Страница 7 из 33
О Чили уважительно заговорила мировая пресса – страну стали воспринимать не только как региональную сверхдержаву Южной Америки, но и как равного партнера для «цивилизованных» стран. Однако отношения с Боливией и Перу были безнадежно испорчены. Боливия до сих пор фактически отказывается признать утрату выхода к морю. Отношение большинства населения Боливии и Перу к Чили остается подчеркнуто враждебным.
Тихоокеанская война одним махом вывела Чили из экономического кризиса за счет наращивания экспорта селитры. Если в 1885 году доля доходов казны от вывоза селитры составляла 33,7 % от общих доходов, то в 1890 году – 52 %[34]. Экспорт Чили вырос с 51,2 миллиона песо в 1886 году до 68,3 миллиона в 1890-м.
Однако британский капитал хотел вознаграждения за поддержку Чили в Тихоокеанской войне и стремился взять под полный контроль добычу и экспорт селитры – стратегически важного сырья, из которого делали порох. Англичане не желали, чтобы чилийская селитра попала в руки американцев, а уж тем более немцев. Лондон беспокоило, что германо-чилийская торговля растет невиданными темпами: в 1880 году ее объем составлял 6,7 миллиона песо, а в 1890-м – уже 22 миллиона, то есть увеличился за 10 лет на 225 %[35]. Британский посланник в Сантьяго сообщал в Форин-офис: «Господство Германии в чилийской торговле… сейчас еще не стало фактом, но если чилийское правительство действительно желает этого, то Германия, несомненно, могла бы сделать многое для достижения указанной цели. К несчастью, мы переживаем период большой антипатии по отношению к Англии»[36].
Немецкие колонисты на юге Чили создали фактически «маленькую Германию» со своими школами и газетами. Во многих школах даже запрещалось изучать историю Чили и испанский язык – дети колонистов должны были воспитываться в духе верности Германии.
Чилийское правительство, чтобы компенсировать засилье англичан в экономике страны, решило перестроить армию по германскому образцу и пригласило в качестве главного военного советника немецкого полковника Кернера.
В свою очередь, и англичане, и немцы с беспокойством наблюдали за попытками проникновения в Чили американского капитала.
Для всех иностранных держав не очень приятным событием стало избрание чилийским президентом в 1886 году Хосе Мануэля Бальмаседы (1840–1891).
Бальмаседа происходил из очень богатой семьи и в юности по настоянию родителей готовился в священники. Однако учеба в семинарии отвратила его от религии, как и Сталина, и Бальмаседа решил избрать поприще государственной службы. Он был секретарем Монтта, затем издавал ряд прогрессивных газет, а в 1869 году стал активным деятелем политического клуба «Реформа», ставшего основой либеральной партии. Как настоящий либерал образца XIX века Бальмаседа был ярым противником католической церкви. Вместе с большинством интеллигенции он выступал за реформу конституции 1833 года и ограничение прав президента.
Бальмаседа неоднократно избирался депутатом парламента, а в 1878 году с блеском выполнил важную дипломатическую миссию – убедил Аргентину не начинать военные действия против Чили (в противном случае исход Тихоокеанской войны был бы для Чили катастрофическим).
На президентских выборах 1886 года Бальмаседа столкнулся с ожесточенной оппозицией консерваторов и правых либералов, которые пытались всеми средствами не допустить его вступления в должность[37].
В отличие от всех своих предшественников, Бальмаседа был сторонником активного вмешательства государства в экономику и стремился создать мощный национальный сектор в народном хозяйстве, чтобы ослабить фатальную зависимость Чили от конъюнктуры мировых цен на медь и селитру. Использовав поступления от экспорта сырья, Бальмаседа развернул в стране широкомасштабную программу общественных работ.
