Страница 19 из 21
– Смотри сам, – махнул рукой Гром, выходя из камеры. Дверь с лязгом захлопнулась, а Джордж, внимательно посмотрев на закутанную в одеяло девушку, скрылся из вида. После до Потемкина долетело восклицание Грома: – Твое дите-то, придурок, тебе с ним и возиться…
Эти слова что-то зацепили в душе Игоря, хоть он и скривился недоверчиво, глянув в угол камеры. Вспыхнула перед глазами яркая картина гибели детей и птер, улетающий к трубам ТЭЦ, но за пять лет Потемкин научился держать себя в руках. Сейчас есть дела поважнее, чем оплакивать ушедших. «Ребенок» теперь пытался освободиться, елозя по полу. Игорь подошел и дернул за край одеяла. Девушка, увидев перед собой незнакомое лицо, отшатнулась. Перекатилась к стене и начала выпутываться самостоятельно. Потемкин продолжал сидеть рядом, не двигаясь. Ольга, освободившись и затравленно оглядевшись, отползла в угол.
– Меня зовут Игорь, а тебя? – хоть Потемкин это и знал, но ему было важно сейчас разговорить девушку. Войти к ней в доверие, дать понять, что он не опасен, а, наоборот, желает только добра. Ольга не ответила. Попытавшись приблизиться, лекарь лишь ухудшил ситуацию. Девица дернулась и прижалась всем телом к каменной кладке.
– Не подходи ко мне. Не подходи ко мне, – зачастила она, словно заклинание, повторяя шепотом одну и ту же фразу. – Не подходи ко мне.
Следовало как-то заставить ее говорить, отвечать на вопросы. А что лучше может подействовать, чем стресс? Игорь отошел к своей койке и начал рыться в рюкзаке. Содержимое было на месте, кроме колюще-режущих предметов. Даже скальпель забрали, уроды. Но у лекаря были свои секреты. Из тайного кармана в широкой лямке, усиленной пластмассовой вставкой, мужчина выудил складной нож. Узкий и прочный, годный для всякого: от нарезания хлеба до вспарывания глотки. Потемкин отложил его на койку и еще чуть-чуть порылся в сумке, после чего, специально оставив нож, встал и подошел к решетке, краем зрения отмечая пристальный взгляд Ольги, устремленный на забытое мужчиной оружие.
– Джордж! – прокричал Игорь, просунув руки через железные прутья.
Мужчина подскочил со стула. И, осторожно подойдя к решетке, вопросительно уставился на пленника.
– Я все спросить хотел… Чего это ты мне в прошлый раз свет не включил, а сунул какой-то древний фонарик? – Игорь вопросительно поднял бровь, ожидая ответа. Слух уловил шуршание за спиной. Первая фаза лечения началась. Девушка уцепилась за наживку.
– Так я это… – замялся было Джордж, но потом извернулся. – Так не положено. Было не положено.
– А теперь положено, что ли?
– Ага, – охранник осклабился, обнажив гнилые зубы. Оно и понятно: нехватка витаминов и кальция, полная антисанитария, нет должного ухода…
– Да ладно заливать-то! – от Потемкина не укрылось, что тот, потупившись, уткнул взгляд в пол. – Интересно же было. Скажи? Ну, ведь было?
– Как вы с Ольгой? – зашептал мужичок, все ближе подходя к клетке. Глаза загорелись, кожу покрыл румянец возбуждения.
– Ну да, – Игорь окончательно заинтриговал охранника.
– Расскажешь? – облизав губы, елейно спросил тот.
– А тебе очень этого хочется? – Потемкин хитро сощурился.
– Ага, – Джорджик быстро-быстро закивал большой головой, сидящей на тонкой шее.
– Посмотрим… – лицо охранника изменилось, приняло обиженное выражение, как будто его только что жестоко обманули. – Но шанс есть. Подумай об этом. – Джордж заулыбался, словно понял намек. Так, и этот на крючке. Немного поработать, и будет своим в доску. Осталось сложить еще пару комбинаций, и можно будет претворять план в жизнь. Игорь подмигнул охраннику и отошел внутрь камеры.
Девушка вновь сидела у стены, но теперь на койке не было ножа. Что ж, первая фаза лечения завершилась, можно приступать ко второй. Главное сейчас – дать Ольге понять, что, хочет она того или нет, но ей придется выбраться из скорлупы и начать содействовать лекарю. Кашель не прошел, инфекция все еще пыталась побороть организм, поэтому надо действовать быстро и решительно, пусть и против ее воли.
Игорь медленно приблизился к девушке, которая сразу же напряглась, выставив вперед нож. Короткий клинок, сверкнувший в слабом свете, в руках безумца мог стать опасным оружием. А с той психологической травмой, которой наградил девушку отец, она была подобна зверям, бродящим сейчас за воротами.
