Дочь огня

— Я нахожусь под защитой его высочества. Если вам неприятно мое присутствие, я уйду. Мне никакой Асо не нужен. Сам дорогу найду.

— Вы делаете ошибку, — сказал ему Махдум.

— Ясно же… — ответил Эфенди и стал спускаться с лестницы…

Асо и Махдум несколько минут молча смотрели ему вслед. Но когда Эфенди спустился с лестницы, Махдум повернулся к Асо и быстро сказал:

— Пойди, пожалуйста, за ним, выясни, что там будет. Только смотри, обо мне ни слова.

— Хорошо, — коротко ответил Асо и вышел из дома.

Эфенди шагал решительно, ни от кого не прячась, по направлению к главной улице. Асо с пустым бурдюком на спине пошел за ним следом.

Исмаил Эфенди проходил мимо мечети, когда ему навстречу вышел мулла в огромной белой чалме. Низко поклонившись мулле, Эфенди прошел было мимо, но тот задержал его:

— Постойте, постойте. Ваше лицо мне кажется знакомым.

— Да, да, — растерялся Исмаил Эфенди, — я ваш покорный слуга Исмаил.

— Ах, ты Исмаил! — угрожающе произнес мулла. — Неверный Исмаил Эфенди. Так ты, оказывается, еще жив?

— Великий аллах, что вы говорите? — дрожащим голосом пролепетал Исмаил. — Я правоверный мусульманин.

— Ах ты джадид проклятый, безбожник! — закричал мулла и бросился на Эфенди.

На его крик сбежались муллы, студенты медресе и просто прохожие. Скоро Эфенди лежал на земле, избиваемый разъяренной толпой. Его бы забили до смерти, но толпу удержал все тот же мулла:

— Подождите, братья, не убивайте его. Его надо отвести в Арк, там он получит по заслугам.

И толпа потащила окровавленного и избитого Эфенди в Арк. Вернувшись домой, Асо рассказал Хайдаркулу о бесславном конце Эфенди.

— Да, все это результат слепой веры джадидов в благородство его высочества, — сказал Хайдаркул. — Но среди них есть и нужные нам люди, надо их спасти.

— Я сделаю все, что прикажете, — ответил Асо.

— Не печалься. — Хайдаркул похлопал Асо по плечу. — Ночь не может быть вечной, наступит и ясный день.

Весенним утром 1918 года на центральных улицах Бухары, особенно на тех, которые идут от Самаркандских ворот к Регистану, было людно и шумно. Шли учащиеся медресе, ишаны, баи, муллы, торговцы, повсюду виднелись головы в белых чалмах. На площади Регистан негде было упасть иголке, даже крыши медресе Дарушшифа и мечети Иоянда были усыпаны людьми. С утра ждали приезда эмира.

Не раз уже на площади появлялись всадники, посвистом нагаек разгоняя людей и громко возвещая:

— Дорогу, дорогу! Его высочество эмир едут, его высочество эмир!

Человеческое море колыхалось, головы поворачивались к дороге. Толпа глухо гудела, медленно расступалась. Но проходили минуты, а эмира не было видно.

Приближался полдень, а эмир так еще и не появился. То и дело по площади проезжали военачальники. Спешившись у мощеного подъезда, они поднимались к воротам Арка, где уже собралось много вельмож в белых чалмах, с золотыми поясами.

Хайдаркул и Асо тоже были на площади.

Хайдаркул одет деревенским франтом — желтый бекасабовый халат в узкую полоску, на голове — серая чалма с опущенным концом. На Асо обычная одежда водоноса: пестрядинный халат, подпоясанный простой повязкой, и вытертая черная бархатная тюбетейка.

Они медленно пробирались через толпу от мечети Иоянда к Арку. Наконец им удалось пробиться к воротам мечети. Здесь они нашли того, кто им был нужен, — водоноса Джуру, возившего воду к гарему. Джура помогал есаулам наводить порядок, оттесняя людей к стене, чтобы очистить проход к Арку. Асо окликнул его.

— Ты еще повезешь сегодня воду в Арк?

— Вот проедет эмир, дорога освободится, тогда и повезем.

— Давай-ка отойдем в сторону, поговорить надо. Они зашли в мечеть.

