Светлое будущее

Потом я встречался с Рогозиным в редколлегии нашего журнала. Мы устроили «круглый стол» на тему «психическое, физиологическое, логическое». Пригласили видных специалистов. Рогозин тогда был в почете. Мы пригласили и его как уникального специалиста, разрабатывающего математические методы для исследования поведения социальных индивидов. Все говорили очень умные и передовые фразы, но очень обычные и ни к чему не обязывающие. Рогозин выступил блистательно (он вообще был известен как замечательный оратор). Но то, что он говорил, печатать в нашем журнале было невозможно даже в то сверхлиберальное время. И мы опубликовали материалы «круглого стола», даже не упомянув имя Рогозина. Когда на редколлегии принимали решение исключить выступление Рогозина и возникшую в связи с ним дискуссию (т. е. самую интересную часть), я голосовал как все: исключить. Что посеешь, то и пожнешь. Теперь я на своей шкуре ощущаю последствия миллионов такого рода поступков, совершенных «нами». Но могли ли мы их не совершать тогда?

А Рогозин говорил тогда вещи любопытные. У Агаты Кристи, говорил он, есть замечательный персонаж: мисс Марпл. Она в своих рассуждениях исходит из того, что законы человеческой натуры везде и всегда одинаковы. Именно эти абсолютные и неизменные законы (законы по определению неизменны!) человеческой натуры и образуют предмет психологии. Не мозг и его функционирование. Не логические правила оперирования языком. А всеобщие правила поведения людей. Мы все интуитивно исходим из этой предпосылки, говоря о человеческой психологии. Когда практически мы выступаем в роли людей, претендующих на изучение, понимание и использование законов человеческой души, т. е. законов психологии? Вот я вам приведу сейчас пример, а вы через некоторое время сами сможете проверить, насколько точен был мой психологический анализ в этом примере. И Рогозин подробнейшим образом проанализировал ситуацию, которая сложится в связи с проблемой публикации материалов данного обсуждения. И предсказал результат.

Накоплен, говорил Рогозин, огромный материал наблюдений за поведением людей, нуждающийся в современных формах обобщения, в том числе — в построении математизированной теории. Но этого, конечно, мало. Нужны эксперименты, причем массовые эксперименты. И мы такую возможность получили. Чтобы выделить психологические законы в чистом виде, нужно суметь абстрагироваться от влияния различного рода продуктов цивилизации, в том числе — от влияния религии, нравственности, правовых ограничений. Поскольку в нашем обществе эти факторы цивилизации элиминированы, сама история дала нам в распоряжение в качестве лаборатории целое многомиллионное общество. И Рогозин привел многочисленные поразительные примеры, полученные его группой из наблюдений за большими человеческими коллективами и из обработки богатейшей информации, невольно собранной нашими официальными учреждениями (жалобы, заявления, свидетельские показания, выступления на собраниях, доносы).

Потом началась кампания по дискредитации Рогозина. Началась одновременно как снизу (со стороны коллег), так и сверху (исключение куска, связанного с Рогозиным, санкционировал ЦК). Всего два-три года, и от рогозинской группы не осталось ничего. Почти двадцать лет каторжного труда на создание маленькой группки. И всего два года на то, чтобы вытравить всякие следы его пребывания в нашей науке. Факт поразительный. Сейчас создали целый институт в духе идей Рогозина. Несколько сот сотрудников. Богатейшая техника. А результатов нет (если не считать тех, что уже были получены рогозинцами). А ведь Рогозин мог стать гордостью русской науки. Мог стать фигурой масштаба Мечникова, Менделеева, Павлова. Мог. Но не стал. Наша система предпочитает ничтожества раздувать в крупные фигуры (Канарейкин, Петин, Блудов), но она не терпит по-настоящему крупные личности.

