Страница 4 из 34
— Как вы можете всерьез нести эту мистическую чепуху! – воскликнул Лещинский.
— Не просто могу, все это намного серьезнее, чем вы можете себе предположить.
— Но как же последние достижения науки…
— Последние? – засмеялся Линс. – Вы знаете в тысячу раз меньше, чем знают мои хозяева. Им открыты многие тайны, о которых вы не можете и предположить.
— Тогда зачем я им нужен? – возмутился Лещинский, подумав, что имеет дело с сумасшедшим.
— О нет, я не сумасшедший, — засмеялся его собеседник, словно прочитав его мысль. – А нужны вы нам, не потому, что что‑то знаете, а потому что вы искренне в свою правоту. Эволюционизм – одна из самых безумных религий современности, имеющая меньше опытных подтверждений своей истинности, чем алхимия или астрология, но на сегодняшний день именно она может быть широко использована для наших целей, а вы можете стать одним из ее видных жрецов!
— Да не хочу я быть жрецом! – возмутился Лещинский. – Пожалуй, мы не будем сотрудничать: я не хочу иметь дело с мракобесами!
Но через день вместо мистера Линса к нему пришел мистер Томпсон, и с ним они уже легко пришли к соглашению. Томпсон сказал, что Линс – в прошлом иезуитский священник, вдруг уверовавший в эволюцию, поэтому везде видит религиозную подоплеку. Иногда до того увлекается, что это идет во вред делу. А у них тут никакой религии – чистый материализм и только деловой подход. В доказательство последнего, он предложил Лещинскому при той же должности и окладе сумму, выделяемую на его научно–исследовательские проекты, втрое меньшую, чем озвучивал Линс. И Лещинский сразу согласился – ведь ни о какой мистике же речи больше не шло!
Ночные мысли Пола
…Пол лежал в маленькой комнате без окон, с каменными стенами и тяжелой железной дверью с небольшим зарешеченным оконцем, через которое за ним мог наблюдать дежурный санитар. Его руки и ноги были пристегнуты ремнями к кровати; отстегивали его только дважды в сутки, чтобы он мог поесть скудную пищу и сходить в туалет, представлявший из себя стоявшее в углу комнаты ведро, которое меняли раз в три дня. Порой ему казалось, что доктор Хайд не так уж и неправ, говоря, что сразу на электрический стул лучше.
В комнате всегда горела маленькая электрическая лампочка, и узник не знал день сейчас или ночь. День от ночи он отличал по двум признаком: днем с ним беседовал врач, и днем его еще дважды отвязывали от кровати для еды и туалета. Ночью никто не беспокоил пациента. Это время он мог полностью посвятить воспоминаниям о том, что предшествовало тому, как он сюда попал.
… Пол вспоминал долгие разговоры с отцом Альбертом.
— Но если Христос спас мир от греха, проклятия и смерти, то почему мир еще быстрее движется к распаду? – задал он священнику волновавший его вопрос.
— Потому что Его жертву можно принять, а можно и не принять. Те, кто добровольно отвергают спасение, сами выбирают смерть, а соответственно дни этого мира сокращаются.
— Почему же мир не погиб сразу?
— Он не погибнет, пока есть еще те, кто может спастись.
— Но всякий ли христианин спасется?
— Нет, потому что, прикрываясь именем Христа, люди порой совершают величайшие злодеяния. Вспомни инквизицию и сожжение на кострах инакомыслящих, крестовые походы, когда крестоносцы оскверняли восточные православные храмы, когда сектанты–старообрядцы крестили детей, а потом топили их, чтобы они пошли в рай, когда империализм оправдывался распространением христианской проповеди… Да что там говорить: даже когда наш кардинал одобряет войну во Вьетнаме – все это не христианство!
— А всякий ли нехристианин погибнет?
— Думаю, что нет, если он любит Бога и людей.
— Мы живем в последнее время?
