный ветерок затрепал волосы девушек. Ганна повернулась к Тисе:

— Ну, что? Что сказал твой лекарь? Нашла что-нибудь для Зои? — спросила Ганна.

— Не совсем, — Тиса положила локти на перила балкона. Далеко за городком виднелась цепочка пограничных сторожевых вышек. А за ними простилались бескрайние степи Чивани с перелесками.

— Такая редкая трава? — удивилась подруга.

— Не трава, — это камень. Каховик. Оберег для беременных.

— И лекарь дал тебе камень? — спросила с надеждой Ганна. Тиса покачала головой.

— У него его нет. Возможно, он найдется в ювелирной лавке в Ижеске. Только цена велика.

— И сколько же? — произнесла Ганна упавшим голосом.

— Около четырехсот рублей.

— Уф, — Ганна огорченно покачала головой. — Слишком дорого.

— Да. Но если я срежу корзину в эту Жнухову Горку, то деньги будут. Выигрыш в этом году градоначальник объявил в пятьсот рублей.

Ганна с сомнением уставилась на Тису.

— Ты же еще ни разу не выигрывала. Почему думаешь, что в этот раз получится?

— Я уже гораздо лучше метаю ножи. В последний раз попала в летящую пушинку с пяти метров. Хотя есть и другой способ заполучить камень.