Этап Ту

Седой кивнул и задумчиво уставился куда-то в себя.

- Это случилось чуть меньше двадцати лет назад. Тебе исполнилось четыре, а мы с Петей и Сашкой были молодыми оболтусами, только закончившими институт. Сашка уже тогда подался по руководящей линии, а Петька как обычно накуролесил и его посадили на самую дурацкую работу - чистить архивы от мусора. И как-то он мне отправил эти материалы. Они его сильно заинтересовали. Он еще пошутил тогда...

На лице Седого появилась улыбка, он замолчал. Минуту спустя вздрогнул и тряхнул головой.

- Стало быть, Виктор Ферентис... Как ты понял - прикладной математик. Чуть больше семидесяти лет назад ему поручили построить демографическую модель роста населения. С учетом обеспечения его жильем, воздухом, теплом, электроэнергией, пищей, всем прочим - по мере расширения Станции. И в свою очередь, чтобы население соответствовало нуждам в рабочей силе для дальнейшего расширения Станции. Система дифференциальных уравнений. Не линейных, но, в принципе, поддающихся линеаризации. Это значит...

- Я понял, - оборвал его Миг.

Седой непонимающе уставился на него, потом хлопнул себя по лбу. Рассмеялся.

- А, ну да... Я же сам твой диплом рецензировал. Тем проще будет объяснять. Так вот эту работу Петька мне и показал.

6.

Следующий день рождения отца с дядей Петей и дядей Сашей хорошо запомнился Михе, потому что оказался последним с ними.

Взрослеющий Миха Гальянов все чаще замечал нездоровый багрово-синий цвет лица дяди Пети и красные глаза, контрастирующие с подчеркнутой подтянутостью Красникова. Встречи происходили один-два раза в год, и Младший - как его с некоторых пор стали называть дяди - не мог понять, в чем дело. То ли он раньше по мелкости и глупости не замечал разницы между друзьями отца, когда-то казавшимися ему одинаково могучими и прекрасными. То ли жизненные траектории мужчин и впрямь так наглядно все дальше расходились.

Погодин и Красников уже не так ожесточенно спорили, меньше шутили и дурачились, больше молчали.

- Это очень удобно, - пришепетывал обрюзгший и одутловатый Погодин похожему на теледиктора дяде Саше, - Человек исчезает неведомо куда безо всякой дальнейшего общения с родными.

- Кому удобно? На что ты намекаешь? - скорее для поддержания разговора, чем, в самом деле.ю интересуясь, спрашивал плакатный Красников.

- Да ни на что, - дядя Петя вяло и досадливо махал рукой, - Все сто раз говорено. Главное - правды все равно не узнаешь.

Юный Миха понимал, что дядя Петя говорит об отце. В Проект люди уходят безвозвратно, как в пустоту за Периметром. Их жизнь без остатка отдается Проекту. Для оставшихся они перестают существовать. Один раз ушедшие больше не приходят в гости, не пишут письма, не звоняят по телефону. Делается это во избежание несанкционированной утечки информации. Таково главное правило Проекта - все, связанное с ним, для внешних отсеков Станции находится под строжайшим секретом.

Проект полностью изолирован от остального "Мира". Где-то там - за стальными и бетонными щитами, перекрывающими коридоры - строится будущее человечества. Туда навсегда уходят люди, там расходуются ресурсы "Мира" - энергия, материалы, продовольствие.

Особым почетом на Станции пользовались работники предприятий, принимающих участие в снабжении Проекта. Они носили специальные значки на комбинезонах. Таким школьники уступали место в очередях. Их пайки отличались в лучшую сторону по качеству и объему. В старости их переселяли в сектора "Сочи" и "Геленджик". Но они не были проектниками. И Миха хорошо помнил разницу.

О Проекте сообщали только официальные источники. Каждый день Миха напряженно внимал вечерним новостям об успехах энергетической программы, о новых машинах, созданных на заводах Проекта для продолжения наступления на Периметр, о сотнях метров отвоеванного у космического холода жизненного пространства.

Слушая строгий торжественный голос диктора, Миха представлял себе отца, мужественно врубающегося отбойным молотком в древний мерзлый бетон, ползущего с электрокабелем по коммуникационным трубам давно покинутых отсеков, укрощающего пламя загадочного термояда.

