Страница 5 из 38
– Хорошо, – сказал Капрас, хотя хорошего ничего не было. – Где письмо?
– Вот оно, господин маршал, только… Распишитесь, что передал, ну и что в две недели успел…
– Премион обещали?
– Точно. Крышу перекрывать надо. Хотя какая крыша, если шадов пустят!
– «Паона никогда не падет», – напомнил Капрас. Курьер-истопник не казался доносчиком, но Забардзакис умеет спрашивать, а неверие и уныние – отличный повод отобрать у «труса» корпус, а самого выставить хоть в Кипару, хоть еще северней.
– Так точно, господин командующий! – Похоже, сержанта посетили сходные мысли. – Прошу простить! Паона нипочем не упадет. Хвала его величеству!
– Давай подорожную, – протянул руку Капрас. – Подпишу, и шагом марш в приемную. Скажешь ординарцам, чтоб накормили.
Красные тревожные печати маршал снял, лишь оставшись в одиночестве. Этого требовало предписание, и так в самом деле было лучше. Во всяком случае, тирады, сопровождавшие чтение, слышали лишь кружащие по комнате мухи и Леворукий, наверняка получивший немалое удовольствие. В отличие от адресата.
Корпусу предписывалось в срочном порядке покинуть Кагету, письменно уведомив о том казара Хаммаила, и форсированным маршем двигаться к Ониде, где командующему вручат новые инструкции. Суть была предельно ясна, однако опытный глаз, повидавший немало казенных бумаг, сразу же отметил неладное, не по содержанию – по форме. Все печати и визы были на месте, как и «высочайшее одобрение», но от Коллегии приказ подписал не Забардзакис, а один из его субстратегов, человек не слишком заметный. И тон! Не обычный сухой слог, а чуть ли не вопль: «Приди и спаси!» – будто сейчас только от маршала Капраса судьба империи и зависит.
Еще раз порадовав Врага заковыристым проклятьем, Карло полез за кипарскими письмами. Рядом с паонским они выглядели просто бесподобно. «Маршал Капрас показал себя более чем посредственным военачальником, его присутствие на главном театре военных действий излишне…» – «Маршал Капрас, я не думал, что когда-нибудь напишу «на ваш корпус с надеждой смотрит вся империя», но мое перо выводит именно эти слова…». Поэт, истинный поэт, хоть и в нарукавниках! Трудно не поверить, не броситься спасать. Карло и поверил бы, и бросился… Если б не знал, что его ждет на самом деле. Его и корпус. Выходит, остаться в Гурпо? Гордо так остаться – дескать, разглядел я твою ловушку, старая ты сволочь. Сам влип, сам и вылипай, а я тут посижу. С войском, с казаронскими презентами, с брюхатой любовницей…
Командующий Малым Северорожденным экспедиционным корпусом аккуратно сложил все бумаги и запер в дальнем ящике, прошелся по кабинету, посмотрел на расписанный розовым виноградом и синими птичками потолок. Красные печати больше не мозолили глаз, но Карло в считаные минуты ухитрился выучить проклятое письмо чуть ли не наизусть. «Промедление может погубить Паону…»; «От вас зависит многое, если не все…»; «Маршал Капрас, вы наша последняя надежда…». Так в Коллегии еще никогда не писали.
Какой же надо быть гадиной, чтобы манить солдата его якобы нужностью! После Фельпа Капрас не думал, что сможет возненавидеть ведомство Забардзакиса еще сильней, оказалось – сумел. Если б волей Создателя – ведь Враг несомненно помогает язычникам – маршал оказался лицом к лицу с господином Доверенным стратегом, двуличной твари пришлось бы худо. Увы, схватить Забардзакиса за грудки и плюнуть в подлую рожу Капрас не мог. Зато он мог написать и написал отличнейший ответ. Дважды с удовольствием перечел, хмыкнул, приложил личную печать и… разорвал. В Кагете было безопасно и вкусно, а дома караулила подлость, ну да она всегда там гнездилась, из новенького были лишь мориски. «Маршал Капрас, вы наша последняя надежда…» К Леворукому их всех!.. К бириссцам, к бакранам, к козлам, к бешеному огурцу, пусть хоть он оплюет! Карло обмакнул перо и угрюмо вывел:
«Ваше Высокопревосходительство, Ваш приказ мною получен. Приложу все усилия, дабы его исполнить, однако отдельные выдвинутые на север батальоны вернутся в Гурпо не раньше чем через неделю…»
2
Впереди, за высоченными желтоягодными кустами, кто-то упорно, раз за разом, открывал и закрывал двери огромных рассохшихся гардеробов. Отделавшаяся от мужниных фамильных гробов Матильда не думала, что вновь услышит этот скрип. Услышала. Мало того, в тех же зарослях что-то варили, и скрип мешался с бульканьем и похлопываньем крышек на котелках.