— Сегодня ночью стражники кушбеги забрали у нашего соседа, старосты водоносов, единственную дочь, — рассказывал Асо. — Кушбеги на тое, как водится, преподнесет эмиру подарки, а девушку, видно, прибережет к вечеру. Старик от горя совсем голову потерял. Ты уж помоги, друг, передай это письмо Фирузе.

— С радостью, братец, — сказал Джура, беря у Хайдаркула сложенное вчетверо письмо. — Постараюсь сделать все что могу. Да вы не беспокойтесь. Если ее привели только вчера, то сегодня еще показывать не будут. Сначала ее посмотрит Пошшобиби, и только если ей понравится, девушку начнут готовить, будут учить. На это уйдет не меньше недели.

— Только смотри, братец, будь осторожен, — попросил Асо. — Береги письмо да передай его так, чтобы никто не заметил.

Они вернулись на площадь.

Волнение и шум в толпе увеличились. На этот раз эмир действительно приближался к Регистану.

Есаулы и стражники кушбеги оттеснили людей и очистили дорогу. Появился отряд пехоты, вооруженный английскими винтовками. Промаршировав через площадь, солдаты разделились на две части и встали по обеим сторонам проезда. Затем по двое прошли стремянные в старинных костюмах, с островерхими шапками. На ногах у них мелодично позвякивали колокольчики. За ними пять или шесть специальных стремянных вели в поводу лошадей, покрытых позолоченными попонами и драгоценной сбруей, с нарядными султанами на головах.

И наконец на белом коне показался сам эмир. Поверх белой чалмы, надвинутой по самые брови, возвышалась золотая корона, ярко блестел на солнце шитый золотом халат, на ногах парчовые сапоги. В правой руке он держал узду, а на левой висел хлыст. Этой же левой рукой он все время оглаживал черную, по-особому подстриженную бороду. Поглядывая по сторонам, эмир легким кивком головы отвечал на приветствия мулл и вельмож.

У правого стремени эмира шел кушбеги в бархатном, шитом золотом халате и белой чалме, у левого — его сын, молодой человек лет двадцати — двадцати пяти в парчовом халате. За ними, по обеим сторонам, шли стремянные и вельможи. Шествие замыкал отряд воинов.

Знатные жители Бухары громкими криками приветствовали эмира, некоторые в припадке верноподданнических чувств бросались коню под ноги, и стремянные вынуждены были оттаскивать их с дороги.

— Собаки проклятые, подлипалы, — проворчал Хайдаркул. — Ты видишь английских офицеров? — спросил он у Асо. — Вот, смотри. — И он показал на двух военных, стоявших у подъезда к Арку и отдававших какие-то приказания. — Видишь, длинные, на русских похожи…

— Да, да, теперь вижу… А что они здесь делают?

— Обучают наших.

На площадь вышли военные музыканты, и воздух огласили звуки кар-плев, барабанов и зурн. Затем церемониальным маршем прошла пехота. После военного парада люди начали расходиться, и скоро площадь опустела. По пути домой Хайдаркул объяснял Асо:

— Англичане давно зарятся на нашу землю, им очень хотелось бы прибрать нас к своим рукам, как Индию. Смирнов говорил, что им и нашей Бухары мало, они тянут руки и к Баку, и к Ашхабаду.

— Зачем же эмир принимает их помощь?

— Эмир, подобно тонущему, готов ухватиться за любую соломинку. Он даже у афганского эмира просил помощи. Сейчас в его войсках и турки, и афганцы, и англичане, и бывшие царские слуги…

— Видно, чувствует, как у него под ногами земля качается, — улыбнулся Асо.

— Качается? Она уже уходит из-под его ног… Но радоваться еще рано. Змея бывает особенно опасна перед смертью.

— Это верно, — согласился Асо, — все эти казни да преследования джадидов не случайны: у эмира и его приближенных со страху кровь в голову бросилась.

— Ты только посмотри, что делается вокруг, — покачал головой Хайдаркул, — Бухара стала похожа на бойню, где вместо мясников орудуют палачи… Они истребили поголовно всех джадидов. Да и не только джадидов, сам знаешь, хватают и казнят всех, кто хоть однажды выпил пиалу чаю с кем-нибудь из джадидов. Когда-то кори Усман читал мне стихи Абдулкадира Бедиля: