Сломанный мир

Алексей Александрович Федотов

СЛОМАННЫЙ МИР

повесть

СОН РАЗУМА

Мэр Мухославска

В торговом центре было людно, хотя, если рассуждать так логично, как любил это делать учитель математики местной школы Сергей Ильич Зотов, который гордился тем, что у него имя и отчество такие же, как у губернатора, то получалось, что неоткуда было взяться здесь покупателям. «Сами посудите, — охотно начинал растолковывать седовласый шестидесятилетний учитель всякому, кому еще не надоело его слушать, — ну, откуда у нас в Мухославске с населением четыре тысячи человек взяться покупателям для торгового центра в четыре этажа высотой? Ведь фабрика, вокруг которой наш город образовался, давно закрылась, и из ее разоренных корпусов и сделали этот памятник дикого капитализма. Работу в городе найти почти невозможно, все, кто подельнее ездят работать, кто в областной центр, а кто и в Москву. Те, кто не смог уехать живут в среднем на пять тысяч рублей в месяц. А здесь – пушной салон, ювелирный салон… Я тридцать лет учу детей логике, но в чем здесь логика – понять не могу!»

Но, вопреки умозаключениям Сергея Ильича центр не пустовал – бывали в нем и приезжавшие с заработков и члены их семей, да и благосостояние тех, кто жил в городке было далеко не однородным. В этот воскресный день несколько сотен горожан пришли сюда – кто за покупками, а кто и пообщаться: после того, как мэрия продала городской дворец культуры под казино (по поводу которого Сергей Ильич также недоумевал, кто же может в него ходить), торговый центр стал своего рода и местом встреч для многих горожан.

— Эльза Марковна, — прорвался вдруг сквозь общий гул пронзительный надтреснутый противный голос, напоминавший одновременно верещание попавшей в крысоловку крысы и вой сирены, — ну‑ка быстро иди сюда!

Голос заставил вздрогнуть многих, но, в первую очередь ту, к которой был обращен. Эльза Марковна, директор местной школы, важная дама лет пятидесяти с крашеными в голубой цвет волосами, в дорогой шубе, количеством украшений, напоминающая нэпманшу, даже подпрыгнула на месте, а потом тут же бросилась к тому, кто ее позвал:

— Орест Анемподистович, какая радостная неожиданность! Никак не думала вас здесь встретить!

— А чей‑то мне здесь не бывать? – подозрительно сощурил глаза ее собеседник, тщедушный мужичонка лет тридцати с неправильной лысиной, одутловатым лицом, какими‑то патологически тонкими напоминающими плети ручками и ножками. Но тут же переключился на то, ради чего и позвал директора школы: — Ну, как сидит шуба на будущем секретаре политсовета регионального отделения «Единой России»?

Шуба сидела на этом несуразном теле так ужасно, что даже Эльза Марковна, эклектика нарядов которой служила неисчерпаемым предметом для пересудов всех учительниц и родительниц школьников, чуть не поперхнулась. Но тут же взяла себя в руки:

— Изумительно сидит, Орест Анемодистович. Сразу видно большого человека.

— То‑то и оно, — самодовольно усмехнулся мужичонка.

— А вы серьезно насчет партийного поста? – задала директор школы вопрос, который ее всерьез заинтересовал.

— Плох тот генерал, который не мечтает стать маршалом! – назидательно поднял вверх палец Орест Анемподистович. Причем, из‑за выработанной годами привычки, вместо указательного, он почти всегда поднимал средний…

— Ну уж, секретарь регионального отделения политической партии это никак не маршал, — не выдержала Эльза Марковна, которая всю жизнь преподавала историю и обществознание.

— Верно, это еще выше, — кивнул Орест Анемподистович. – Вы читали книгу Феликса Чуева «140 бесед с Молотовым»? (это была одна из пяти книг, которые сам он прочитал за всю жизнь).

