Страница 17 из 74
Потом все наваливаются на еду, за разговорами пустеют кувшины и блюда. Наступают ранние осенние сумерки. Сергей негромко беседует с одним из освобожденных. Танюшка, о чем-то шептавшаяся с Матвеичем, вдруг возникает предо мной. Толстая кошка выскальзывает из ее рук и мягко шлепается на землю.
- Я приглашаю вас на танец, Дан, - голосок дрожит, будто девчушка вот-вот заплачет.
Матвеич растягивает меха, мелодия разливается по опустевшему почти двору, и мне остается лишь согласиться. Поднимаюсь, она глядит снизу вверх, маленькая и решительная. Беру ее холодные ладошки, украдкой косясь в сторону командира повстанцев, моя ладонь опускается на девичью талию. Никогда еще я так не смущался, танцуя с девушкой, да и девушек таких нет в Ориме. А я больше не солдат прославленной имперской армии, а разыскиваемый международный преступник.
Танюшка кусает губы и дышит так часто, будто задыхается. Странная какая, за месяц даже не заговорила ни разу, а тут… И что с ней делать прикажете?
Еще одна пара присоединяется к нам - Вера и Сергей. Вальсируют красиво: командир - немного неумело, а хозяйка наша с неуловимой грацией светской женщины. Волосы ее свободно спадают на плечи, точеная шея изгибается в такт музыке. За ее домашним обликом я даже не замечал, что Вере едва ли больше тридцати. Сомнения терзают меня все сильнее, забываю даже о Танюшке, но девочка тут же напоминает о себе, доверчиво прижимаясь к моей груди. Черт! Только бы Сергей не заметил!
В лесу темнеет. Музыка все льется, танцующих становится больше. Я смиряюсь с судьбой и, бережно придерживая Таню за талию, думаю о своем.
Истошный крик выдергивает меня из путаных мыслей, как из сна.
- Ты! Поганая нелюдь! Отпусти, тваааарь…
Отстраняя Танюшку, бегу на крик, за мной еще кто-то (наверное, Сергей и Вера). Ох, не надо было оставлять Шику без присмотра! Ведь на минуту…
Толпящиеся повстанцы пропускают меня. Возле опустевших, но еще не убранных столов, замер Шику - ссутулившийся, весь какой-то скрюченный, как испуганный котенок. Чуть дальше корчится здоровяк Гера, его тело неестественно выгнуто, руки и ноги вывернуты под невероятными углами. Гера орет благим матом, ярость его сменилась страхом, а ругань нечленораздельным завыванием.
Прыгаю вперед, обхватывая Шику за ноги обеими руками, подминаю мальчишку под себя. Спину, икры стягивает судорога, меня колотит, будто наступил босой ногой на оголенный провод.
- Шику… это я, - выдыхаю с рвущимся из груди кашлем.
Мальчик стонет сквозь стиснутые зубы - я сильно его прижал. Судорога отпускает и меня, и Геру.
- Аааа, урод! - Гера воет, как бешеный пес. Встает с грозным видом, лицо перекошено, но на плечах у него повисают Костя с Федей.
- Серега, эта нелюдь… Надо пристрелить его, че вы все стоите, это же дикий зверь!
- Ты сам как зверь, - Сергей встает между драчунами, - мальчик без повода не полезет.
- Дай, я сам его… - снова рвется Гера, разметав держащих его мятежников.
- Не срамись! - сердито прикрикивает командир. - Мало чести ребенка убить! Иди, проспись, завтра поговорим.
Только тут я понял, что Гера пьян, как говорят русы, «в дупелину». Его налитые кровью глаза бестолково шарят по толпе.
- Да вы че, ребята? - изумленно роняет Гера, в сердцах машет рукой и нетвердой походкой бредет в темноту.
Шику стоит, потупив глаза. Я взъерошиваю короткие волосы на его макушке, он коротко вздыхает. Мы направляемся домой, не оглядываясь, да никто и не пытается нас остановить.
Раскуриваю сигарету, немного успокаиваюсь.
- И чего ты взъелся на дурака этого? Позвал бы меня.
Шику молчит, он кажется таким маленьким и одиноким. Как же ему тяжело тут, наверное, под ледяными ненавидящими взглядами. Не надо было оставлять его одного, знал же, парнишку любой может обидеть, а потом этому любому сильно не поздоровится.
- Нар-одар сердится?
- Да за что? - усмехаюсь я, - всегда хамам морды бил, бью и тебе советую.
Лукавая улыбка озаряет хмурое лицо мальчишки.
========== Глава 15 ==========
На другое утро мы с Шику отправились на стрельбище. Я твердо решил не выпускать нарьяга из виду ни на минуту.
Солнечно. Сосны стоят, как золотые праздничные свечи. Шику бежит вперед, а я не спешу, курю, сунув руки в карманы, и думаю. За два месяца мятежники разорили три рудника и перебили охрану, сопровождавшую караван рабов. Когда, в какой момент лопнет терпение у Алвано? И что будет, когда полки наемников и нарголльской нечисти обрушатся на лесное селение? Будет даже не битва - бойня. При всем уважении к Сергею его мятежники не годятся для серьезных военных действий. До сих пор спасала неожиданность, с которой совершались вылазки, но с приходом командора Нарголлы у повстанцев не останется шансов.
Выйдя на полянку, где развешаны деревянные мишени в виде контуров человеческого тела, вижу забавную картину. Шику и Таня что-то разглядывают в жесткой, пожухлой траве, причем девушка все время подпрыгивает, коротко взвизгивая и охая. Интересно, что они там нашли? Наконец Шику достает из травы цакву - длиной с полметра, пушистую, яростно дрыгающую хвостом и лапами. Танюшка визжит и хохочет до слез.
- Ой, мамочки, смешная-то какая! Ой, что ты делаешь? Фу, я не хочу, держи ее сам! Эй, зачем, ну зачем ты ее?
Шику, свернувший шею оказавшейся ненужной цакве, швыряет тушку в кусты и недоуменно пожимает плечами. Не дожидаясь, пока Таня набросится на нарьяга с кулаками (ну все девушки таковы), выхожу к ним.
- Нар-одар!
- Дан!
Оба кидаются ко мне, как щенки к хозяину. Шику удивил: на Таню он реагирует как-то иначе, чем на всех остальных, вроде бы ее присутствие не раздражает мальчишку, даже, напротив, радует. Остается воспользоваться этим наблюдением.
- Танюшка, ты что здесь делаешь?
- Стреляю, - смущенно опускает глазки, щеки наливаются румянцем.
- И хорошо?
- Из десятки выбиваю семь, - с гордостью отвечает она. Я замечаю, что мешковатый камуфляж идет девочке даже больше, чем розовое платье.
- Будешь выбивать девять, - обещаю я.
Утро проходит довольно плодотворно. Шику старательно постигает военные премудрости, в его упорстве видится желание понравиться не только мне, но и девочке столь презираемого им рабского рода. Может быть, это первый шажок к преодолению той пропасти, что разверзлась между ним и людьми. Таня лезет из кожи вон, чтобы показать, какая она смелая и умелая воительница, а мне хочется убить Сергея за то, что потащил девчонку в леса.
Шику плавно, как я учил, нажимает на спусковой крючок. Отдача чувствительно бьет его, парнишка кривится от боли и досады – промазал, сощуривает глаза и с трудом передергивает затвор винтовки. Я знаю, он не уйдет со стрельбища, пока не поразит хотя бы одну мишень. Мы с Танюшкой, сидя на бревне, греемся в ласковых лучах осеннего солнышка. Таня не решается заговорить, мнет рукава куртки и шмыгает носом.
- Скажи, Таня, - осторожно задаю интересующий меня вопрос, - ты Веру давно знаешь?
Она так удивляется, что уже без робости заглядывает мне в лицо. С торчащими в разные стороны светлыми кудряшками девочка похожа на одуванчик.
- Не очень, она не из наших.
Конечно, девочка хочет поговорить о другом, но я развиваю интересующую меня тему.
- Откуда же она?
- Вера - вдова имперского офицера. Она была связисткой при штабе, а когда мужа убили, к нам пришла.
- Ты уверена?
- В чем? - удивляется Таня.
- Ну что все так, как она говорит. Может, засланная?
- Ты что, Дан! - возмущенно восклицает девушка. - Если бы ты видел, как она мучилась, как умывалась слезами…
- Ладно, оставим это.
Мне очень стыдно, но подозрения, хоть и приутихли, совсем не пропали. Шестнадцатилетней девочке так просто запудрить мозги.
- Ну, а ты сюда как попала?
- Я же с папой тут, папочка у меня самый лучший, самый смелый, самый незаменимый…