Страница 6 из 22
С 1883 по 1889 и с 1901 по 1911 год Тун являлся депутатом ландтага Богемии.
Назначение графа штатгальтером Богемии 5 марта 1889 года преследовало цель примирить немецкое и чешское население (естественно, и через десять лет избрание министр-президентом Цислейтании человека родом из Чехии имело все ту же цель). Но этот план и в 1889 году не сработал. Пытаясь уравнять в правах представителей обеих общин, Тун сразу столкнулся с сопротивлением и немецких националистов и младочехов. Первые опасались ослабления своих позиций в Чехии. Вторые стремились достичь национальной автономии. Предложенный Туном план примирения принят не был. В 1893 году в Праге вновь вспыхнули волнения, и Тун подавил их вооруженной силой. В процессе подавления волнений был даже раскрыт заговор тайной организации чешских анархо-синдикалистов «Омладина»[43]. Все эти жесткие меры Туна имели прямо противоположные последствия: чешская фракция только усилилась.
После победы младочехов на выборах в ландтаг 1895 года Тун-Хоенштайн покинул пост штатгальтера. Шел февраль 1896 года, и Тун был назначен обергофмейстером эрцгерцога Франца Фердинанда, однако продержался на службе лишь несколько месяцев: эрцгерцог и его обергофмейстер не переносили друг друга.
7 марта 1898 года графа Туна назначили министр-президентом Цислейтании, и одновременно он занял пост министра внутренних дел.
Конечно же, своей задачей граф Тун считал умиротворение парламента и страны. Но, как и с прежними главами кабинета, благие намерения оказались неосуществимы.
При открытии парламента 21 марта 1898 года Тун произнес великолепную примирительную речь, а новый президент палаты Фукс объявил, что пресловутый закон Фалькенгайна, унижающий парламент, отменен.
Отмена распоряжений Фалькенгайна была всего лишь полумерой, способной вызвать восхищение только у наивного обывателя. Правительства разных стран не раз шли на подобные полумеры (вроде введения женского избирательного права в России в 1907 году), чтобы временно восстановить нарушенный баланс сил и продемонстрировать свой демократизм.
Однако графа Туна многие все-таки считали изворотливым хитрецом. Соглашение с Венгрией было продлено им при помощи все того же 14 параграфа об Имперском указе. А чтобы практика постоянного применения одиозного параграфа имела хотя бы внешне законный вид, Тун принудил славянско-клерикальное большинство в парламенте избрать исполнительную комиссию, без одобрения которой не принималось ни одной меры и не выпускалось ни одного эдикта по 14 параграфу. Но деятельность этой марионеточной комиссии носила чисто формальный характер.
На повестке дня стоял все тот же вопрос, превратившийся в камень преткновения уже для пятнадцати австрийских правительств, – вопрос о языках. Кабинет графа Туна немедленно оказался в центре конфликта при обсуждении языкового законодательства. Некоторые политические круги продолжали настаивать на принятии «Закона о языках» («Sprachenverordnung»), еще внесенного Казимиром Бадени. Государственные служащие в землях со смешанным населением (особенно в Богемии и Моравии) обязаны были владеть обоими языками.
Немецкие депутаты вновь заблокировали работу рейхсрата, стремясь сорвать введение закона Бадени, и отказались поддерживать правительство, требуя назначения специальной комиссии для разработки вопроса о языках. Но Тун, подобно всем министр-президентам, враждебно настроенный по отношению к немцам и покровительствующий славянам, на это не пошел. Его настолько злили «шёнерианцы» с их германским духом и антипапским лозунгом «Долой Рим!», что он не сдержался и прямо с трибуны закричал:
– Я и сам вовсе не монах, но я, в конце концов, как и все мы, – католик! И мы не должны этого стыдиться![44]
В то же время на посту министра финансов оказался лидер младочехов Йозеф Кайцль[45], что как будто должно было помочь Туну в формировании чешского большинства. Эта пара – Тун и Кайцль – стала объектом злых стихов, скетчей и анекдотов инсбрукской сатирической печати. Пангерманисты Тироля обыгрывали в эпиграммах значение фамилий, в том числе и диалектное. Кайцль (или койцль) на тирольском диалекте означает «крест», «планида». Тун – «рыба тунец». Сатирические нападки вызывало и пристрастие Туна к громким парадам с барабанным боем и маршами.
