Страница 11 из 36
На следующий день механик о чем-то долго разговаривал с Ковровым. Записная книжка Комлинского то и дело переходила из рук в руки, и разговор чем дальше, тем больше принимал характер спора. На следующий день они совсем отбились од работы, с возрастающим увлечением доказывали что-то один другому. Временами чертили. Алфеев ревниво поглядывал в их сторону.
— Чего там втихомолку изобретаете? — спросил он, хмурясь.
— Погоди, скажем. Говорят, вишь, — что это никуда не годится, — ответил Комлинский.
В качестве окончательной инстанции избрали профессора Василькова и с ним совещались более часа.
Профессор внимательно слушал Коврова и не менее внимательно наблюдал за выражением лица Комлинского. Лицо самого Василькова делалось все более сосредоточенным. Его пушистые рыжеватые с проседью брови все теснее наступали друг на друга как две мохнатые гусеницы на покоробившемся листке. Когда Ковров смолк, гусеницы с внезапной быстротой скользнули в противоположные стороны, потом одна поднялась несколько вверх, другая опустилась вниз, оттеснив под собой складками веко, закрывшее глаз. Васильков ласково улыбнулся, встал, шатаясь, с кровати и взял под руку Комлинского. Сдерживаясь и подбирая слова, он говорил:
— Взбудоражили старика! Давайте поковыляем немного по нашему «лазарету». Вот что я вам скажу, дорогой. Вы ведь знаете, что я только географ, в механике понимаю, вероятно, меньше вашего и решить ваш спор конечно не берусь. Но физику я знаю и обладаю здравым смыслом. И вот, как мне ни жаль вас огорчить, я вынужден все же склониться к мнению вашего сурового противника. Я предложу вам другое. Давайте делать вашу машину. Материал нашелся. Время найдется. От чего же не попробовать?! Если вы правы — мы освободимся, а заодно вы запатентуете гениальное изобретение. Если прав Ковров, то все же попутно вы непременно изобретете что-нибудь дельное. Итак, сегодня после ужина сообщите товарищам, как вы при помощи голубого угля думаете разбить наши зеленые стены. Коллективно обсудим ваш проект и подвергнем его жестокой критике.
После ужина в «лазарете» воцарилась тишина. Пока Комлинский укреплял на столе какие-то сложные чертежи, профессор Васильков сделал небольшое вступление к докладу.
— Комлинский сейчас сообщит вам, товарищи, о своем изобретении, при помощи которого он надеется дать нам возможность выбраться отсюда с полным удобством на открытом нами замороженном пароходе. Но, предупреждаю! Какой бы заманчивой ни казалась нам эта перспектива, старый план в архив сдавать нельзя. Через несколько дней мы достроим лестницу и сделаем разведки наверху. Потом начнем строить достаточных размеров лодку и сани. К весне у нас будут наготове все доступные нам средства передвижения. Ведь если даже нам и посчастливится уехать на пароходе, то на его пути станет столько препятствий, что понадобятся и лодки, и сани. Настойчиво советую строить двигатель Комлинского с таким расчетом, чтобы не пострадали остальные работы Ваше слово, товарищ Комлинский.
Механик взволнованно теребил правой рукой указательный палец левой и быстро взглядывал то на одного, то на другого из своих товарищей. В его лице странным образом совмещались выражения жгучей застенчивости и непреодолимого упорства, которые, казалось, взаимно обостряли друг друга.
Но когда он начал говорить, робость быстро пошла на убыль и скоро совсем исчезла. Говорил Комлинский со сдержанной горячностью и с глубокой уверенностью. Начал он как будто издалека, с указания на разреженное состояние верхних слоев атмосферы. Далее перечислил ряд других общеизвестных истин. Атмосфера, окутывающая толстой оболочкой землю, давит на ее поверхность с большой силой, основательно спрессовывая свои нижние слои, примыкающие непосредственно к земле. Давление атмосферного столба только на один квадратный сантиметр поверхности земли в среднем несколько выше одного килограмма. Мы не замечаем, как на нас давят тонны атмосферы, потому что давление это сказывается равномерно со всех сторон, снаружи и изнутри. Если бы этого не было, нас мгновенно сплющило бы в лепешку.
