Страница 162 из 257
Приходится говорить именно о выживании, о том, быть или не быть человечеству и в каких условиях и формах быть. Острота этого вопроса, несмотря на некоторые локальные успехи природозащитников, ничуть не снижается. Призрак расплаты за невежество и авантюризм все больше воплощается в реальную фигуру сборщика тяжкой, но заслуженной дани. Все чаще проходит он меж нами, предъявляя счет, заставляющий нас смотреть в будущее с тающей надеждой. Если бы случилось такое чудо и мы полностью прекратили бы завтра подавление окружающего мира, счет за содеянное еще многие десятилетия продолжал бы оставаться слишком высоким, чтобы говорить об избавлении от расплаты. Но лучше подобные предложения не строить, человечество не собирается расставаться со своими пагубными привычками, и, стало быть, горизонты мрачных перспектив определить не представляется возможным. В нас срабатывает инстинкт самосохранения, мы не хотим об этом думать и, вероятно, правильно делаем, потому что нами могло бы овладеть отчаяние, в то время как требуются спасительные действия.
И все же мы не должны обольщаться некоторыми успехами этих действий, имеющими преувеличенный резонанс в мире, вроде тех, что в Токио, одном из самых крупных городов-мегаполисов, воздух стал чище и токийцы вновь получили возможность любоваться Фудзиямой; что в Великих Американских озерах, на очищение которых затрачено 11 миллиардов долларов, вместе с посветлевшей водой заплескалась и рыба; что поворот северных и сибирских рек в моей стране удалось остановить; что во всех концах мира увеличиваются площади охраняемых территорий; что есть страны (Швеция, Норвегия), где экология стала государственной политикой; что принимаются меры для уменьшения выбросов в атмосферу фреонов, разрушающих озоновый слой; что вместо военных создаются экологические межгосударственные союзы, подобные «Клубу-30», в который входят 20 государств, взявшие на себя обязательство к 93-му году на 30 процентов уменьшить выброс сернистых газов в сравнении с 80-м годом; что, похоже, ослабевает загрязнение Мирового океана; что даже в самых неблагополучных в экологическом отношении странах, таких как Советский Союз, создаются министерства по охране природы; что растет число официальных и неофициальных организаций и органов, ведущих контроль за состоянием окружающей среды, и т.д.
Все это так, и все это требует огромных средств, о размерах которых человечество, начиная гонку за военные и политические приоритеты, даже не подозревало, но все это, если всмотреться внимательней, напоминает дорогостоящий ремонт на ходу по тому же самому курсу, что избран десятилетия назад. Курс не меняется, лишь сбавлены обороты двигателя, да и то не настолько, чтобы говорить о торможении. Сознание изменилось и продолжает меняться под влиянием страха за будущее, это бесспорно, однако сознание готово утешиться существующими сегодня робкими действиями и малыми результатами, которые принимаются нами за обнадеживающие и которые не в состоянии существенно повлиять на экологическую обстановку. Да и что такое «обнадеживающие»? Стало быть, рассчитанные на длительное рождение твердой надежды. Мы, заботясь опять-таки о сохранении уровня благополучия, готовы ждать, когда грубые и варварские способы его получения сменятся более легкими и деликатными, когда взамен старой явится новая тенденция развития.
Мы готовы ждать, но отравленная, ограбленная, изъязвленная Земля ждать не может. А сегодняшняя тенденция заключается в сохранении тенденции вчерашней. Если удар на природу и ослаблен, он по-прежнему остается разрушительным. Человек сейчас собирает урожай с того, что было посеяно им тридцать и сорок лет назад, в эпоху испытаний ядерного оружия в атмосфере, и еще тридцать или сорок лет ему пожинать плоды с щедро засеянного с тех пор, прежде чем скажется сегодняшнее ослабление.
Но и на это можно рассчитывать с немалой долей сомнения. Сельскохозяйственная токсикомания пока и не думает отступать. В Советском Союзе, как и в США, на каждого жителя приходится в год по два килограмма пестицидов и гербицидов, в некоторых районах эта доля доходит до 50 кг. Мы продолжаем в огромных количествах производить и закупать химические удобрения; складывается впечатление, что поля в моей стране распахиваются, чтобы засевать их ядами, а для подкормки вводить культурные злаки. На лекарства для детей денег не хватает, на яды в продуктах питания их в избытке.
