Исповедь проститутки

– Ой, да ладно тебе, – Моника махнула рукой. – Заладила одно и то же. Слышали уже. А ты уверена вообще, что его жена в самом деле беременна? И, если да, то уверена ли ты, что именно от него? Да ты ведь ничего не знаешь наверняка. Ты поверила на слово какой-то проходимке.

– Она не проходимка, она его жена, – поправила я.

– Да хоть трижды жена! – взорвалась Моника. – Ты что, Марго, вообще меня не слышишь?! Да она могла просто всё выдумать, чтобы устранить тебя и вернуть Виктора. И ей это удалось. Ты сразу же сложила оружие, даже не попытавшись защищаться и отстаивать своё право на счастье. Браво ей! Соперница устранена, муж снова при ней. Теперь и забеременеть можно, чтобы нагляднее всё было и правдоподобнее.

– Зачем ты говоришь мне всё это? – сказала я. – Теперь уже поздно, всё уже в прошлом, и ничего нельзя исправить.

– Как это «нельзя исправить»?! – снова вскричала Моника. – Никогда не поздно исправить свои ошибки, особенно, когда они настолько бессмысленны и глупы.

– Хорошо, допустим, ты права, – я тоже разгорячилась. – Но почему тогда весь этот месяц он ни разу мне не позвонил, даже не попытался увидеться со мной? Значит, его всё устраивает? Значит, я права, что я была ошибкой в его жизни?

– Ой, как в твоей головоньке всё понапутано, Марго! Да как же он мог тебе звонить, когда ты так его отшила в последнюю вашу встречу?! – не унималась Моника. – Он ведь мужик, в конце концов, и тоже имеет гордость и достоинство.

– Вот и пусть теперь тешится этой своей не уязвлённой гордостью и достоинством, – сказала я.

– Ну и дура, – ответила Моника. – Не понимаешь, что сама обеими руками от себя счастье отталкиваешь. Тоже гордишься чересчур, самолюбие своё не хочешь потревожить!

– Слушай, а ты настырнее даже, чем моя Томка, – сказала я. – Много раз я уже топтала свою гордость. Хватит. Не хочу больше. Не могу. Так спокойнее. Не хочу снова через всё это проходить. Слишком больно. Да и надо ли? Есть ли смысл? Я не нужна ему, пойми. Семья, жена, будущий ребёнок – всё это ближе и теплее, и надёжнее, чем сомнительное счастье с проституткой. Такой союз обречён, и Виктор вовремя понял это, раз не позвонил и не появился ни разу. И, слава богу, и пусть они живут вместе, а меня оставят в покое. У него свой путь, у меня свой! И хватит об этом, прошу тебя.

Моника вздохнула, поняв, наконец, что я тверда в своём решении, и что не имеет смысла дальше спорить и доказывать. Да, возможно, она и права. Возможно, надо было не поверить тогда на слово, не уходить, а дождаться Виктора и выслушать его решение. Да и вообще, не о чем уже говорить. Всё уже сделано и решено, и этого не изменить. Да и была ли любовь? Любил ли он?

Мне было горько сомневаться, выискивать и находить в прошлом подтверждение своим догадкам и сомнениям, развенчивая тем самым свою прекрасную сказку и легкомысленно отказываясь от своего права на счастье. Порой лучше оставить всё в прошлом и не возвращаться с ревизией, не разбирать всё по полочкам и не пытаться дать ответы на все вопросы, чтобы не уничтожить прекрасные воспоминания и не разрушить внутреннее знание того, что в твоей жизни было что-то настоящее, сильное и неповторимое. Пускай в прошлом, пускай совсем недолго, и ты не успела даже как следует прочувствовать и насладиться любовью и счастьем, но это было – ты испытала сильнейшие чувства, ты была любима, ты была нужна, по-настоящему нужна. И это знание, этот опыт будет маяком в твоей дальнейшей жизни, будет светить тёмными безлунными ночами, и согревать в тяжёлые периоды жизни.

Таким маяком стали для меня те три счастливых дня, когда калейдоскоп моей жизни вдруг чудесным образом сложился в замечательную картинку. А потом злой рок, судьба снова вмешалась и разрушила идеальный узор. И я не хотела сейчас задаваться вопросами: что было на самом деле, и чего не было, или что могло бы измениться, если бы я повела себя иначе, и вообще, права я или нет? И меньше всего мне хотелось обсуждать эти вопросы с кем-либо, даже с близкими подругами. Мне не нужны были ничьи советы. Никто из них не знает, как для меня лучше. Никто не знает, как правильно на самом деле.

