Страница 42 из 47
– Ну, что вы… – смутился священник, который был польщен такой оценкой, но не знал, как себя вести.
– Я говорил об этом с владыкой, но он, как всегда, меня не отпустил с административной работы. А мне так хочется служить только священником! Впрочем, мы не выбираем свой крест. Когда Иона не хотел идти проповедовать покаяние в Ниневии и пытался бежать, он был доставлен туда во чреве кита… Простите, отец Илья, если я чем-то обидел вас, я и мысли не имел, что могу сказать что-то обидное.
– Нет, все в порядке, – заверил его староста. Пристально посмотрев на отца Александра, он вдруг сказал:
– А вы сегодня хоть что-то ели?
– Как-то и забыл об этом…– растерянно сказал настоятель. – Сначала крещение, а потом все люди подходили.
– Следить нужно за вами, право слово, как ребенок! – сказал отец Илья и повел отца Александра в соборную столовую.
Глава 7.
Приема у архиепископа Анатолия в этот день ожидали только пять человек. Час назад управляющему епархией позвонили, что к нему приедет делегация лютеран из Германии, и его келейник иеродиакон Леонид перестал пускать в здание епархиального управления всех, кто говорил, что идет на прием к архиерею. Некоторые пытались хитрить, говорить, что идут на склад или в канцелярию, но таких умников отец Леонид легко вычислял, а если и ошибался, то, нисколько не сомневаясь, выводил за ворота. Один не очень разумный посетитель попытался сопротивляться, сунул руку в массивную дверь, захлопывавшуюся перед его носом, и в результате был вынужден ехать в травмопункт с переломом.
Келейник архиерея пристально осмотрел тех, кому посчастливилось пройти сквозь его кордон, заметил двоим из них, что таким, как они, в принципе нечего делать у владыки, и если они задержатся больше, чем на десять минут, он лично выведет их за шиворот, после чего отправился во двор чинить машину.
В небольшом коридорчике перед кабинетом архиепископа стояли диван и короткая скамья. На них разместились два священника и три молодых человека, один в костюме и два в подрясниках. Все они оживленно беседовали.
Протоиерей Онисим привел своего зятя, которого желал видеть вторым священником у себя на приходе. Отец Онисим, здоровый сорокапятилетний мужчина с густой черной бородой и хитрыми глазами, был не только настоятелем храма, но еще и благочинным. Дел у него хватало, поэтому он посчитал, что ему необходим второй священник. Посторонних брать не хотелось, а тут как раз к его дочери посватался семинарист. Благочинный посчитал, что все складывается как нельзя лучше. Его дочери Лене было двадцать пять лет, она была очень полной для своего возраста и довольно непривлекательной девушкой, впрочем, неглупой и весьма хваткой и хозяйственной. Ей очень хотелось, как и матери, стать матушкой и заправлять всем на приходе. Она хорошо знала церковную службу, неплохо пела и читала на клиросе. Семинарист Дмитрий познакомился с ней, когда приехал на пасхальные каникулы к тетке, жившей в том же селе, где служил отец Онисим. Дмитрий был неказистым парнем двадцати четырех лет, не имеющим никаких особых талантов, но очень хитрым и практичным. После армии поступил в семинарию, заканчивал четвертый класс. Нужно было жениться, подыскивать место. А тут он познакомился с Еленой. Конечно, не красавица и характер непростой, но зато отец обещал устроить будущего зятя сначала к себе священником, а потом и посодействовать, чтобы он стал настоятелем на отдельном приходе. И Дмитрий решился. Вскоре они с Еленой расписались в сельсовете, отец Онисим их повенчал. Пышной свадьбы для своей дочери прижимистый благочинный устраивать не стал, пригласили только ближайших родственников. Семинарский курс Дмитрий закончил, и протоиерей Онисим повез его к архиерею, чтобы представить как кандидата в священный сан.
Рядом с ними сидел мрачноватый протоиерей Георгий Грицук, который и на очередном приходе не ужился и приехал просить новую командировку месяца на два-три.