Президент Бальмаседа
В его правление построили более 300 мостов, что было очень важно для Чили, которая в то время не имела сухопутного транспортного сообщения между севером и югом страны. На строительство железных дорог в отсталых южных районах страны затратили 6 миллионов фунтов стерлингов. В Чили стали производиться паровозы, что наряду с улучшением транспортной инфраструктуры дало толчок развитию национальной металлургии.
Особое внимание Бальмаседа уделял развитию общедоступного народного образования. Помимо чисто просветительских целей это имело и громадное политическое значение – согласно Конституции в выборах всех уровней могли участвовать только грамотные граждане. Пока большинство рабочих и крестьян оставались неграмотными, образовательный ценз давал преимущество олигархии, связанной с иностранным капиталом. Если в 1885 году в Чили действовало 785 школ, где обучались 63 559 детей, то в 1895 году было уже 1253 школы (114 565 учеников)[38].
Большое значение Бальмаседа придавал и развитию вооруженных сил, особенно флота. В строй ввели три новых крейсера и два морских торпедных катера, каковых тогда еще не имелось в большинстве флотов развитых стран. В портах Вальпараисо и Икике были сооружены мощные береговые батареи.
Свидетель тех событий россиянин А. С. Ионин писал: «Целые города вдруг вырастают по берегу пустыни, железные дороги строятся наскоро и всюду»[39].
В 1887–1888 годах большинство депутатов Конгресса стали по отношению к Бальмаседе в оппозицию, обвиняя президента в диктаторских замашках. На самом деле консерваторам, которые опирались на крупных помещиков юга, были не по душе прогрессивные реформы Бальмаседы. Консерваторов поддерживал и английский капитал.
После Тихоокеанской войны англичане попытались скупить основные месторождения селитры на бывших перуанских и боливийских землях. Особенную активность проявил некто Томас Норт, которого пресса вскоре стала величать «королем селитры». Ионин писал: «В Икике есть свой король… Короля этого зовут королем пустыни, или, скорее, королем селитры; его фотографии продаются тут же во всех магазинах, с изображением королевской короны наверху; имя ему полковник Норт»[40]. Капитал Норта оценивался в фантастическую по тем временам сумму – 100 миллионов фунтов стерлингов.
Засилье англичан на севере Чили было столь явным, что этот район стали именовать «новой Индией».
В 1888–1889 годах Бальмаседа высказывался в пользу национализации железных дорог и основных месторождений селитры, чтобы создать прочную основу для национальной чилийской экономики. Логичным продолжением этих идей стало предложение президента основать государственный банк для кредитования важных с общегосударственной точки зрения промышленных проектов. Эти рассуждения немедленно толкнули в стан оппозиции все частные банки, не желавшие никакой конкуренции.
8 марта 1889 года Бальмаседа выступил на банкете в вотчине Норта Икике и объявил, что месторождения селитры должны принадлежать чилийцам. 1 июля 1889 года, выступая в Конгрессе, президент более четко сформулировал свою цель – ликвидация британского засилья на севере страны.
После этой речи английский капитал, чилийская земельная олигархия и банковские воротилы решили свалить Бальмаседу, используя для этих целей большую часть Конгресса: многие депутаты находились на содержании английских и местных олигархов. Для борьбы с Бальмаседой, как и с Сальвадором Альенде почти столетие спустя, использовалось положение Конституции, согласно которому Конгресс мог выразить недоверие любому министру. Фактически парламент Чили лишил президента возможности назначать на министерские посты людей, разделявших программу главы государства.
34
Очерки истории Чили. М., 1967. С. 162.
35
Некочеа Э. Р. История империализма в Чили. М., 1964. С. 141.
36
Некочеа Э. Р. История империализма в Чили. М., 1964. С. 141.
37
В то время выборы чилийского президента были не прямыми – главу государства, как и в США, избирала коллегия выборщиков.
38
Очерки истории Чили. М., 1967. С. 164–165.
39
Очерки истории Чили. М., 1967. С. 164.
40
Очерки истории Чили. М., 1967. С. 164.