Во втором номере только что основанной в Инсбруке газеты «Scherer» появилась эпиграмма «Дуэт» («Duett»)[46]:
Однако чехи во главе с Кайцлем оказались не настолько сильны, чтобы настоять на своем и оказать поддержку кабинету министров. Вызывавшие раздор распоряжения о языках опять не были отменены. Правительство уже ничего не могло сделать, и злоупотребление 14 параграфом продолжалось. После этого парламент оказался ненадолго нейтрализован. Население облагалось новыми налогами, а Тун в упоении собственной энергией как будто вовсе забыл о существовании конституции и раздираемого страстями здания на Ринг-штрассе, действуя по своему усмотрению. И теперь уже автономная Венгрия вернула его к реальности, потребовав парламентского обсуждения общеимперского бюджета. Тогда премьер-министр, развернувшись в обратную сторону, кинулся за помощью к немцам, но те припомнили ему былую вражду и отказались вступать с ним в переговоры, пока не будут отменены распоряжения о языках.
По мнению Грабмайра, «необходимо было направлять цели и идеи немцев в конструктивное русло, чтобы сформировать общую политику национальных программ». Причем следовало «разделить все требования на две части – общую, для страны, и специальные – для регионов», однако «у Туна всякое остроумие закончилось», потому что он «слишком поздно пришел к пониманию, что ни один закон в Австрии не пройдет без участия немецкой фракции»[47].
Фривольную игру австрийского правительства с 14-м параграфом депутат назвал «абсолютизмом с фиговым листком». В то же время речь Грабмайра, произнесенная в Мерано 4 февраля 1899 года, тоже кажется совершенно идеалистичной и утопической.
«Пора обратиться лицом к народу! – взывал красноречивый тиролец. – Поздно вспоминать, сколько ошибок мы наделали за двадцать лет. Надо просто понять, что без народа не будет ни политики, ни экономики, и найти в себе мужество посмотреть ему в глаза и принять его требования!»[48] То был призыв в пустоту, красивые слова и не более. Однако в этой речи прозвучала весьма интересная лексика. Тирольский представитель заметил, что «следует различать две группы немцев – тех, которые выступают против государства и являются ирредентой, и тех, которые поддерживают государство, но тоже оказались ущемлены в своих правах»[49].
Во-первых, депутат пытался разделить и противопоставить немецкое население – провести границу между пангерманистами и конформными обывателями, которых он называет «лояльными немцами». Заигрывание с аполитичными обывателями и абстрактным «народом» – очень характерный прием для центриста.
43
«Омладина» – группа чешской радикальной молодежи, движение которой не имело четкой политической платформы, его участники симпатизировали разным партиям – от младочехов до социал-демократов. Их объединяли борьба против режима Габсбургов, требования всеобщего избирательного права. В 1894 году против группы состоялся политический судебный процесс в Праге по обвинению в создании тайной антиправительственной организации. Обвинение доказано не было, но большинство участников были осуждены на различные сроки тюремного заключения.
44
Lothar Höbelt. Kornblume und Kaiseradler: Die deutschfreiheitlichen Parteien Altösterreichs. Linz: Oldenbourg Verlag, 1993. S. 146.
45
Йозеф Кайцль (Josef Kaizl) (1854–1901) – чешский профессор и политик в Австро-Венгерской империи, лидер младочехов. В правительстве Туна 1898–1899 годов был членом Имперского Совета, министром экономики и финансов между 1898 и 1899 годами.
46
Der Scherer, 1999, № 2. S. 3. – Перевод с нем. М. С.
47
Karl v. Grabmayr. Eri
48
Ibid. S. 63.
49
Ibid. S. 63.