На скамье сидели послушник Борис и иподиакон архиерея Вася. Борис, которому уже минуло тридцать лет, очень хотел стать священником, но никаких данных для этого не имел. Авторитетов для него не было никаких, он ни за что не держался, по жизни порхал. Чего-то достигнув по случайному стечению обстоятельств, при случае легко с этим расставался. Где-то у него были двое детей, которых он уже несколько лет не видел. А Вася, очень тучный юноша семнадцати лет, желал стать монахом. По этому поводу Борис его всячески подкалывал.
– Ну, какой из тебя монах! – говорил он. – Тебя же не прокормишь, ты любой монастырь разоришь.
Василий пробовал огрызаться, но Боря был отменным зубоскалом, на каждое слово находил десять.
– Вот представляешь, – сказал он, – ты умрешь, и тебя понесут в гробу хоронить. И как тебя будут проклинать носильщики! И жиртрестом назовут, и другие слова найдут. А на кладбище начнут гроб крышкой закрывать, а у тебя живот будет выпирать и ее подбрасывать. Так придется всем носильщикам и могильщикам на ней прыгать, чтобы тебя умять, чтобы ты в гробу уместился!
– И ты умрешь! – чуть не плача пробормотал Вася.
– И что же. Я-то худенький – меня в гробу понесут, скажут: вот хорошо бы, чтобы каждый день такие умирали!
– Борис, – обернулся к нему отец Онисим, прервав свой разговор, – отвяжись от парня!
– Я же шутя…
– Какой же из тебя священник будет, если ты такими вещами можешь шутить, – строго сказал благочинный.
Боря на несколько минут замолчал, а потом подошел к висевшей на стене карте Петровской области и пристально начал ее изучать. Карту повесил иеродиакон Леонид и крестиками отмечал на ней открытые храмы.
– Отец Георгий, смотри, – вдруг обратился Борис к Грицуку, – на какое животное наша область похожа?
– В каком смысле? – оторвался от своих невеселых размышлений священник.
– В прямом. На свинью она похожа. Вот смотри по границам – это пятак, это уши, это лапы, это хвост…
– Не говори глупостей, - вмешался благочинный.
– Да ты сам посмотри…
– Замолчи!
Борис отошел от карты и перешел к висевшей рядом с ней картине с ветхозаветным сюжетом.
– Ну, а здесь что такое? – через минуту спросил он. – И откуда несколько тысяч лет назад были канистры с бензином?
– Какие еще канистры? – раздраженно спросил отец Онисим, а затем посмотрел на картину и сам рассмеялся. – И, правда, сосуд для воды похож на пластмассовую десятилитровую канистру… И что ты, Боря, все время всякую ерунду собираешь? Ведь тридцать лет тебе, взрослый мужик, давно пора стать серьезным!
– А мне так жить легче.
Благочинный только рукой на него махнул и снова повернулся к своему зятю:
– Вот, Дима, смотри, каким не нужно быть, – после чего продолжил свой рассказ – Так вот, приехал я к этому отцу Мануилу в храм и прямо в лицо ему сказал: «Лучше бы ты умер. Мы бы тебя отпели по-православному. А так – ты хуже ходячего мертвеца».
– Мануил, это который в раскол к зарубежникам решил уйти? – встрял в разговор Борис.
– С тобой не разговаривают, – привычно ответил отец Онисим, но потом кивнул: – Он самый. Но ведь не ушел. Поговорил я с ним, и он понял, что лучше, чем с нашим владыкой, ему нигде не будет. А потом зарубежники эти – народ ненадежный. Сегодня есть они, а завтра власти их запретят.
В этот момент дверь архиерейского кабинета открылась, и из нее выглянул архиепископ Анатолий. Все сразу встали и стали подходить к нему под благословение. Благословляя, он сразу пытался решить, кого принимать сегодня, а чей прием отложить.
– Кто тут сегодня ко мне? Отец Онисим, это ваш ставленник? Хороший молодой человек. Вы подходили с ним к отцу Александру?
– Нет еще.
– А вот это плохо. Придется вам, возможно, сегодня тогда долго здесь быть. Секретаря сегодня нет. Пока я все документы для дела сам заполню, пока ставленническую исповедь приму… А ведь еще немцы скоро приедут. Но, если никого больше по серьезным вопросам нет, то, может быть, и успеем… Отец Георгий, что вы опять начудили?