Свет во тьме

– Ну, Саша, надеюсь, ты не передумал принять сан безбрачным? Ведь назад дороги не будет.

– Вы же знаете, что это мое искреннее решение. Я не смогу разрываться между церковью и семьей, мне на это просто здоровья не хватит.

– Тебе повезло, что наш уполномоченный такой спокойный человек, а отец Петр как-то не обратил внимания на то, что ты не женат. Ведь целибат – это почти тот же монах, а монахов они ненавидят больше, чем семейных священников. На тех есть дополнительные рычаги давления – через жену, детей.

– Тем более. Да и не было как-то у меня никогда подруги.

– Если к твоим-то годам не женился, то и не надо. Помню, я поступил в семинарию в Лавре после ее открытия. Со мной вместе поступил такой Вася, лет на десять старше меня, сейчас ему, наверное, уже больше шестидесяти. Так вот вся семинария над ним смеялась, когда он начинал расписывать, какая у него должна быть жена. Обязательно чтобы блондинка, глаза голубые, талия тонкая, черты лица красивые. Чтобы она и петь умела, и готовить, и хозяйство вести, чтобы любила его без памяти, во всем его слушалась… Чего-то он еще выдумывал, сейчас всего и не припомнить. Так вот закончил он семинарию, в академию поступил. Местные девчонки ему не нравились, так вот он везде ездил в поисках своей мечты. Приезжал, помню, и в Петрово. Я тогда еще только-только стал священником, тоже целибатом, как и ты, и так же, как ты, сразу был определен в собор. Меня всегда влекло к принятию монашеского пострига, но целибату стать монахом легче, чем просто мирскому человеку, ведь он все равно уже «пропащий». Так вот Василий, а ему уже лет тридцать пять было, приехал и ко мне: может здесь есть такая девушка, какую он ищет. А тогда, какое-то время после войны, власти сквозь пальцы на нас смотрели. Ходили в собор несколько девчонок. Я им предложил: познакомьтесь, может, выйдете замуж за будущего батюшку. Ну, а они, в принципе, все этого хотели. Познакомил их. Вася, хоть и седеть уже начал, но еще красивый тогда был. Сначала понравился, но как только начал описывать, какой должна быть его избранница… Петровские девчонки – фабричные, простые, они его так на смех подняли, что он тем же днем уехал и больше со мною не разговаривал с тех пор. Но вот когда я ездил тебя встречать в академию, пока ждал, смотрю, в коридоре идет какой-то старичок с палочкой. Пригляделся, а это и есть Вася. Поздоровался. Теперь, конечно, уже Василий Иванович, доцент Московской духовной академии. Спрашиваю: «Ну как, Василий Иванович, у вас жизнь? Конечно же, вы семейный человек, ведь вы всегда к этому так стремились». Представляешь, что он ответил? «Нет, – говорит, – так все в поиске». Даже магистерскую диссертацию не смог написать, все у него блондинка с голубыми глазами греческие буквы собой заслоняла. И ведь что обидно: талантливый человек, а такому пошлому и пустому мечтанию посвятил свою жизнь.

– Но вы же знаете, что у меня нет таких мыслей.

– Знаю, потому и рассказываю, что бывает с теми, у кого они есть, чтобы не жалел о том, чего не знаешь.

Их разговор прервал протоиерей Петр Козлевич.

– Заходите к владыке, – резко сказал он. – Сейчас он вас благословит, поговорит минут пять, а потом пойдем оформлять документы. А ты, – обратился он к отцу Анатолию, - можешь идти. Как все оформим, ставленник к тебе в собор сам подойдет. А лишний раз больного архиерея отвлекать нечего твоими пустыми разговорами.

Архимандрит Анатолий внутренне напрягся, как это каждый раз бывало при разговорах с Козлевичем. Когда-то это, наверное, может прорваться. Но сейчас он смиренно встал и молча вышел из здания епархиального управления.

