Страница 21 из 55
Любопытство Тижерука быстро угасло. Его создавали не затем, чтобы разгадывать тайны. Логово вполне подходило, но пока что вырожденец не мог залечь в укрытие — слишком уж яростной была жажда крови и убийств.
Собравшись с ограниченными мыслями, Ужас посмотрел на сектанта и начертил в воздухе второй знак, которому научила его госпожа.
— Понимаю, праведник, — отозвался гвардеец, опознав рассечённую спираль отмщения. — Я отведу вас к проповеднику еретиков.
Клинки Арикен вновь с лязгом ударились о пол, и девушка замерла, признавая поражение.
— Тобой управлял гнев, — пожурила её Омазет и провела собственным оружием по горлу медике, так ловко, что почти не порезала кожу. Отскочив в сторону ловким пируэтом, капитан заняла низкую стойку: один изогнутый мачете занесён над головой, будто скорпионье жало, другой, используемый для защиты, описывает перед ней круги.
— И я стала его рабыней, — согласилась Арикен, подбирая клинки.
«Ярость скованная помогает, ярость вольная предаёт». Так звучал первый урок, который преподала ей Омазет.
Сосредоточив свою злость в ледяной шип, медике снова подскочила к наставнице. Они сошлись в вихре парных мачете, танцуя в круге света, что указывал границы тренировочной арены. Искусство подобной пляски заключалось в том, чтобы постоянно перебирать клинками, прокладывая одним дорогу для второго. Каждый атакующий выпад становился оборонительным, каждый защитный приём давал возможность для нового удара.
«Мы ещё поболтаем», — заигрывал с ней Сенка. Или угрожал?
Оседлав волну гнева, девушка рубила и парировала в неразрывном ритме жестокости и безмятежности, становясь единой со своими мачете. Капитан Ведьма сражалась в лёгкой безрукавке, но на её руках были вытатуированы те же самые кости, что и на доспехе, поэтому казалось, что Арикен фехтует с самой Смертью.
«Ты по-прежнему веришь в Священную Спираль, не так ли?» — издевался над ней Сенка.
На этот раз медике продержалась почти минуту перед тем, как Адеола круговым движением выбила у неё клинки и вновь добралась до её горла. У Арикен ни разу не возникало сомнений в исходе поединков, но порой она почти наглядно представляла собственную победу. Умом девушка понимала, что никогда не одолеет капитана, однако усомниться в себе значило опозорить учителя.
— Теперь ярость придавала тебе сил, — одобрительно заметила Омазет, шагнув в сторону. — Где её корни, Арикен?
В таком обращении не было теплоты: капитан называла по имени всех бойцов, и в её устах подобная неофициальность звучала как глубоко личная угроза.
«Эта женщина мне не подруга, — поняла медике, — но не дружба поможет мне выжить».
Она рассказала Адеоле о случае с Сенкой и сама удивилась тому, с каким отвращением вспоминает разговор в палате. Омазет очень долго молчала, и последующий ответ вышел неожиданным.
— Отправилась бы ты на Шпили, Арикен, предложи я тебе такую возможность?
— Не понимаю…
— Развёрнутые — наши враги. Пока что полковник только пляшет вокруг этой истины, но я осознаю её так же чётко, как ритм крови в моих жилах. И не сомневаюсь, что ты также чувствуешь правду.
— Тогда зачем бы мне отправляться туда? — спросила медике, думая об Офели, и Бхарло, и всех прочих паломниках, которых передали секте.
— Действительно, зачем?
«Омазет превращает меня в чудовище? — задалась вопросом Арикен и тут же подумала: — Хочу ли я стать такой, как она?»
Спящий вновь бился в пасти старого, жуткого кошмара, что тащил его вдоль дикой кавалькады бесконечных грехов юности, искушал всем, отринутым в зрелости ради служения Трону. Аристократу с Верзанта, этой тёмной жемчужины Затонувших Миров, жизнь предлагала бескрайнее множество удовольствий — зачастую пустяковых, иногда непроизносимых. Если бы не прихотливые совпадения, он не выбрался бы из золотой клетки до самой смерти.
Совпадения…
«Их не бывает!» — возразил Шандор Лазаро.
— Нет ничего, кроме совпадений, — насмешливо ответил призрак из снов. — Всё, что рассказывали тебе миссионеры, было…
— Обманщик! — прошипел Шандор и вырвался из лап завопившего мучителя.