– Штук восемь, не меньше, – определил идущий впереди Шеманталь. – Ишь наяривают…
– Твою кавалерию… – Матильда тряхнула отросшими кудрями. – Так это птицы орут?!
– Птицы? – хмыкнул адуан. – Это тергачи-то, жабу их соловей, птицы?
– Так не рыбы же!
– Тергачи – это тергачи. – Шеманталь галантно отвел от лица принцессы колючую ветку. – Да не крадитесь вы, они только себя слышат. Вот куриц ихних спугнуть – раз плюнуть, хотя этим что с курицей, что без, лишь бы хвост казать. Зато на вертеле – пальчики оближешь, особливо в ягодную пору. Они ж только абехи сейчас и жрут, может, с того и дуреют.
Матильда промолчала – не шуметь в присутствии дичи было у Мекчеи в крови, но как же давно она не охотилась! Из Агариса до приличных угодий дня три пути, ближе одни хомяки водятся. Мупа, бедняжка, так за всю свою жизнь ни единого фазана и не увидела, даже жареного. Какие фазаны, на говядину бы хватило. И на ызаргов, что прикормил Анэсти…
Из Сагранны прошлое казалось особенно гнусным, и ее высочество, гоня воспоминания, ускорила шаг. Жизни оставалось не так уж много, и алатка пыталась не марать этот остаток о старье.
– Всё, – очень к месту объявил Шеманталь, – пришли.
Небольшая полянка лепилась к обрывистому склону, уходящему в фиалковую, пронизанную солнцем высь. Среди сухой, не знавшей косы травы гигантскими черепахами торчали валуны, на которые и взгромоздились пресловутые тергачи. Статью они напоминали нухутских сопливых петухов, но были поменьше и обладали на редкость примечательными хвостами, не столько длинными, сколько пышными, как одежки канатных плясуний. Генерал-адуан в подсчетах не ошибся – на токовище собралось восемь кавалеров. Начинать турнир тергачи не спешили – раздув на манер голубей шеи и распустив хвосты, они предпочитали медленно поворачиваться на своих пьедесталах, издавая уже знакомые бульканье и скрип.
– А куриц-то не видно, – удивилась алатка. – Оглохли, что ли?
– Не туда глядите… В зарослях они, с краю которые. Удачно мы вышли, взяли б влево, спугнули бы. Выше, выше гляньте, вон… У рогульки.
Тергачки походили на фазанок – неприметные, в пестреньких платьицах, они скромно прятались в листве, подавленные красой и важностью собравшихся женихов.
– Сдается мне, – Шеманталь ткнул пальцем влево, – его берёт. Штаны мокрые, а губернатор губернатором!
«Губернатор» старательно кружил, показывая доставшуюся ему роскошь. Из-под верхних, черных с серебристым краем, перьев торчали алые, оранжевые, бирюзовые оборки. Когда тергач поворачивался задом, становился виден пышный белый пух с непристойной круглой дыркой посередине. Исподнее малость слиплось от помета, но это не мешало красавцу вертеться, скрипеть и булькать. Расфуфыренные соперники тоже старались вовсю, на невест они не глядели, друг на друга тоже. На своем веку Матильда повидала немало спесивых балбесов, но те, алча признания, хотя бы косились на зрителей, тергачам же хватало себя и собственного хвоста.
– Экие важные, – шепнула женщина, мимоходом прикинув, что из черных перьев можно сделать отличную оторочку, пожалуй, и бирюзовых прибавить не помешает. – Аж не верится, что передерутся.
– Какое там! – отмахнулся адуан. – Вот козлы, те взаправду бодаются, а эти так и будут тергать, пока девка в зад не клюнет. Хватит, мол, складай хвост, пора дело делать!
А ведь она тоже Анэсти клюнула, дурища эдакая… Ну и ладно, было да сплыло, а вот дайту завести надо. Тергачи – не дичь, но не одни же они здесь водятся.