* * *

На исходе третьей недели моего пребывания на новой девятой базе, к нам явилась Таисия. Не могу сказать, что встреча с ней меня обрадовала, но и не испугала, как остальных девочек, особенно тех, кто уже был с ней знаком. Визиты Таисии вызывали во мне двоякие чувства. С одной стороны, она была весёлой, активной, в меру строгой начальницей, с которой можно было и пошутить, и посоветоваться, и откровенно поржать над каким-нибудь пошлым анекдотом или смешным случаем из жизни борделя. С другой стороны, это была властная, бескомпромиссная, жёсткая и безжалостная особа – съест, и не заметит.

К тому же, её визиты всегда приносили какие-то перемены или дополнительные требования, которые редко сочетались с желаниями или удобствами девушек. И уж если Таисия что-то требовала, то она обязательно добивалась своего, причём очень быстро и без угроз или скандалов. У неё была своя метода – такой себе ненавязчивый прессинг, сродни внушению или убеждению в том, что «… всё в порядке, ничего страшного ведь нет. Ну, попробуйте это, или то, или ещё что-то. Все так делают, почему бы и вам …?»

И она говорила это с таким искренним выражением широко раскрытых карих глаз, с такой подкупающей улыбкой, и в то же время таким не терпящим возражений тоном, что даже самые стойкие, самые капризные и непримиримые девочки, в конце концов, сдавались и соглашались «попробовать». Хотя к этому моменту уже обе стороны знали, чья победа.

После отъезда Таисии девочки начинали «пробовать», ругались, возмущались, отказывались продолжать; но тут звонила Таисия и справлялась, как «продвигаются дела», и сразу стихали все возмущения и протесты, девочки смирялись, привыкали и со временем успокаивались. Каждая знала, что правила существуют для всех, и никто не станет менять их ни под одну из девочек, какой бы замечательной и талантливой она ни была.

Вот хоть бы показательная история с увольнением Саши, молодой и «перспективной» модели. Она не сумела правильно воспользоваться своими талантами: ходила «на сторону», то есть встречалась с клиентами вне стен борделя, в свои выходные, что не приветствовалось руководством; вела себя очень капризно и даже дерзко, словно была избалованной принцессой во дворце с десятком слуг, а не среди таких же проституток, как и она сама. И поплатилась за своё неосмотрительное поведение и заносчивость – вылетела отсюда, как пробка из бутылки шампанского.

Вот и сегодня, с приездом Таисии я испытала знакомое мне чувство недовольства.

Каждый раз у меня складывалось такое ощущение, что между нами происходит незримая дуэль – Тая симпатизирует мне, но ни в коем случае не может допустить слабинки в отношениях или панибратства; она чувствует мою силу и независимость, и потому, будучи сама сильной волевой личностью, неосознанно пыталась подавить меня своей властностью и положением, оставаясь при этом достаточно искренней, весёлой и выделяя меня из числа других своим особым, добрым расположением.

Меня же, со своей стороны, тяготило такое покровительство. Я не жаждала быть её подругой или протеже. Я не заглядывала ей в рот, как многие девочки, считавшие Таисию жутко умной и опытной, и поэтому достойной уважения и беспрекословного послушания с их стороны. Было смешно и жалко смотреть, как они старались порадовать свою «наставницу» и развеселить, рассмешить, – да ещё и сделать это лучше, чем остальные.

Конечно, не спорю, куда приятнее было слышать весёлый громкий смех Таисии, нежели её строгие выговоры или крики. Но куда спокойнее было, когда её просто не было рядом.

Моё чутьё меня не обмануло. Сегодняшний визит Таи был посвящён весьма деликатной, я бы даже сказала, щекотливой теме. Она собрала нас всех в гостиной, имеющейся в этих апартаментах, и обратилась с речью.

– Ах, какие же у нас здесь красивые девочки, – похвалила она с довольной улыбкой, желая тем самым снять напряжение и настроить нас на благодушный лад. – Все прямо персики аппетитные. Клиенты будут толпами ходить и любые деньги платить, чтобы только завладеть таким кладом, как вы. Даже у меня слюнки потекли.