Последний интегратор

Гуров продолжал молчать, а мальчик сказал:

-- Скоро всё закончится, Ваня. Всё уже закончилось.

Я смотрел на него в недоумении. Он не отводил своих голубых глаз. Его глаза были на одном уровне с моими. Он был моего роста. Точнее, я был его роста, а Гуров возвышался над нами, детьми, как взрослый.

Девочка приблизилась ко мне и подняла шар к моим глазам. Шар так сверкал, что ослепил меня. В виски как будто вонзилась длинная игла. Я зажмурился от боли. Голова кружилась, перед глазами поплыла серая муть.

Я приоткрыл веки и посмотрел на шар. Узоры на шаре расплылись. Они как будто шевелились, перемещались. Они как будто ожили.

Я ещё приоткрыл глаза. Шар был не деревянный. Узоры были не узоры. Это были плотно сжатые между собой капли густой жидкости. Капли двигались, сливались из нескольких в одну, из одной разделялись на многие, исчезали в глубине и снова появлялись на поверхности. Шар состоял из капель. Шар и был скопищем капель. Он лежал в ладонях девочки и в то же время он был огромен, беспределен. Он занимал всё пространство.

Шар ещё увеличился, как под микроскопом, и я увидел, что каждая капля -- это человеческое тело. Я видел сотни, тысячи, миллионы голых тел. Они составляли шар, это огромное тело.

Одно тело с края тянулось от шара. Оно пыталось вырваться. Но оно кожей было соединено с другими телами, со всем шаром. Тело тянулось, кричало и плакало. Плач и крик распространились на все остальные тела. Теперь все тела кричали и плакали.

Я закричал, как будто сам почувствовал эту боль. Я сжал ладонь в кулак, размахнулся и сверху ударил по шару в руках девочки.

Шар взорвался каплями...

* * *

В комнате было светло. Вот только непонятно было, откуда струился свет. Все вещи в комнате были сделаны из дерева и украшены узорами. С потолка на нитках свисали деревянные птицы с узорчатыми крыльями и хвостами. Пахло стружками, смолой, сушёными травами, ягодами, ещё чем-то летним.

Гуров держал в руках небольшой кусок дерева размером с ладонь. Он взял свой нож -- длинная рукоятка и короткий клинок -- и провёл по поверхности дерева неровную линию. Он вырезал на дереве узоры и не смотрел в мою сторону.

"...Интеграция практически неосуществима, -- говорил он, -- и это понимал даже Карапчевский. Мы разные виды, и мы будем разными видами. Эволюция кхандов и авзанов шла разными путями. Авзаны развивают науку и технику. Кханды развивают внутренние, телесные, природные возможности. Ваш путь -- открытый, а наш -- скрытый, тайный, невидимый. Но придёт день, когда скрытый путь станет открыт для всех".

"...Кхандам не требуется умение владеть техникой, -- говорил он. -- Кханды без техники видят природу, понимают суть любого предмета. Кхандам не нужно разрезать яблоко, чтобы понять, что находится внутри яблока. Кхандам не нужно видеть яблоню, чтобы понять, как вырастает яблоко. Достаточно увидеть яблоко. Кханды используют понимание природы для создания предметов, которые авзаны назовут колдовскими. Фонарик, который работает от тепла человека. Нож, который режет всё, кроме живой плоти, и этим ножом нельзя порезаться. Одежда, которая пропускает воздух и не промокает".

"...Кхандам не требуются машины, которые очень быстро ездят, -- говорил он. -- Или машины, которые очень быстро считают. Или машины, которые записывают информацию. Если понимаешь суть предмета, то не нужно куда-то ехать или что-то записывать. Всё, что необходимо кхандам, они могут получить там, где живут сейчас. Всё, что необходимо записать, записано в природе. Нужно только это увидеть. Кханды видят природу. Кханды видят природу не глазами. Авзаны вообще не видят природу. Чтобы увидеть природу, недостаточно одной личности. Одна личность слишком слаба. Необходимо объединение личностей. Я имею в виду не внешнее объединение. Я имею в виду внутреннее объединение. Объединение личности в один организм, сверхорганизм. Каждый авзан -- это отдельная, самостоятельная личность. Кханды составляют сверхличность".