Вот она, тенденция!
В 1950 году на каждого человека в мире приходилось 0,24 га пашни, а уже через 35 лет вдвое меньше. Перспективы тоже весьма неутешительны. По данным ЮНЕП, дочерней организации ООН, занимающейся охраной окружающей среды, в последней четверти текущего столетия у землян оставалось 1,2 миллиарда гектаров посевов, но в 2000 году 300 миллионов будет потеряно от эрозии, а еще 300 миллионов отдано новым городам и автострадам.
В Советском Союзе при сооружении гидростанций потеряно около десяти миллионов гектаров самых плодородных земель по речным долинам и чуть меньше - за последние два десятилетия выведено из севооборота непомерными поливами, то есть средством истребления земли стала вода, которую мы защищаем и которой так недостает миллионам людей. Вспоминаются слова Рольфа Эдберга: «Планета вод становится планетой оскверненных вод». Тенденция такова, что министерство энергетики в Советском Союзе к 200 крупным действующим гидростанциям собирается добавить в ближайшие 15 лет около сотни новых, в том числе равнинные с огромными затоплениями.
«Если сегодня идет дождь, то это значит, что с неба падает почти чистая кислота», - с последней степенью горечи констатировал X. Грегор из Службы охраны природы
Западного Берлина. Поэтому в «Клубе-30», решившем почти на треть уменьшить выбросы в атмосферу серы, нужно видеть не акт доброй воли, что хотелось бы отыскать в человеке разумном, предусмотрительно заглядывающем в завтра, а акт отчаяния от сегодняшней ситуации: если кис -лота разъедает камень, каково ее воздействие на существа, созданные не из железа и камня? Гомо сапиенс словно бы доставляет удовольствие щекочущая нервы игра, которой он забавляется на грани смертельного риска: сначала увязить себя по уши в трясине, а затем употребить, по примеру барона Мюнхгаузена, усилия, чтобы а эти самые едва торчащие уши вытащить себя обратно. Зверь в этом отношении куда осторожней: он обойдет таящее опасность место и не возьмет приманку, если заподозрит рядом капкан. Человек, и видя капкан, не остановится и не остережется, чего бы ему это ни стоило.
Разве не должна испытывать недоумение и чувство тщеты маленькая Швеция, тратящая огромные средства на борьбу с окислением своих озер и защиту лесов, если с неба продолжает падать кислота, поднятая в воздух в Англии или Польше, отказавшихся принимать меры для уменьшения своих ядовитых выбросов? И разве не должен был в ужасе отпрянуть и застыть в муках высачивающийся из технократической окаменелости малыми каплями слабый человеческий разум, когда «мирный» атом Чернобыля грохнул по числу радиоактивных осадков двадцатью хиросимскими бомбами?! Если сернистый газ в средние века считался признаком присутствия дьявола, то не пришествием ли апокалипсического Зверя дохнуло на заигравшееся со своей судьбой человечество из четвертого реактора одной из четырехсот существующих в мире атомных станций?!
Мы привыкаем к цифрам. Превышением предельно допустимых концентраций вредных веществ в воде и воздухе в десятки и сотни раз нас уже не удивить и, к несчастью, не испугать. Иногда представляется, что превзойден и сам предел боязни, как некой психологической силы тяжести, за которой началась ощутительная невесомость.
Поэтому промелькнувшее недавно сообщение о том, что в южносахалинском заливе Анива пробы воды показали почти астрономические цифры по тяжелым металлам (по кадмию, например, 1650 и 1980 ПДК), прошло почти незамеченным. А между тем кадмием и медью, невесть откуда взявшимися в Анивском заливе, напичканы идущие в пищу морские обитатели, от них гибнет птица. Первые признаки беды появляются у людей. Вслед за «болезнью Минамата» «болезнь Анива», затем болезни многих других заливов и рек, перенасыщение которых убийственными примесями достигает предельных отметок. Но, пока до массового бедствия не дошло, человек взял за правило проявлять беспечность, граничащую с мужеством изваяния.