– Не подходи ко мне! – снова начала она.
– Эй, тихо, тихо… Не поранься!
– НЕ-ПО-ДХО-ДИ-КО-МНЕ!
– Слушай, Оль, я тебе не враг, но могу и руку сломать для профилактики… – тихо, ласково, очень нежно.
Эти слова странным образом подействовали на девушку. На что, собственно, и рассчитывал Игорь. В испуганных глазах сначала отразилось удивление: откуда этот странный мужчина, которого она видела первый раз в своей жизни, знает, как ее зовут? Угадал? Потом удивление сменилось недоверием и яростью. Девушка вскочила, словно пружина, метнула руку с ножом, стараясь попасть мужчине в горло, но лекаря уже на месте не было. Лишь большая, грубая ладонь перехватила и сжала запястье, отчего нож выскользнул, а затем завела предплечье назад. Ольга сама не поняла, как оказалась на матраце лицом вниз с заломленной назад и ноющей от боли рукой. Потемкин навалился всем телом на девушку и прямо ей в ухо, пока не прошел шок, начал медленно выговаривать слова:
– Я спас тебя. Я забрал тебя у отца. Еще немного, и ты умерла бы, если бы, опять же, не я. Кто угодно в этом мире враг, но не я…
– А кто ты? – прошептала с ненавистью девушка, силясь выдавить воздух из сжатой грудной клетки.
– Я лекарь и помогу тебе. Но если ты этого не хочешь, то можешь лечиться сама. А я просто понаблюдаю, как ты медленно зачахнешь, выплевывая кровь из своих больных легких. Нам, врачам, видишь ли, иногда очень интересно наблюдать за ходом болезни, чтобы своевременно понять, как у других это вылечить заранее. Что ж, можешь умирать, если тебе того хочется… – он отпустил Ольгу, забрав и спрятав нож. Отошел к койке и с невозмутимым видом принялся копаться в рюкзаке.
Она некоторое время лежала, не шевелясь, переваривая услышанное. Видимо, слова мужчины проникли в ее сознание, что-то изменив. Потом Ольга перевернулась на спину и, глядя на тусклую лампу, заговорила голосом, полным отвращения и боли, словами, неожиданно красивыми для девушки, извлеченной на свет из какой-то темной грязной избы в этом полном захолустье:
– Нет в этом мире никого, кому бы я верила. Небеса отвернулись, ад забыл давно обо мне. Тела матери и братьев съели червяки, а сына, что породил ОН, – пиявки в колодце, а я моего мальчика даже подержать не успела, глянуть в маленькое личико. Еще ОН не дал мне умереть, когда я захотела уйти вслед за сыном, бросил в яму и… и… Разве есть Бог? Или дьявол? А справедливость есть? – она надолго замолчала, вспоминая страшные картины прошлого.
Игорь не отвлекал, смешивая травы, которые надо было дать девушке. Ей же просто необходимо высказаться и понять, что все не может оставаться по-прежнему. Если мир перевернулся, то его надо возвращать обратно, и никто, кроме нее, не способен в этом разобраться. Когда могильный холод в голосе наконец сменится человеческим теплом, трудно было сказать. Скорее всего, этого уже не случится, но попытаться стоило. Каждый человек на счету в этом мире, и если отказываться от одного, то можно в итоге отказаться и от мира. Чем-то эта трагедия задела Игоря. Наверное, жестокостью и зверством существа, которое теперь трудно было назвать человеком – не то, что отцом. Оно оставило глубокий отпечаток в памяти, в душе доверчивой девушки. Потемкин сжал мешочек с травами так сильно, что на материи проступила влага. Жаль, что не задушил эту нелюдь собственными руками. Ой, как жаль. Девушка меж тем продолжала:
– Где свет, где тьма? Люди или нелюди? Звери, твари, все одно… Все только хуже и хуже, и нет ничего, что заставляло бы остаться в этом мире… Знаешь, мама… – глаза девушки увлажнились. Это было заметно даже при тусклом свете лампочки, очевидно, воспоминания о лучших годах все еще жили в голове Ольги, – много читала мне когда-то, много рассказывала, как устроен этот мир, обучала… красивым фразам по старым книгам, что у нас стояли в стенке. Много их было, интере-е-есные-е… А ОН… ОН их просто сжег! А потом убил всех… за их разумность. А меня оставил лишь для того… – она надолго замолчала. Видимо, знания, полученные из книг и вбитые в голову матерью-преподавателем, красивые слова и красивые сказки, безжалостно сожженные, но не выжженные из памяти, помогли ей не сойти с ума в том подвале и в тех условиях, какие предоставил ей отец. – Что светлого еще осталось в этом мире?