Проклятый. Игра с огнём

Еся танцует,  глядя в льдисто-синие глаза парня, который вжимает её в себя. Слишком сильно, неотвратимо, запретно… Но Есения лишь улыбается, позволяя себе чуть больше: потереться о него всем телом, скользнуть руками по его плечам. Она свободна в данную секунду, и ей это чертовски нравится.

И нравится чувствовать на себе взгляд тёмных глаз, которые следят за ней неотрывно. Обжигающе.

Болезненно-сладко.

- Пойдём наверх?

- Что?

- Говорю: идём наверх?

- Хочешь меня трахнуть?

- М-м-м… Да. Ты против?

- Я здесь не одна.

Она ловко изворачивается, высвобождается из объятий незнакомца и, чуть покачивая бёдрами, уходит с танцпола. Это всего лишь игра. Но её закономерное окончание - вернуться к Глебу, который следит за каждым её шагом. 

 

- Он тебе понравился?

Голос Кузнецова звучит приглушённо, пока сам Глеб вжимает её собой в край туалетного столика, возле которого стоит Еся, пытаясь снять серьги чуть дрожащими пальцами. 

- Кто?

- Ты знаешь, о ком я.

- Понравился. А тебе?

- Да. И разонравился, как только захотелось его убить. 

- Почему не убил?

- Потому что он тебя не оттрахал.

- Разумно. 

- Иногда сам себе удивляюсь. 

- Что-то не так?

Она выгибается, когда Глеб задирает её юбку и сжимает пальцами ягодицы. Хватается за края столика, но покорно разводит ноги шире. 

- Всё так. Хочу тебя трахнуть.

- Тогда чего ждёшь?

- Не жду. Растягиваю. Удовольствие. Сними блузку.

- Сам сними.

- Сними, б*ядь, блузку.

Тихо, угрожающе, прикусывая до боли плечо через тонкую ткань.

Еся стаскивает блузку, берётся за застёжку бюстгальтера, на что Кузнецов довольно грубо откидывает её руки. Опускает чашечки вниз, и они подпирают грудь так, что она высоко торчит. 

Есения снова похожа на шлюху, готовую к тому, чтобы её оттрахали. И Глеб знает это. Знает, что она течёт только от того, что видит его позади себя. 

Юбка на поясе, ноги облачены в чулки, груди касается прохладный воздух. Еся чуть покачивается на высоченных шпильках. Они - особый фетиш Глеба, он особенно любит, когда она скрещивает на его пояснице ноги, обутые в подобные туфли. В то время, как вбивается в неё так глубоко, будто непереносимо хочет растянуть. 

- Подними ногу, тебе будет удобно положить её на край столика, - спокойным, но в то же время хриплым тоном произносит Глеб. И она подчиняется, кладя согнутую в колене ногу на столик, так, что полностью открывается ему. 

- Влажно. Ты его хотела?

- Нет.

- Тогда почему течёшь?

- Для тебя. 

- Правильно.

Он начинает ласкать её. Грубо, беспощадно. И Еся знает, что ничто не заставит Кузнецова остановиться. Даже если она охрипнет от криков и станет умолять его прекратить - он всё равно будет продолжать. Потому что хочет этого.

И потому что знает - этого хочет и она. 

 

Позже, когда Еся лежит рядом с Глебом на прохладных простынях в номере отеля, она может думать только о том, насколько острым может быть безумие, в котором она живёт с тех пор, как один невыносимый мужчина вышел из своей чёрной тонированной в ноль машины и окинул её быстрым взглядом. Насколько сладко и болезненно находиться в том сумасшествии, частью которого она стала давно и неотъемлемо. 

Кузнецов хмурится, во сне растирает ладонью лицо и поворачивается к ней спиной.

Идеальный и сводящий с ума.

На его затылке, ровно по линии волос, красуются яркие буквы: проклятие.

И рядом чуть менее приметные, составляющие фразу: «Моё проклятие - Есения».

Еся улыбается, откидываясь на подушке и делая глубокий вдох. Вся её жизнь в последние несколько месяцев - череда странных событий. Но живя именно так, она впервые за долгие три с лишним десятка лет чувствует себя настоящей.

«Моё проклятие - Есения».

Она всегда будет рядом с Глебом, даже если он прогонит её, даже если исчезнет в одном из бесконечных других миров, о которых она пока не знает ровным счётом ничего.

Еся всё равно всегда будет рядом с Кузнецовым.

Его личным проклятием.

С которым он никогда не пожелает расставаться…