Подросший Миха проклинал слабость и безволие тех, из-за кого он может видеть отца только в грезах. Нытиков, предателей и эгоистов, готовых променять будущее человечества, его прекрасный новый мир на сиюминутный комфорт. Все то, что называлось отвратительным словом "Антипроект".

Михе не требовалось доказывать существование Антипроекта. Он видел, как Антипроект пронизывает "Мир" сверху донизу. Антипроект ворчал голосом брюзгливо бормочущего старика в очереди за пайком - "Не слишком ли много на этот Проект тратят". Антипроект звучал в глумливой фразе сантехника - "А такую трубу ищите в Проекте". В голосе учителя литературы, отвечающего на Михин вопрос, почему этих гадов антипроектников еще не отправили в каменоломни в Западном отделе Станции.

- Ну почему же они обязательно гадов? - с интеллигентской мягкостью возражал учитель, - Просто люди со своими слабостями. Вот представь, что у тебя смертельно болен ребенок. И ты узнаешь, что его спасение возможно, если бросить все силы на разработку нового лекарства, но это будет стоить задержки Проекта на какое-то время. Ты уверен, что ты выберешь?

- Уверен, - жестко ответил ему Миха, - В нашей семье мужчины делают правильный выбор.

Учитель тогда только вздохнул и больше ничего не сказал.

- Антипроектники есть даже в Совете "Мира", - как-то открыл Михе секрет закадычный друг Борик, - Точно говорю. У отца друг - депутат от Третьей АЭС. Я сам слышал, как он рассказывал. О не говорят прямо, что Проект надо закрыть. Издалека, сволочи, заходят. Дескать, затраты на Проект слишком велики, можно больше тратить на потребление.

- Хрень собачья, - Борик брезгливо сплюнул, - Все за пределами Проекта - просто балласт. Настоящая жизнь - только там. И настоящие люди - там.

После этих слов Борик сурово помолчал, сопя и раздувая ноздри. И сказал главное:

- И я туда обязательно попаду. Чего бы мне это не стоило.

- И я, - эхом повторил за Бориком Миха.

- О тебе-то и разговора нет, - пожал плечами друг.

Но страшнее Антипроекта явного, который Миха только презирал, была его тайная часть, темная и мрачная. В новостях о подполье не рассказывали. Само существование заговорщиков официально не признавалось, но слухи о нем доходили отовсюду. Об этом шептались взрослые по ночам, думая, что дети спят. Ребята приносили родительские разговоры, причудливо разукрашенные буйным детским воображением, в школу. Будто бы часть антипроектников, поняв, что они в меньшинстве, перешла на путь диверсий, разрушения инфраструктуры и убийств. Террором заговорщики пытались заставить Станцию сократить или вовсе отменить программы Проекта. Главная причина жесточайшего режима секретности вокруг Проекта заключалась именно в них. Этих мерзавцев Миха люто ненавидел.

Слушая недобрые слова дяди Пети о людях, исчезающих неведомо куда, Миха впервые задумался, а не антипроектник ли друг его отца.

Внезапно дядя Саша будто услышал Михины мысли:

- Сказали бы что-то новое, господа антипроектники, - сказал он, нарочито зевнув.

- Проект, Антипроект... - пробормотал дядя Петя, - Проект давно сам стал Антипроектом.

Дядя Саша удивленно прищурился, будто пытаясь заново разглядеть приятеля.

- Поясни.

Дядя Петя вздохнул.

- Знаешь такое словечко - джаггернаут?

- Угу, неумолимая машина разрушения, - ответил Красников.

Погодин кивнул.

- Очень хорошо. А в курсе, откуда оно взялось?

Дядя Саша помотал головой.

- Это искаженное имя самого доброго из воплощений индийского бога Кришны - Джаганнатхи.

Дядя Петя закашлялся,без тоста опрокинул в рот полный стакан и заговорил ровным голосом уже без остановок.

- Божество считалось милостивым. Индусы просили его об удаче или мистическом озарении. Для облегчения обращения адептов к богу появилась традиция раз в год вытаскивать самые известные идолы Джаганнатхи из храмов на улицу и возить по городу в больших разукрашенных повозках. При скоплении радующихся и пляшущих в религиозном экстазе верующих.