— Обманщик… — пробудившись, повторил он во тьму. Смятые простыни под ним вымокли от пота. Пересохшая глотка пылала. Морщась от боли, Лазаро потянулся за кувшином с водой, стоявшим возле кровати…
Новый вопль прорезал стон ветра за окнами. Звук был приглушённым, но в нём явно слышались ужас и нестерпимая мука.
«Кричал не мой кошмар, — понял охваченный лихорадкой проповедник, — это крик пробудил меня».
Холодная длань смерти тяжко опустилась ему на грудь, выдавливая веру, огонь и жизнь из высохшего полутрупа.
— Император хранит! — прохрипел Шандор, борясь с убийственным страхом.
Пытаясь вдохнуть, священник с трудом поднялся и обхватил рукоять эвисцератора, лежащего на подставке рядом с постелью. Обмякшие бицепсы Лазаро задрожали, когда он поднял тяжёлый меч, но верзантец нашарил пальцами пусковой шпенёк и тут же ощутил прилив веры. Вспомнив о праведном очищении Облазти и о том, как огромный зубчатый клинок проливал там кровь бессчётных предателей, проповедник вновь преисполнился жизненных сил. Он почти уступил желанию запустить эвисцератор, но сдержался.
— Ещё рано, друг мой, — выдохнул Шандор.
Хотя в коридоре, ведущем к его келье, стоял полумрак, спрятаться там никто не мог — разве что в опочивальнях, но все двери были закрыты. Так поздно ночью здесь ходили только церковные сторожа.
«Боюсь, Владислав и Лохматый отправились в Чёрную Впадину», — мрачно подумал священник.
Пробираясь дальше по коридору, он помолился за души своих усердных служек. Впереди находилась пустая лестничная клетка, и Лазаро увидел, что люмен-шары в нижнем зале по-прежнему горят. Начав спуск, проповедник ощутил, как усиливаются его мрачные предчувствия. Шандор словно бы не шёл по ступеням, а погружался в какие-то невидимые, вытягивающие силы миазмы, но его свирепая ярость сияла и сквозь них.
«Если я умру сегодня, то стоя на ногах и с клинком в руке», — почувствовал священник.
Зло ждало верзантца возле алтаря, в чём он и не сомневался. Там горели свечи, от жаровен тянуло благовонным дымом, но ничто не могло скрыть мускусной вони, окутавшей храм. У смрада был горько-сладкий привкус, то притягивающий, то отталкивающий.
Вечерню посетили четверо прихожан. Трое из них сидели на скамьях лицами к алтарю — точнее, спинами от него, поскольку у верующих отсутствовали головы. На двоих были надеты белые рясы служек, потемневшие от крови, на третьем — обычная полевая форма. Последний гость обернулся навстречу вошедшему Лазаро. Проповедник не разобрал выражения скошенных глаз, но казалось, что их хозяин только что плакал.
— Что здесь произошло? — требовательно спросил Шандор, придушив отвращение.
— Искупление, жрец, — прихожанин по-детски озорно улыбнулся.
«Он или безумен, или одержим», — рассудил Лазаро. Он шагнул вперёд, и создание, пригибавшееся за алтарём, развернулось в полный рост.
— Трон Святой… — задохнулся Шандор, пытаясь понять, что за отродье выросло перед ним. Демон — несомненно, он мог быть только демоном — выглядел как громадная уродливая пародия на человека, и наготу его прикрывал лишь широкий кусок грязной ткани, свисающий с пояса. На ярко окрашенной коже твари здесь и там виднелись хитиновые наросты, которые срастались в твёрдые пластины вокруг плеч и шеи. Правая рука существа разделялась возле локтя, причём одна из «ветвей» оканчивалась трехпалой клешней, а другая — совершенно обычной человеческой ладонью. Левая, низко свисавшая рука, сужалась в длинный изогнутый крюк. Также Лазаро рассмотрел безволосую луковицеобразную голову, глубоко посаженные глаза и разинутую пасть, с которой свисали щупальца с наконечниками-шипами.
— Тизз-а-рукк, — простонал демон, неловко шевеля челюстями и пуская слюни. Каким-то образом Шандор понял, что тварь ухмыляется, глядя на него. Вдавив большим пальцем пусковой шпенёк, проповедник услышал рык ожившего эвисцератора. Оружие дернулось в хвате Лазаро, словно живое создание, жаждущее мести.