– А ты чего глазами хлопаешь? – набросился секретарь и на Александра. – Пошли скорее, будто у меня кроме тебя и дел нет!

К неудовольствию Козлевича, архиерей проговорил с Александром почти час. Ничего конкретного, потому что тут же сидел и секретарь. Просто лишний раз напоминал о пастырской ответственности, цитировал по памяти слова апостола Павла по этому вопросу. Протоиерей Петр аж побагровел от всех этих разговоров, но на митрополита он кричать все же не смел: чувствовал свою вину перед ним. И лишь в конце сказал, что состояние здоровья должно ему позволить совершить рукоположение в сан диакона в ближайшее воскресенье, а в сан священника в следующее.

Глава 5.

Что же представлял собой протоиерей Петр Козлевич? Он родился на Украине в самом начале двадцатого века в простой крестьянской семье. От революции и последовавшей за ней гражданской войны, мальчишкой, он решил бежать в Польшу. И нужно сказать, что ему повезло. Он сумел не просто выжить, а закончить богословский факультет варшавского университета и защитить диссертацию на соискание степени магистра богословия.

В католической Польше к нему относились с предубеждением как к уроженцу Украины, однако по своим убеждениям он остался православным. Но и в Советском Союзе оказаться Петр боялся. Надо же было такому случиться, что он принял сан православного священника и оказался в Прибалтике как раз накануне ввода туда советских войск.

Сотрудниками НКВД перед ним был поставлен выбор: либо он работает на них, либо будут казнены не только он, но еще и его жена и сын. Он решил подчиниться и на новых хозяев работал честно. По их заданию, рискуя жизнью, добывал необходимую информацию в годы Второй мировой войны. После ее окончания был переведен в Россию. Семья его осталась цела. По рекомендации недавно созданного Совета по делам РПЦ, Патриархом Алексием  отец Петр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой – одной из высших наград для священника. Тогда же он был прикреплен НКВД в качестве наблюдателя к недавно рукоположенному епископу Исайе. Он сопровождал его при всех переводах, неизменно занимая должности секретаря епархиального управления и соборного священника.

Поскольку образование, полученное в буржуазной Польше, на то время в Русской Православной Церкви не признавалось, протоиерей Петр в конце пятидесятых годов экстерном сдал экзамены за курс Московской духовной академии и защитил работы сначала на степень кандидата, а затем и магистра богословия. Последнее составляло его особую гордость, так как магистров богословия были единицы. Впрочем, защита его прошла не без поддержки, мягко говоря, светских структур.

Необходимо для ясности рассмотреть вопрос о порядке присуждения ученых степеней в Православной Церкви рассматриваемого периода. Все выпускники Духовной Академии обязаны были писать курсовые сочинения. Назначались два рецензента, которые свои отзывы читали на высшем заседании Ученого Совета. Если они находили работу хорошей, то рекомендовали Совету присвоить выпускнику первую ученую степень кандидата богословия. На защиту выпускник вызывался только в том случае, если у членов Совета возникали какие-либо сомнения. Но это было очень редко. Как правило, присуждали ученую степень или возвращали работу по решению Совета без вызова выпускника.

Магистерская работа являлась уже достаточно объемным трудом; порой состояла из нескольких томов, но не всегда ее научное качество соответствовало объему. Защита была открытой, назначались два оппонента. Магистр богословия мог получить ученое звание профессора.

Что касается защиты докторских диссертаций, то заслуженный профессор Московской Духовной Академии К. Е. Скурат, защитивший ее в 1978 году, так вспоминал об этом: «В отношении защиты докторской диссертации следует отметить, что в те годы в Московской Духовной Академии существовала практика присваивать степень доктора только на основании отзывов официальных оппонентов и в результате дискуссии между членами Ученого Совета – без вызова на защиту соискателя. Защита могла проводиться только по желанию диссертанта».

Таким образом, практика присуждения ученых степеней в духовных учебных заведениях существенно расходилась с принятой в государственной системе образования.