Страница 5 из 70
— Известно, туто…
Семен натянул сапог совсем, встал и притопнул им по полу, согнув спину и продолжая держать за ушки.
— В кустах, небось!
— Под дверью лежит.
— Под дверью?
— Теперь хоть до вечера сиди тут, не уйдет, — сказал Семен, опять сел на койку, разостлал с краю на койку портянку, поставил на нее ногу пяткой в один угол, а пальцами в другой, и стал обертывать портянку вокруг ноги. Потом сунул ногу в сапог, охватив ее левой рукой возле щиколотки.
Он опять поглядел на Петьку.
— Ты видал, когда, как кошка сторожит мышь?
Петька кивнул головой.
— Сколько раз.
— Так оно и тут. Тигра — кошка, а мы с тобой мыши… А это нора…
Он повел глазами по землянке.
— И значит, мыши забились в нору, а кошка сидит и ждет. Как чуть что, сейчас и будь здоров… К себе утащить. Чуешь?..
— Чую, — сказал Петька.
Семен встал с койки, завязал ремешки вокруг сапог и, снова повернувшись к койке, поставил ногу коленом на край койки и потянулся рукой в угол.
В углу, почти совсем скрытая козьими шкурами, служившими ему подушкой, стояла его винтовка. Виден был только конец её ствола, когда-то вороненого, но теперь от времени, потерявшего окраску и блестевшего тускло и неровно мутным серым металлическим блеском.
Он достал винтовку.
Винтовка оказалась берданкой военного образца, с длинной прямой почти по самое дуло ложей, схваченной со стволом железными кольцами, с стойкой для штыка; ложа вся тоже слиняла, лакировка сошла и весь приклад был покрыт цапинами и царапинами.
Затем Семен снял со стены широкий кожаный самодельный пояс с пришитыми к нему гнездами для патронов.
— Солдатское, — сказал Петька.
Семен метнул глазами в его сторону и ничего сначала не сказал, а потом пробормотал:
— Моя, брат, не выдаст…
Отер ствол рукавом своей куртки и, отодвинув затвор, вставил патрон.
Патрон легко вошел только до половины.
Видно, он уж не один раз служил Семену и его сильно раздуло.
Охватив берданку одной: рукой возле казённика, снизу, другой рукой Семен стал вгонять дальше патрон затвором.
Затвор защелкал, залязгал…
Экстрактор цеплялся за заплечки патрона и отскакивал опять.
Патрон туго подавался вперед.
Наконец, Семен, с силой ударив затвором в последний раз, поставил рычаг затвора на должное место.
— Готово, — сказал он; отвел ударник на предохранительный взвод и положил берданку на койку.
— И вы всегда так? — спросил Петька.
— Чего?
По лицу Семена пробежала тень… Он покосился на Петькин карабин и стал еще мрачнее.
— Чего?
— Я говорю… как же это у вас патроны? Вы их, небось, никогда не меняете?
— А чего их менять!.. Оно так лучше берет, потому что он как влипнет…
— А если мимо…
— Мимо, — сказал Семен и осклабился, — у меня не бывает мимо…
Он закачал головой.
— Ни в жизнь, ни разу не было… У меня бой мертвый. Как навел, так и готово.
— С одного разу?
Семен сделал рукою движение в сторону берданки:
— С этой-то!
И опять усмехнулся:
— Хе…
Он скривил губы при этом и посмотрел на берданку каким-то странным взглядом, будто видел ее в первый раз и в первый раз разглядел её недостатки.
Улыбка сошла с его губ медленно, будто нехотя и будто потухла в густых нависавших над губами усах.
— Оно, брат, не балует, — заговорил он, — да и не выдаст. Пуля-то во!
И он показал Петьке свой корявый толстый короткий указательный палец, приложив к нему около первого сустава большой палец.
— Не то, что твоя… У тебя что?… У тебя шпилька.
В эту минуту медведь с быстротой, которой от него трудно было ожидать, вскочил на ноги и, сейчас же встав на дыбы, уперся передними лапами о вторую от порога ступеньку…
Близко, близко протянул он к двери свою огромную голову.
Слышно было; как что-то стучит о дверь снаружи размеренным ровным стуком.
— Это он хвостом, — шепнул Семен, и вдруг схватил Петьку за плечо…
— Стой… молчи!