ЕЩЕ ОДИН «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ»

С полгода назад Сашка был на дне рождения у своего сокурсника. Сашка вернулся домой уже утром. Ужасно довольный. Праздник у них удался отличный. Была хорошая компания. Двенадцать человек — шесть мальчиков и шесть девочек. Сначала пили, ели, танцевали. Потом спорили до хрипоты. Решили в заключение создать шуточный Союз Борьбы За (за что — каждый пусть понимает по-своему). Цель Союза — отмечать дни рождения всех собравшихся в том же составе. Поскольку на некоторые месяцы выпало несколько дней рождений, а на некоторые ни одного, решили распределить месяцы по лицам произвольно и отмечать условные «дни рождения». Теперь подошла Сашкина очередь. От нас, стариков, потребовалось одно: очистить квартиру от нашего присутствия и финансировать мероприятие. После длительных дискуссий со взаимными оскорблениями порешили: Теща с Ленкой уезжает на неделю к сестре в Тамбов (у Ленки — каникулы); Тамара решила переночевать у своей близкой подруги. В отношении меня проблемы не было: у меня крыша есть.

— Смотрите, — сказал я Сашке перед уходом, — пришьют вам дельце.

— Не бойся, — сказал Сашка. — Мы политикой не занимаемся. Ребята все надежные.

Но Сашкины «дни рождения» меня беспокоили. Я не раз видел у него книги Солженицына, «Континент» и прочие эмигрантские издания. Представляю, о чем они там говорят на своих сборищах. И откуда они берут эти книжки? Впрочем, вопрос праздный. Картошкин, например, ездит за границу три-четыре раза в год. И не было случая, чтобы он не привез кучу журналов всякого рода и книжечки такого рода. Антисоветские книги на иностранных языках тут не в счет. У него их целая библиотека. Ему такие книги и журналы положено иметь по роду работы. Но ведь его Андрей почитывает их запросто. И друзей снабжает (под большим секретом, конечно). Картошкин хотя и свой человек в КГБ, в ЦК (как хохмит моя Ленка — в ЦК КГБ), но он, между прочим, тоже либерал. Он один из нас. А кто и когда посчитает ту массу добра, которую принес нашему обществу этот «трусливый» либерал! Вы думаете, ему ничего не стоит ввозить эту массу подрывной литературы и сквозь пальцы смотреть на то, как она расползается из его дома по Москве? До поры — до времени.

Любопытно, что все запрещенные книги, которые Сашка приносит в дом, перечитали вдоль и поперек все члены нашего семейства. И где мне только не приходится бывать, везде на темы этих книжек разговоры ведутся так, что совершенно очевидно: широкие круги либеральной интеллигенции и чиновничества знают эту литературу лучше, чем хрестоматийную русскую классику. Долго ли еще это протянется? Известны многочисленные факты, свидетельствующие о том, что «маразм крепчает». Понемногу то тут, то там сажают. Главным образом — никому не известных молодых ребят. А взрослых более или менее известных людей пока зажимают «домашними» средствами. К. до сих пор ходит без работы. Скоро будет публичный процесс над Хлебниковым. Но тот — фигура с мировой известностью. Не замолчишь. Слухи ходят, что вовсю сажают в сумасшедшие дома. Говорят, только в Москве их открыли несколько штук. Говорят, что изобрели мощные средства. Три укола — и ты как личность сведен к нулю. И не подкопаешься. Антон считает, что тут больше слухов, которые КГБ распускает специально с целью запугивания. Но я думаю, что в слухах есть большая доля истины. Картошкин сказал мне по секрету, что слухи не отражают даже половины реальности.

Утром Сашка опять меня спросил: неужели все то, что Солженицын написал о жертвах сталинского периода, правда. Что я ему мог ответить? Я сказал, что это вопрос сложный. Но он не отставал:

— Ты дай мне принципиальный ответ — да или нет?

— Если я тебе скажу «нет», это будет неправда, скажу «да», это будет нарушение исторической точки зрения.

— Оставь в покое свои исторические принципы. Говори прямо. Боишься?

— Нет, Саша, я не боюсь. Я могу ответить тебе: «да». Но это будет совсем не то. Это не будет ложь. Но это не будет и правда. Я никого не хочу оправдывать. Просто тут дело сложнее.