Страница 3 из 12
– А ты мне рассказывай! – Юлька придвинулась поближе к технологу Анастасии Ельчинской.
– Федор Павлович вчера тоже со мной в смену работал, партию волноводов серебром покрывал, чтобы коррозии не было. С одним волноводом какая-то проблема была, я и стала разбираться.
– А что за проблема? – автоматически спросила Юля, ожидая быстрейшего продолжения рассказа.
– Решили, что волновод плохо обезжирен, попробовали еще раз, и вроде все пошло.
– Что пошло, Настя, а что поехало? Русским языком говори, я тебя не понимаю!
– Да процесс серебрения потом наладился, и все волноводы покрылись ровненько. Я вижу, что Федор Павлович расстроенный, на нем лица просто нет, я и спросила, что случилось.
– А он? – Боковым зрением Юля видела, что в их сторону идет следователь.
– Он сказал, что его скоро убьют, потому что его жизнь ничего не стоит.
– Так и сказал?
– Так и сказал. – Настя снова смотрела в одну точку.
– Я наконец могу с вами пообщаться? – спросил следователь.
– Можете, только я ничего не знаю, – заторопилась Настя. – Когда я уходила к контролерам, Федор Павлович один на участке оставался. Я вернулась – никого уже не было. Потом я подошла к ваннам и увидела, что он там лежит. Я накрыла его халатом. Все остальное вы уже знаете.
– А зачем вы подходили к ваннам?
– Это моя работа. В технологическом процессе написано: контроль за внешним состоянием гальванических ванн.
– А где находились остальные рабочие участка?
– Были заняты своими делами. Один ушел в архив за техпроцессом, другой был на пескоструйном участке, третий загрузил детали в термическую печь и пил чай в подсобке. Вроде так, я же за ними не наблюдаю, мое дело – технологии.
– А за печью следить не надо?
– Там одна закалка металла по времени больше часа, сто раз можно чай попить. За рабочих мастер отвечает, Жданов Константин.
– Вы сейчас мне на бумаге изложите, кто и где был во время происшествия.
– Хорошо.
– А вы, девушка, можете быть свободны, – обратился следователь к Юле. – Мне еще с начальником цеха беседовать и с другими сотрудниками цеха. А вы не сотрудник, как я понимаю, – съехидничал он. Но Юльку на такую «дохлую кошку» не поймаешь, когда ее откуда-то гонят, она остается именно на этом месте, из принципа, из вредности.
– А я никуда не спешу. Я еще свое производственное задание не выполнила – не записала интервью с Ельчинской.
– Вы думаете, это сейчас своевременно? Может, как-нибудь в другой раз?
– Может, – согласилась Юля. – Только про этот другой раз нужно тоже договориться.
И она направилась к Насте, которая, услышав их разговор со следователем, начала отнекиваться:
– Давай никаких интервью не будет. У меня человека на участке убили! Не смогу я.
– Тихо, тихо, не шуми! Да при чем тут интервью? Я же не сумасшедшая какая, рассуждать сейчас с тобой о смысле жизни и впечатлениях о цехе! Но мне надо сделать вид, что мы с тобой общаемся, потому что я хочу походить по твоему участку, посмотреть. Понятно? Если ты уверена, что Федора убили. Если так, надо узнать почему.
– Понятно, что ничего не понятно. Ходи, смотри, только следователь на тебя вон косится.
– Да и ладно, будет выгонять, уйду, а пока, извини, нет.
Юля сновала по участку, как рыба по знакомому аквариуму.
– Сорнева, вы что там делаете? Давайте уже с вами прощаться, – не выдержал следователь. – Надеюсь, пресса не будет делать опрометчивых выводов и заключений.
Юля перехватила недовольный взгляд приблизившегося к ней начальника цеха и поняла, с каким удовольствием находящиеся здесь мужчины вытолкали бы ее взашей.
– Ухожу, ухожу, ухожу, – с улыбкой произнесла она.
Тем более что Кевин звонил ей несколько раз, и вообще он завтра уезжает, а сегодня любимый обещал ей романтический вечер.