Больно он надавил ему на плечо.
— Молчи!.. Стало, он видит что-нибудь… Повернулся…
В землянке стало тихо.
Петька слышал, как дышит Семен, как сопит и фыркает медведь.
Резкий, трещащий выстрел раздался вдруг за дверью и вслед за выстрелом яростный хриплый рев.
Снова хлопнул выстрел…
Рев повторился, но уже более глухо…
VIII
Семен опять надавил пальцами Петьке на плечо.
— Не пикни мне.
Потом он оставил Петьку, подбежал к печке, где у него вместе с ухватом стояла небольшая сосенка с обрубленными ветками и заостренным толстым концом, схватил ее и приставил к окошку.
Ветки на сосенке были обрублены не вплотную. Толстые корявые сучки торчали во все стороны, и по ним можно было легко взобраться вверх, как по лестнице.
Проворно, как обезьяна, Семен вскарабкался по сосенке к окошку и выглянул наружу.
— Дяденька!..
Но Семен, не оборачиваясь, сделал движение рукою назад, точно отталкивал кого то, кто был у него за спиной, и через секунду затем подняв ногу, двинул ею от себя, тоже будто спихивая кого-то со своей необыкновенной лестницы.
Спустя минуту, он осторожно спустился вниз.
— Ну?
И, мигнув бровями, он уставился на Петьку и сейчас же сдвинул брови.
Говорил он шепотом, но рот открывал широко, будто дышал на Петьку. Он вытянул шею и лицо его было совсем близко от Петьки.
— Что там? — спросил Петька.
Но Семен в это время думал, вероятно, о чём-то совсем другом, что интересовало его больше Петькиных расспросов.
Он прикрыл нижнюю часть лица провел ладонью по усам и бороде и, отвернув лицо в сторону, произнес также шепотом, пригибая бороду к шее:
— Н-да…
И повел шеей.
Затем опять повернулся к Петьке и опять нахмурился.
— Чего тебе?
Заметно было, что он сильно озабочен. Он только на одну секунду взглянул на Петьку; через мгновенье глаза его скользнули мимо Петьки куда-то в сторону, в угол.
— Отзовите медведя. — шепнул Петька.
— Чего!
— Я говорю, отзовите медведя.
Семен поглядел на медведя и затем на Петьку.
— Зачем тебе?…
Петька взял его за рукав и зашептал, заглядывая ему в лицо и дергая его за рукав вниз, будто приглашая его этим нагнуться к нему поближе:
— Вы послушайте-ка… Слушайте, дяденька, — он опять дернул за рукав. — Видите, светится… Около скобки. Пуля-то в дверь… Ей Богу…
Он повернулся в сторону двери и тихонько хлопнул себя ладонью по коленке.
— Васька… Васька!..
И несколько раз кивнул медведю головой.
— Поди сюда… и то, — сказал Семен.
Он действительно рассмотрел теперь маленькое круглое, светленькое пятнышко как раз под дверной скобой.
— В роде твоей, — шепнул он Петьке, — маленькая…
Он подошел к медведю, взял его за шерсть около затылка и потянул к себе.
— Ну, пошел ты!.. Пошел на место!
Медведь поднялся.
— Пошел, пошел!..
Семен легонько толкнул его ногой.
Медведь отошел в сторону, медленно, лениво, постоял немного, опустив голову, словно подумал и потом также медленно направился в угол к печке.
Семен стоял против двери, забрав свою бороду в горсть, и смотрел на дверь, на то место, где светлела возле скобки маленькая дырочка.
— У меня тридцать второй калибр, — шепнул Петька, — а эта меньше…
Опять он дернул Семена за рукав.
— Дяденька! Дайте поглядеть.
Семен молча отодвинулся назад.
Петька взобрался на ступеньку и прильнул к дырочке глазом.
— Да ведь, небось, ничего не видать? — сказал Семен. — Кусты ведь…
И, помедлив секунду, спросил:
— Ничего не видно?
Петька обернулся.
— Ничего.
Он сошел со ступенек.
— Там манза, — сказал Семен, — китаец.
И указал, подняв руку, на окно.
— Оттуда видно… На дерево взлез. Должно, боится, как бы тигр не прибег опять.
Петька смотрел на него, широко открыв глаза. Семен вдруг поднес руку ко лбу и ударил в лоб концами пальцев.