— Я это все напомнил вам, товарищи, не зря, — говорил он. — Если построить такую машину, в которой на одном конце трубы оставалось бы обычное давление, а на другом давление понизить — или, еще лучше, свести почти до нуля, — то воздух под влиянием собственной тяжести проносился бы по этой трубе со страшной силой, по пути приводя в движение… ну, скажем, турбину. Вот такой двигатель, позволяющий использовать атмосферное давление, я и изобрел. На одном конце трубы я создаю абсолютную пустоту. Воздух отсасывается системой вентиляторов. Для усиления отсасывающей силы вентиляторы располагаются попарно так, что каждый из них вращается в противоположную сторону чтобы под наружным давлением воздух не прорывался обратно через вентиляторы, они, помимо исключительной прочности и сильного изгиба покрывающих друг друга лопастей, должны вращать прикрепленный к концам лопастей металлический обод, вдающийся в углубления стенок трубы. Вся суть в этих вентиляторах. Если они достаточно хорошо отсасывают, то мощный поток воздуха, стремящегося заполнить пустоту, обеспечен.
Первоначально я полагал, что достаточно один раз привести в движение вентиляторы, а потом их неизменно будет вращать все сильнее ток воздуха, устремляющийся по трубе. Но товарищ Ковров убедил меня, что это невозможно, благодаря трению и сопротивлению наружного воздуха, вентиляторы довольно скоро должны остановиться. Поэтому я решил так. Вентиляторы приводятся в движение мотором. Мотор можно употребить совсем незначительной мощности. В самом деле, достаточно будет приладить к вентиляторам силу, нужную лишь для преодоления трения. Трудно лишь привести их в достаточно быстрое движение, а потом, чем дольше они работают, тем под напором воздуха они будут быстрее вращаться, пока не дойдут до такой быстроты, которая установит равномерное падение столба воздуха.
Для облегчения работы вентиляторов можно устроить несколько добавочных приспособлений. Я предполагаю использовать отработанный воздух, вырывающийся из трубы и образующий при этом вихревые движения. У выхода из грубы поставлю несколько ветряных двигателей. Задача их двоякая: своими крыльями помогать вентиляторам отсасывать из грубы воздух и одновременно приводить в движение мотор, питающий вентиляторы. «Отбросов производства» в моей машине вообще не должно быть. Я использую даже нагревание, неизбежное при работе. При помощи особых теплососов тепло будет перегоняться на выходной копен трубы, нагревая выходящий воздух, что также поможет его разрежению, а следовательно и отсасыванию. Таким образом я запрягаю в работу даже трение, обычно мешающее работе тем, что оно превращает полезную энергию в рассеивающуюся тепловую. Наконец, в ясные дни можно нагревать выходной конец трубы солнечными лучами, собираемыми специально приспособленными для этого зеркалами. Но об этом пока говорить рано.
Какова может быть мощность атмосферной турбины? Какой угодно Турбина устанавливается где-нибудь на середине трубы так, чтобы каждая лопасть почти закрывала просвет. Мощность турбины зависит от величины лопастей, иными словами — от диаметра трубы. На каждый квадратный сантиметр лопасти воздух будет давить с силой около одного килограмма. Лопасть площадью в квадратный метр испытает давление и десять тысяч килограммов, достаточное для того, чтобы создать необычайно мощный двигатель.
Материалом для постройки двигателя мы обеспечены. Один из пароходных котлов испорчен, из него сделаем и главную трубу, и турбину, и отводящую тонкую трубу. На суше вентиляторы можно было бы приводить в движение от запруды какой-нибудь маленькой речушки и, расходуя незначительное количество «белого угля», получить огромные запасы «угля голубого», здесь же мы вынуждены будем пользоваться мотором, благо — топлива потребуется немного.
— Незачем вам говорить, — продолжал Комлинский, — для чего я предлагаю строить машину. Не потому только, что она откроет возможность быстро покрыть весь Союз дешевыми и мощными силовыми установками, и могучим толчком двинуть вперед электрификацию и индустриализацию страны. Здесь же моя машина поможет нам выбраться из этой ледяной тюрьмы на открытом нами пароходе. Да! На пароходе! С помощью моего двигателя мы расколем, распилим и расплавим лед, прорвемся сквозь айсберг и уйдем на пароходе. Запасы черного угля незначительны? О, это не страшно, у нас есть голубой уголь, неисчерпаемые запасы голубого угля! Мы впряжем воздух в турбину, и он будет винт вертеть, будет нас двигать, будет нас и греть — горя нет, что такой холодный!..