«Ну к черту этого гальваника Федю! Наверное, напился на рабочем месте, и пошла кровь горлом, хотя Настя говорила, что рана у него была на груди. Значит, споткнулся о ванну в нетрезвом состоянии, поранил грудь, такое у работяг возможно».
Узнать что-то у экспертов не получилось, по их словам, они были заняты, а ей со стороны казалось, что они просто глубокомысленно смотрели на мертвеца и по очереди трогали его тело. Кровь она действительно увидела, небольшую лужицу, потрясающе красную на фоне светло-серого пола.
Так, хватит! Забыть про этого Федю, забыть хотя бы на сегодняшний вечер! Дома ее ждет потрясающий мужчина по имени Кевин, и он ее любит, Юля это точно знает!
Глава 3
Она опоздала на редакционную планерку, и оправдания у Юли нет. Ее американец Кевин вчера улетел, и она отпрашивалась на целый день, а сегодня банально и примитивно проспала. Придумывать легенду для главреда она не будет, а все его претензии выслушает с поникшей головой.
– Заурский про тебя спрашивал, говорил, что потерял, – сказала секретарь.
– Вот я нашлась, проспала, Валентина Ивановна, – честно ответила Сорнева.
– А мне вот не спится, встаю в пять утра и цветы начинаю поливать от безделия. Спи, Юлька, пока спится!
Журналисты высыпали в приемную, и Мила Сергеевна не преминула язвительно заметить Юле:
– На планерку нам, конечно, ходить не надо. Мы же любимицы главреда!
– А вы, похоже, ревнуете, Милочка Сергеевна! – Но их диалогу не было суждено продлиться, потому что Заурский высунулся из кабинета и произнес: – Сорнева, давай, заходи!
– Проспала, поди?
– Да, Егор Петрович, каюсь.
– Ты мне давай расскажи, в какую очередную историю опять вляпалась?
– Это я вляпалась?! Ну вы даете! Это вы меня на такие задания посылаете. Сказали написать про молодых специалистов, осваивающих завод, я и взяла кандидатуру в отделе кадров – технолог Настя Ельчинская, симпатичная, между прочим, девушка. Но я же не виновата, что именно в тот день и час, когда мы должны были записывать интервью и я с диктофоном пришла к ней в цех, там погиб гальваник! А нашла тело, между прочим, моя героиня, только после этой находки она не могла мне ничего вразумительного сказать о любви к своему заводу, да я и спрашивать не стала. Фотографию умершего вам по Ватсапу переслала. Вы ведь ее получили? И что делать будем, Егор Петрович? Баним материал?
– Сорнева, а по-русски можно выражаться, без ваших интернет-словечек? За фотографию спасибо, молодец, она нам пригодится. А гальваника убили, ткнули заточенной пикой в грудь. Это мне в полиции потихоньку на ушко нашептали. Поэтому, Юлечка, молодые специалисты временно откладываются, давай хорошенько поройся в этой истории. Материал может получиться классный. Расследования – твой конек.
– Как же я рыться буду, Егор Петрович! Завод далеко, за проходной! Там обитают все герои.
– Не прикидывайся маленькой девочкой из подготовительной группы! Все, что узнаю в полиции, тебе расскажу. В завтрашний номер полсотни строк напишешь с фотографией убитого, и давай, рой, копай, ищи, как говорил Черчилль, «непричесанную правду жизни».
– Егор Петрович, какой Черчилль, у меня кризис жанра!
– Американец отъехал? Так в этом плюсы надо искать для работы, девочка моя. У тебя сейчас масса свободного времени! Никаких разговоров про творческий кризис, когда такое в голове возникает, надо работой загружаться, заодно и по американцу страдать времени не будет.
– Да уж вы загружаете – не вздохнешь!
– Ты вчера отдыхала, на работу вон опоздала. Так что рекомендую только один рецепт: исправление трудом, – парировал главред. – Собирай информацию – и ко мне, дальше будем вместе мозговать.
Юлька пошла к своему рабочему столу. Да уж, она знала наизусть все установки Егора Петровича, касаемые работы: журналист должен обращать внимание на все, что происходит вокруг, знать многое, даже то, что не касается его деятельности. Он должен много читать и постоянно напрягать память, быть всегда на связи, а также иметь хороших информаторов. Мила Сергеевна обычно добавляла: