Убежать от зверя (ЛП)

— Как ты любишь говорить, в этом не было ничьей вины, кроме ублюдка, который изнасиловал меня, — напоминаю я ей.

— Я весьма находчива, — говорит она и начинает наполнять раковину горячей водой.

* * *

Когда я рассказываю все доктору Хатту, он смеется на протяжении пятнадцати минут, со слезами и прочей ерундой. Это как бы раздражает.

— Вы это тоже будете пародировать? — спрашиваю я.

— Конечно, нет, — говорит он. — Так изобразить девушек подростков практически невозможно, особенно, когда они такие друзья, как ты и мисс Оливер. Я смеюсь просто потому, что жизнь такая удивительная и реальная, и я только что попал в мыльную оперу.

— Я буду стараться поддерживать ваш интерес, — говорю я. — И, говоря об этом, нам нужно поговорить о способах возвращения моей памяти.

— Потому что тест на ДНК не сработал? — спрашивает он.

— Да, — говорю я. — И я думала, вы не будете задавать глупых вопросов.

— Это не глупый вопрос, — возражает он. — Все, что я знаю, это то, что ты внезапно стала переполненной каким-то нездоровым любопытством.

— Не совсем так, — спорю я.— И я также не под давлением полиции Онтарио. Офицер Плуммер хочет, чтобы я сделала это, чтобы поймать парня, но она не давит на меня.

— Рад это слышать, — говорит он. Доктор сидит на своем месте на диване так, будто ждет, что его начнут снимать для документального фильма о том, какие раздражительные дети в наши дни. — Хотя я скажу тебе кое-что. Я не большой фанат восстановления воспоминаний. Многие из моих коллег ручаются за гипнотерапию и когнитивные интервью, но я чувствую, что в этом слишком большой простор для продвижения пациента к ответам на вопросы. (Примеч. Когнитивное интервью — это метод получения достоверной, исчерпывающей личностной (субъективной) информации от потерпевших и свидетелей преступления о признаках внешности, поведении преступника (преступников) и обстоятельствах содеянного им (ими) на основе реализации системы приемов, базирующихся на достижениях когнитивной психологии). Если хочешь, я могу перенаправить тебя к кому-нибудь, но я думаю, что предпочел бы продолжить лечить тебя и посмотреть, сможем ли мы придумать путь к восстановлению твоих воспоминаний, не прибегая к шарлатанству.

— По телевизору это всегда срабатывает, — говорю я настолько небрежно, как только могу. Я собираюсь выяснить, насколько сильно способен взбеситься этот мужчина, даже если это убьет меня.

— Именно, — говорит он. — Видишь, ты уже начинаешь находить свой спусковой механизм. Если ты сможешь следовать этому в своем собственном темпе, я думаю, что в конечном итоге так будет лучше. Конечно, в этом деле время поджимает, так что если ты ничего не вспомнишь, скажем, к июню, мы рассмотрим другие методы, но я на самом деле думаю, что этот путь лучше.

Я киваю.

— Нельзя сказать, чтобы я тоже спешила с этим. У знания определенно есть свои преимущества, но не знать — это тоже… хорошо. По крайней мере, сейчас. Это то, с чем я научилась справляться, и я думаю, что у меня получается, поэтому я не хочу ничего менять.

— Работай со мной, — говорит он. — И, эй, ты получаешь «А» по математике. (Примеч. «А» — наивысшая оценка в американский и канадских школах, а также в школах ряда других стран). Тебе есть, что еще сказать?

— Эйми приезжает в эти выходные, — говорю я. — На танцы по случаю Хэллоуина в пятницу, а затем зависнет здесь вплоть до воскресенья.

— Ты переживаешь, что будешь «третьим колесом»? — спрашивает доктор Хатт. — Как была на танцах в Manitouwabing?

— Не так, как на танцах, нет, — говорю я. — На самом деле, это не считалось, как быть «третьим колесом». Тогда у них просто все только начиналось. Но сейчас, возможно, да. Я понятия не имею.

— Ну, дашь мне знать, как все прошло, — говорит он. — Какой у тебя костюм?

— Черт, — говорю я, и он снова смеется. Я знала, что о чем-то забыла.