— Читала, — кивнула посрамленная историчка, которая с удивлением поняла, что ее собеседник, во–первых, умеет читать, во–вторых, читает воспоминания политических деятелей, а, в–третьих, сама эту книгу не только не читала, но и первый раз в жизни о ней услышала.

— Так вот, — довольный произведенным эффектом, кивнул мужичонка, — Вячеслав Михайлович Молотов в этой книге на вопрос, почему Сталину присвоили звание генералиссимуса, ответил, что это еще и принижает Иосифа Виссарионовича, являющегося партийным и государственным деятелем такого ранга, что он выше любых званий. Заметьте: Сталин был всего лишь коммунистом. А что такое КПРФ? И что такое «Единая Россия»? Вот! То‑то и оно! – и торжествующий Орест Анемподистович опять назидательно поднял вверх палец, развеселив наблюдавших за ними подростков, которые наслаждались таким публичным унижением нелюбимой ими директрисы.

— Конечно… С какой стороны посмотреть… — замялась Эльза Марковна.

— А с какой посмотреть? С какой ни смотри – я прав, потому что не ошибаюсь. Или я, мэр Мухославска, по–твоему хуже какого‑нибудь генерала?

— Ну что вы, Орест Анемподистович, конечно, лучше, — со всей возможной для нее льстивостью пролепетала директор школы.

— То‑то и оно! – самодовольно кивнул Орест Анемподистович Мухин и насвистывая «Мурку» оставил вконец обескураженную Эльзу Марковну и крикнув продавцу: «Скажи хозяину, что я за шубу потом заплачу», не снимая этого мехового изделия, несмотря на то, что на улице был еще сентябрь, продолжил свое шествие по торговому центру в поисках очередной жертвы.

Фата Моргана

Эмма Эдуардовна, работавшая в должности заместителя главы администрации муниципального городского округа Мухославск была худенькой женщиной лет сорока с безумными глазами и иссиня–черными волосами (как говорили ее недоброжелатели – крашеными). У нее был сын пяти лет, про которого она таинственно говорила по секрету, что это сын Бориса Николаевича Ельцина. Когда ее уличили в том, что это невозможно, она заявила, что Борис Николаевич приходил к ней в астральном теле, они любили друг друга, а потом появился Андрей Борисович (своего сына она называла исключительно по имени–отчеству, подчеркивая, чей он сын).

Местный священник, что‑то слышавший про суккубов и инкубов, узнав об этих слухах очень напрягался. Тем более что Эмма Эдуардовна называла себя волшебницей и доброй феей, и даже ездила на телеканал ТНТ, чтобы участвовать в битве экстрасенсов. Впрочем, там ее отсеяли на отборочной стадии.

— Да полно вам, батюшка, — со смехом рассеял опасения священника начальник местной милиции подполковник Петров, с которым они были дружны. – Да вы посмотрите повнимательнее на ребенка – это же вылитый Орест Анемподистович, такой же страшный. И не поймешь поначалу – человек или гоблин…

Судя по тому, как Орест Анемподистович носился с Эммой, можно было сделать вывод, что подозрения подполковника не беспочвенны. «Добрая фея» в администрации Мухославска курировала вопросы образования, здравоохранения, культуры и многие другие, обычно объединяемые емким названием «социальная сфера». Доброй Эмма Эдуардовна была только в своем собственном представлении. Она обладала удивительным талантом портить отношения с каждым, с кем общалась больше десяти минут. Особенно не любил ее главный врач мухосланской больницы Иван Ильич, который звал ее не иначе, как «Фата Моргана».

— Почему Фата Моргана? – спросила его как‑то интеллектуалка Эльза Марковна, которая никак не могла понять, как легенда о фее, живущей на дне морском и обманывающей путешественников призрачными видениями, или сложное оптическое явление могут быть связаны с их начальницей.

— Потому что видимость одна, а сущность другая, — сплюнув, ответил доктор.

— И что же лучше – видимость или сущность? — поддразнивала его директор школы.