— Апостолы тоже думали, что уже и они живут в последнее время. Но Бог дает людям новое и новое время для покаяния и исправления. Хотя двадцатый век – особое время, когда все предпосылки для создания единого мирового государства оформились в полной мере. Но вот прошли две мировые войны, уже атомные бомбы были использованы в военных действиях в Хиросиме и Нагасаки. Изобретаются новые, все более изощренные формы оружия массового уничтожения. Мир сейчас разделился на два лагеря, а еще совсем недавно их было три. Конец света приблизится окончательно, когда весь мир объединится под одним правителем…
— Но что еще держит этот мир, рвущийся к самоуничтожению, но заявляющий, что движется к эпохе всеобщего процветания?
— Только на милости Божией. И на тех, кто любит Бога больше жизни, на мучениках Христовых. Русская Церковь в двадцатом веке явила столько мучеников, сколько не было с первых веков христианства. И в разных частях света до сих пор бывают еще мученики за Христа. На этом пока и держится этот мир, водимый теми, кто, будь их воля, давно взорвали бы его и уничтожили…
— Так жалко Моуди… Что с ним сделали!
— Да, об этом страшно вспоминать. Они заметили меня там, мне еле удалось от них убежать. Но думаю, что в этой жизни от них уже не скрыться… Не знаю даже: есть ли смысл в нашей встрече с кардиналом? Он тоже включен в их игру, и, к сожалению, а может быть к счастью для него он в ней всего лишь пешка…
— Может быть нам тогда бежать?
— От них убежать невозможно. Не нужно бояться, нужно довериться Господу, Он Сам все устроит.
«Нужно довериться Господу», — прошептал Пол. И впервые за последнее время улыбнулся и спокойно заснул.
Начальник полиции Нью–Йорка
Начальник полиции Нью–Йорка был озабочен. Вчера к нему приходил секретарь архиепископа Нью–Йоркского с просьбой как можно внимательнее расследовать все обстоятельства, связанные со смертью священника Альберта, убитого в своей квартире. По рождению начальник полиции был католиком, но жизнь его уже давно протекала совсем не по христианским законам. Но какой‑то трепет перед кардиналом, которого он мальчиком не раз видел на службе в соборе святого Патрика, и который совершал над ним конфирмацию, осталась. Он оценил и такт архиепископа, пославшего к нему секретаря вовсе не потому, что считал себя слишком большой персоной, чтобы придти самому, а чтобы не оказывать излишнего давления.
Он тогда велел своим подчиненным искать любые зацепки. И вот сейчас перед ним сидит следователь, который ведет это дело, и держит в руках листок бумаги. Это письмо, написанное отцом Альбертом кардиналу. Его нашли во время обыска на квартире убитого священника. Тот, кто его убил, не удосужился порыться в его вещах, и документ попал к полиции. По мере чтения письма лицо начальника полиции становится землистым.
— Вы читали это письмо? – хриплым голосом спрашивает он следователя, который держится холодно и отстраненно.
— Конечно.
— И что вы думаете?
— Думать должны вы. Здесь задеты слишком большие люди.
На лбу начальника полиции выступает испарина. Он еще раз возвращается к чтению. Отец Альберт пишет, что, посетив заброшенный город Моуди, он стал свидетелем совершения черной мессы в оскверненном здании католического храма. Собравшиеся на ней были в плащах с капюшонами, но того, кто ее совершал, священник узнал: это был бывший иезуит Линс. Кроме того, отец Альберт писал о том, что в брошенных шахтах имеется лаборатория, где проводятся опыты над людьми, о сути которых он ничего не может сказать, так как пребывание его в Моуди было небезопасным, ему и так пришлось спасаться оттуда бегством. Он делал также вывод, что, скорее всего, шахта у городка могла бы работать еще долго. Просто тем, кто завладел городом сейчас, хотелось иметь в своем распоряжении не просто заброшенное место, а такое, где люди мирно жили и трудились по христианским законам. Разрушив их жизнь, новые хозяева города осквернили город и шахту, и стали использовать их в античеловеческих ритуалах и опытах.
— Мы не сможем ничего сделать, — наконец решает начальник полиции. – Ты знаешь кто такой мистер Линс?