Страница 60 из 112
«Когда-то давно, молодой охотник Тэкода из племени мавалайа, был вынужден пойти в город белых, вместо своего старшего товарища, который был ранен на охоте. Родное племя Тэкоды не приближалось к местам, где жили белые. Они верили, что те могут украсть душу и подчинить себе любого человека.
Но города белых все росли, расширялись, и понемногу олени и антилопы, которыми в основном питалось племя, стали уходить от побережья вглубь континента. Пищи стало не хватать, и пришлось покупать ее, выменивая на шкуры пантер и ягуаров, которые очень ценились белыми захватчиками.
Чтобы белые не могли украсть душу того, кто ходил в их город, шаман племени мавалайа доставал ее и прятал в специальный горшок. Человек, душа которого хранилась в горшке, в хижине шамана, мог возить шкуры и выменивать их на еду, не опасаясь, что она попадет в чужие руки.
Старый охотник предупреждал Тэкоду, что белые хитры и коварны, но юноша был сильным, смелым, и был уверен, что никому не удастся пленить его. Он ошибся. Когда он пришел в город, то увидел девушку, которая показалась ему прекрасней всех на свете. Тэкода подошел к ней и сказал, что, если она и есть тот самый демон, который похищает души, то он готов отдать свою сам, так как подобной красоты никогда в жизни не видел.
Служанка девушки была местной жительницей. Она немного знала наречие племени мавалайа и перевела ей слова охотника. И случилось чудо, девушка полюбила смелого юношу и согласилась разделить с ним его судьбу. Ее звали Айвори.
Они ушли в джунгли и построили хижину, в которой жили спокойно и счастливо. Через некоторое время родился мальчик, которому дали имя Микото, что означало ласковый ветер на языке племени мавалайа.
Но отец девушки не мог смириться с тем, что дочь выбрала Тэкоду, поэтому пообещал огромные деньги за его голову и возвращение дочери домой. И однажды, белые солдаты выследили охотника и нашли в лесу хижину. И тогда они убили его, а Айвори с грудным ребенком силой привели к отцу.
Увидев, что дочь держит на руках младенца, тот был в ярости. Он потребовал, чтобы Айвори отказалась от ребенка, обещая взамен простить ее безрассудство. Но дочь, которая ненавидела отца из-за смерти любимого, только прокляла его и ушла из отцовского дома. Оказавшись на улице без денег и с ребенком на руках, она не отчаялась. Продав последнее, что еще оставалось от прежней беззаботной жизни – золотые украшения, женщина ушла жить на самую окраину города, почти на границу с джунглями, где своими руками построила плохонький шалаш из тростника.
Отец, не в силах пережить предательство дочери, в несколько дней слег и умер. А Айвори так и осталась жить с маленьким сыном, в своем крохотном домике.
Прошло несколько лет, Микото подрос, научился ставить ловушки и охотиться на мелкую дичь. Айвори плела прекрасные корзины из местной красной лозы и продавала их на рынке. Вырученных денег хватало на пропитание. Жили они счастливо, хотя своими так нигде и не стали. Белые жители города презирали Айвори за связь с туземцем и за рожденного от него сына, местные жители - за белую кожу. Микото тоже рос изгоем, дети постоянно били и бросались в него камнями, называя гуако, белой лягушкой – за его светлую кожу и глаза.
Однажды утром Айвори не смогла встать. Накануне, когда она ходила резать лозу, ее укусила ядовитая оса-ишита. От укуса этого насекомого человек становился горячим и несколько дней лежал в лихорадке. Но, если туземцы легко оправлялись от яда ишиты и отделывались небольшим рубцом на месте укуса, то женщина его не пережила. Так Микото остался совсем один.
Несколько дней он в слезах бродил по городу, не ел, не пил, ничего не видел перед собой. Пока, потеряв последние силы, не упал замертво прямо посреди улицы. Мальчика подобрал старик, который всегда сидел рядом с его мамой на рынке, продавая страшные амулеты, которые вырезал из каменного дерева. Это был единственный человек, который относился к ним по-доброму. Возможно от того, что когда-то сам был изгнан родным племенем.
А сейчас старик, который оставался последним близким человеком мальчика в этом враждебном мире, умирал. И Микото, не видя другого выхода, украл деньги, чтобы накормить умирающего».
Конечно, изначально эта история была рассказана вовсе не так красиво. О чем-то мальчик не знал, о чем-то догадывался, какие-то выводы сделал я сам. Но можно сказать, что в художественной обработке, этот печальный рассказ прозвучал бы именно так.
- Поэтому они и кидали в тебя камнями? От того, что ты другой?
- Да, - мальчик равнодушно пожал плечами. – И от того, что я умнее их. Я говорю на языке белых, умею читать, я почти такой, как другие белые. И еще, они боятся меня. Я сказал, что вырасту, возьму у белых ружье и их всех застрелю. Поэтому я думаю, они постараются убить меня, пока я еще не взрослый.
Я некоторое время шел молча, сраженный словами этого мальчика. Чем-то он до боли напоминал меня же, и еще Донни, каким он был, когда мы только встретились с ним в приюте. Хотя, нет, этот ребенок был намного смелее и сильнее нас обоих, вместе взятых…
- Вот наш дом, - Микото показал на покосившуюся хибару без дверей и с огромными щелями и дырами в стенах.
Входя, мне пришлось сильно пригнуться, да и внутри выпрямиться полностью возможности не было. Вся обстановка хижины состояла из нескольких плетеных циновок, большого плоского камня, который, по-видимому, выполнял роль стола, и кучи какого-то драного тряпья в углу.