"...Вспомни биологию, -- говорил он. -- Многоклеточный живой организм состоит из клеток. Отдельная клетка не может существовать. Каждый авзан -- это отдельный организм, это одна клетка. Кханды -- это клетки многоклеточного организма. У отдельного кханда вообще отсутствует своя личность, своё Я. Оно подчиняется общему сознанию всех кхандов, всего сверхорганизма. Не существует отдельно Семёна Кирилловича Гурова, или Кирилла Гурова, или Маши Гуровой. Существуют кханды. Вот чем отличаются кханды от авзанов, а не внешностью, не видовыми различиями. Отсюда следует, что один кханд меньше, хуже, глупее одного авзана, но все кханды в своей совокупности больше, сильнее, могущественнее, чем все авзаны. Чтобы кханд стал равен авзану, ему нужно дать собственную личность. Для этого кханда нужно вырвать из сообщества кхандов, из сверхорганизма кхандов. Но это невозможно. В этом случае кханд погибнет. Гибель одной клетки не является трагедией для организма, но организм всё равно старается сохранить себя. Гибель одного кханда не приведёт к гибели сверхорганизма кхандов, но каждый кханд необходим. Не сам по себе, а как часть сверхорганизма. Рано или поздно клетки умирают. Кханды тоже умирают. Но на место одного кханда встаёт другой. Рождение, смерть, воскрешение, бессмертие -- для кхандов нет разницы между этими понятиями. Сверхорганизм кхандов будет жить вечно".

"...Сверхорганизм -- это всего лишь поверхностная аналогия, -- говорил он. -- Она придумана для того, чтобы авзаны могли хоть немного понять суть кхандского сообщества. По-настоящему это можно понять, только будучи частью этого сообщества. Дело не в родовой жизни, а в сверхорганизме, за пределами которого каждый кханд превратится в ничто и погибнет. Только в сверхорганизме кханд защищён. Защищён, в первую очередь, от авзанов. И для защиты кханды готовы пойти на многое".

"...Мы проверяли тебя, -- говорил он. -- Ты своим поступком спас не кхандов от уничтожения. Ты спас авзанов. Если бы ты поступил иначе, мы бы уничтожили весь город. Его поглотило бы наводнение, он бы утонул в грязи, погрузился в болото. Мы выбрали тебя, потому что ты почти кханд. Ты готов присоединиться к нашему сверхорганизму. Встречаются авзаны, которые больше похожи на кхандов. В них есть зачатки кхандов. Они постепенно станут частью кхандов. Интеграция невозможна в том смысле, как понимают её интеграторы. Не кханды переймут образ жизни авзанов, что привело бы к их гибели, но авзаны станут кхандами, что даст авзанам новые возможности и укрепит кхандов. Те авзаны, которые не смогут стать кхандами, погибнут. Это борьба за существование. В конце концов, на планете будет жить один разумный вид. Так и должно быть. Здесь слишком мало места для двух разумных видов".

"...Кханды не подчинялись авзанам, -- говорил он. -- Ни один авзан не смог бы подчинить сверхорганизм кхандов. А подчинение отдельных клеток сверхорганизма не является подчинением сверхорганизма".

"...Кханды разговаривали на языке авзанов, -- говорил он. -- Авзаны не смогли бы понять языка кхандов. Ты тоже пока не готов воспринять язык кхандов. Поэтому я говорю с тобой на языке авзанов".

Гуров закончил монолог. Точнее, это был диалог, но Гуров отвечал на мои вопросы ещё до того, как я успевал их задавать. И во время монолога-диалога он не открывал рот. Он говорил молча. Его голос -- совсем не хрипловатый, а чистый, молодой -- звучал в моей голове.

Я сосредоточился и услышал как бы отдалённый гул. Гул сотен, тысяч, миллионов других голосов. Среди них послышался голос Кирилла:

-- Сопротивляйся!

Гул утих. Кирилл стоял прямо передо мной и держал за руку Машу. Мы были одного роста, а Гуров возвышался над нами, детьми, как взрослый.

Я засунул руку в карман и вытащил ялк.

-- Ты забыл в квартире, -- сказал я. -- Я случайно нашёл.

Кирилл взял свой ялк. Ялк моргнул красноватым светом и погас.