Глава 22

Я наряжаюсь в костюм зомби. Полли подавлена, но не потому, что мой костюм слишком устрашающий, а потому, что я выбрала самый уродливый костюм из всех возможных. И думаю, больше всего она раздражена тем, что не может сделать мне прическу.

— Серьезно, — говорит она, сморщив носик, пока Эйми сбрызгивает лаком мои дико начесанные и специально спутанные волосы. — Это какой-то странный вид защитного механизма?

Эйми начинает постепенно привыкать к прямолинейности Полли. Это приятно видеть. Она не вздрагивает от этих слов, просто продолжает разбрызгивать лак. Похоже, в ближайшие две недели мне придется держаться подальше от открытого огня.

— Нет, — отвечаю я. — Это то, что было у меня под рукой.

— По крайней мере, она не зомби-черлидер, — замечает Эйми.

— Спасибо, — благодарю я. Если есть какая-то иерархия в костюмах зомби, тогда, вероятно, я на самом ее дне. Умные и креативные люди одевают костюмы зомби-пиратов или зомби-медсестер. Я просто облажалась. Вполне вероятно, что кто-нибудь подумает, что я нарядилась в бомжа.

— Мы еще недостаточно опоздали? — спрашивает Эйми. Я думаю, что она нервничает. Ее костюм не предусматривает маску, так что другие черлидеры, скорее всего, узнают ее.

— Мы пойдем, как только закончим мой макияж, — говорю я ей.

Я выбираю зеленый и коричневый цвета и наношу их на свою забеленную кожу.

— Может, тебе лучше пойти в костюме Медузы, — предлагает Полли. — Я смогла бы сделать соответствующую прическу.

— Представь, какой интересной могла бы быть твоя жизнь, если бы ты могла видеть свой собственный затылок, — говорю я ей.

— Я подумаю об этом, — парирует она. Она одета в костюм Королевы Червей, не в костюм принцессы, а с огромной короной и в бальном платье, переделанном из платья, в котором ее мама принимала участие на каком-то официальном приеме. Она накрахмалила воротничок и добавила кринолин для объема. Она выглядит поразительно, и каждый раз, когда Эйми смотрит на нее, она краснеет. К счастью, на танцах будет темно. А у Полли будет молоточек для игры в крокет.

Эйми терпеливо сидит на кровати. Полли отклонила костюм кота, который та привезла из Миссиссоги, и вместо него Эйми оделась в костюм вампира, традиционного вампира с клыками и накидкой, а не в сияющего вампира, где требуется слишком много блесток для тела. Ее волосы завиты намного лучше, чем у меня, что немного успокоило Полли, и уложены в таком радикальном стиле, что я опасаюсь, что они не переживут такой тряски и жары сегодняшнего вечера.

— Ты уверена насчет этого? — спрашивает Эйми. — Я имею в виду, ты реально хороша в прессинге, но я, на самом деле, нет. Что, если кто-то все поймет по моей вине? Я совершенно готова остаться здесь, если ты не против.

Я чувствую себя очень, очень навязчивой, но Полли садится рядом с Эйми и берет ее за руку, будто они находятся одни в этой комнате.

— Я этого не боюсь, — уверяет она. Это абсолютно точно самая милая вещь, которую я когда-либо видела в своей жизни, не считая щенят. — И я, правда, хочу пойти потанцевать.

— Гермиона? — спрашивает Эйми, подняв на меня взгляд. — Ты в порядке?

— В полном, — отвечаю я. — Я вроде как тоже соскучилась по танцам, и если я запаникую, я хочу, чтобы рядом со мной были люди, которым я доверяю. Это Полли и ты.

— Спасибо, — благодарит она.

— И если кто-то узнает о нас и пойдут слухи, мы просто разберемся с этим, — говорит Полли. — Что не убивает тебя, то делает тебя сильнее, и все такое дерьмо.

— Ты когда-нибудь мечтала о дне, когда твоя жизнь, пусть ненадолго, станет похожей на песню Келли Кларксон? — спрашиваю я. (Примеч. Ке́лли Бри́анн Кла́рксон (англ. Kelly Bria