Страница 13 из 14
Теперь я перехожу ко второму пункту, а именно, какой из двух планов самый легкий и осуществимый — примирение или независимость, с несколькими попутными замечаниями. Не так-то легко переспорить того, кто руководствуется естественным ходом вещей, и на основании этого я даю общий ответ: так как независимость действительно является единственным простым путем и заключена в нас самих, а примирение есть дело крайне запутанное и сложное, в которое непременно встрянет вероломный и вздорный [королевский] двор, то возможно лишь одно решение.
Настоящее положение Америки действительно вызывает тревогу у каждого мыслящего человека. Без закона, без правительства, без всякой иной формы власти кроме той, что дарована из любезности и основана на ней; связанная беспримерной солидарностью чувств, которая, однако, подвержена изменению и которую каждый скрытый враг стремится разрушить. Наше настоящее положение — это законодательство без закона; мудрость без плана; конституция без названия и что самое странное — полная независимость, рвущаяся к зависимости. Случай беспримерный, никогда ранее не существовавший, и кто скажет, каков будет исход? Ничья собственность не обеспечена при нынешнем распущенном состоянии. Разум народа оставлен на произвол судьбы, и, не видя перед собой определенной цели, он преследует [цели], подсказанные воображением или молвой. Нет ничего преступного, не существует такой вещи, как измена, поэтому каждый считает, что волен действовать, как ему заблагорассудится. Тори не осмелились бы выступать столь дерзко, если бы они знали, что за свои действия они поплатились бы жизнью по законам государства. Следовало бы провести линию разграничения между английскими солдатами, взятыми в бою, и жителями Америки, захваченными с оружием в руках. Первые — это пленники, в то время как вторые — изменники. Одни пусть поплатятся свободой, другие головой.
Несмотря на нашу мудрость, в некоторых наших действиях есть явная слабость, поощряющая разногласия. Континентальный пояс слишком слабо стянут; и если не принять мер вовремя, будет слишком поздно сделать что-либо, и мы окажемся в положении, при котором уже станут недостижимы и примирение, и независимость. Король и его никчемные приверженцы заняты своей старой игрой — они раскалывают континент, и среди нас, издателей, хватает таких, кто занят распространением правдоподобной лжи. Изощренное лицемерное письмо, которое появилось несколько месяцев назад в двух нью-йоркских газетах, а также в двух других, служит доказательством того, что есть люди, которым недостает и ума и честности.
Легко прятаться по щелям и углам и болтать о примирении. Но осознают ли такие люди всерьез, как сложна эта задача и какой опасностью он грозит, если континент расколется по этому вопросу? Принимают ли они во внимание все разнообразие групп людей, чьи положение и обстоятельства, как и их собственные, должны быть при этом учтены? Входят ли они в положение пострадавших, уже все потерявших людей, или в состояние солдата, бросившего все ради защиты своей страны? Если их необдуманная умеренность приспособлена лишь к их собственному личному положению и не принимает во внимание [положения] других, ход событий убедит их в том, что "они решают без хозяина".
Верните нас, говорят некоторые, к положению, какое существовало у нас в 1763 г. На это я скажу, что теперь не во власти Британии пойти на это, да она этого и не предложит. Но если бы даже такая возможность существовала и если бы это требование было бы удовлетворено, тогда у меня возникает естественный вопрос: как заставить столь продажный вероломный двор сдержать свои обязательства? Другой парламент и даже этот самый может в будущем забрать назад это обязательство под предлогом того, что оно было насильственно получено или же неразумно даровано; где тогда мы найдем справедливость? Нельзя судиться с народами, пушки — вот адвокаты короны, и не меч правосудия, но меч войны решает тяжбу. Чтобы вернуться к 1763 году, недостаточно восстановить только прежние законы, но необходимо также восстановить наше былое состояние; наши сожженные и разрушенные города [должны быть] вновь отстроены, наши частные убытки — возмещены, наши государственные долги (сделанные для обороны), погашены. В противном случае положение наше будет в миллион раз хуже, нежели в тот завидный период. Если бы такое требование было бы выполнено год назад, оно бы завоевало сердце и душу континента, но теперь уже слишком поздно. "Рубикон перейден".
Кроме того, прибегнуть к оружию просто для того, чтобы силой добиться отмены какого-нибудь финансового закона, кажется противным Божиему закону и так же претит человеческим чувствам, как с оружием в руках принуждать к повиновению этому [закону]. Цель, с обеих сторон, не оправдывает средства, ибо ценность человеческих жизней слишком велика, чтобы губить их ради таких пустяков. Насилие, причиненное и грозящее нам; разрушение нашего имущества вооруженной силой; вторжение в нашу страну с огнем и мечом — вот что дает нам основание с чистой совестью пустить в ход оружие; и в момент, когда этот способ защиты стал необходим, всякое повиновение Британии должно прекратиться, и началом эры независимости Америки должно считать и провозгласить первый мушкетный выстрел, направленный против нее. Эта линия является последовательной. Она не начертана ни капризом, ни честолюбием, но порождена целью.
Закончу свои замечания следующими своевременными и благонамеренными советами: мы должны понять, что есть три разных пути, которыми в будущем можно осуществить независимость, и что один из этих трех рано или поздно сужден Америке; а именно посредством законного волеизъявления народа в конгрессе, посредством военной силы или [выступления] черни. Но не всегда наши солдаты могут оказаться гражданами, а толпа — собранием разумных людей; добродетель, как я уже отмечал, не является ни наследственной, ни вечной. Если независимость будет осуществлена первым путем, то для нас откроются все возможности создать самую благородную, самую чистую конституцию на земле. В нашей власти начать строить мир заново. Со времен Ноя до настоящего времени не было положения, подобно существующему. Рождение нового мира не за горами, и племя, быть может, столь же многочисленное, как население всей Европы, получит свою долю свободы благодаря событиям нескольких месяцев. Мысль эта бросает в трепет и, с этой точки зрения, какими ничтожными, какими смешными выглядят мелкие пустяковые придирки немногих слабых или пристрастных людей, когда их сравниваешь с делом мирового значения.
Если мы пренебрежем нынешним благоприятным, зовущим к действию моментом и независимость будет в дальнейшем осуществлена любыми другими средствами, ответственность за последствия будем нести мы сами или, скорее, те, кто в силу предрассудков и душевной узости обычно противится этим мерам, не изучив и не поразмыслив над ними. Существуют такие доводы в поддержку независимости, о которых людям следовало скорее подумать про себя, чем публично их обсуждать. Мы теперь должны не спорить, будем ли мы независимыми или не будем, но всячески стремиться осуществить эту независимость на прочной, надежной и достойной основе, и нас скорее должно беспокоить то, что к этому еще не преступлено. Каждый день убеждает нас в необходимости [независимости]. Даже тори (если такие существа еще остались среди нас) должны больше всех способствовать этому: подобно тому, как на первых порах устроение [корреспондентских] комитетов ограждало их от народной ярости, так разумная и прочно установленная форма правления будет единственным верным средством их защиты в дальнейшем. Поэтому, если они не обладают достаточной добродетелью, чтобы быть вигами, они должны иметь достаточно благоразумия, чтобы желать независимости.
Короче говоря, независимость является единственной связью, которая нас объединяет и сплачивает. Тогда мы увидим нашу Цель, наш слух будет законно закрыт для всяких происков хитрого и жестокого врага. У нас тогда будет подходящая основа для переговоров с Британией, ибо есть соображения в пользу того, что честолюбие королевского двора будет меньше уязвлено переговорами об условиях мира с Американскими Штатами, чем [переговорами] об условиях примирения с теми, кого Британия именует "мятежными подданными". Это наша медлительность поддерживает в ней надежду на покорение, наше недомыслие только способствует продлению войны. Поскольку мы, не достигнув положительных результатов, приостановили нашу торговлю, чтобы получить облегчение наших тягот, давайте попытаемся теперь пойти другим независимым путем и облегчим их сами, а затем предложим открыть торговлю. Торговые и здравомыслящие круги Англии еще будут с нами, потому что мир и торговля предпочтительнее войны без торговли. Если же это предложение не будет принято, можно будет обратиться к другим дворам.