Мотылек

   — Милая, — Джаральд поднялся, глядя на меня сверху вниз, — как я уже говорил, все это у тебя теперь есть. Живи спокойно, достойно и правильно. Даже чересчур настойчивый супруг отныне перестанет докучать. Замок в твоём полном распоряжении.

   Он хотел отойти, а я поймала его за руку.

   — Нет, Джаральд, нет. Только когда убежала, поняла, что без тебя мне никакой жизни не надо. Ты самое главное, основа моего существования, я не смогу без тебя, я тебя люблю больше всего на свете.

   — Любишь? — он грустно усмехнулся, коснулся кончиками пальцев моей щеки, а когда хотела прижаться к его ладони, убрал руку.

   — Это очень красивые слова, моя родная, но только слова. Ты, как и прочие женщины, готова любить за определённую плату. Твоей платой было замужество, и после моего публичного признания, ты вдруг решила ответить на мои чувства? Теперь тебе захотелось супружеской идиллии, поэтому пытаешься уверить меня в своей любви.

   — Джаральд, поверь мне! Поверь ещё раз! Я совершила ошибку, я не идеальна, признаю. Ты разочарован, потому что я оказалась не ангелом, а обычной женщиной. Но ведь даже после этого разочарования твои чувства не угасли, они все ещё живут в твоём сердце, значит, они настоящие.

   Я достала из-за корсажа смятый листок, протянула ему.

   — Я нашла рисунок, Джаральд. Давай начнём все сначала, перепишем нашу историю, забудем и простим друг другу все ошибки. Не уничтожай, не губи это чувство в себе. Мы можем быть счастливы.

   Он повернулся, задумчиво взглянул на рисунок, взял его кончиками пальцев.

   — Я ждал Розалинда, ждал и хотел забыть. Простить и то, что выбрала не меня и готова была убить. Достаточно было одного намёка с твоей стороны, намёка без фальши, что ты можешь полюбить, а не платить любовью взамен. Я не увидел ничего, кроме тонкого расчёта и стремления к достойной жизни, так получи её теперь и наслаждайся, а я устал ждать, с меня довольно!

   Одним коротким движением он отправил рисунок в огонь.

   Помню, что выбросила руку, пытаясь поймать, схватила только воздух и увидела, как огонь накинулся на тонкий лист. Тонкий жалобный крик прозвучал вдруг в огромном кабинете, похожий на стон маленького смертельно-раненого зверька. Я смотрела в прожорливое пламя, в котором скукоживались изящные линии, чернели нежные краски, и сердце обугливалось и превращалось в золу. Отвернулась от камина, пошла к двери, все убыстряя шаг, не видя ничего вокруг.

   — Рози, — его оклик долетел вослед, но я не обернулась. Так желанное когда-то онемение снизошло наконец, чувства притупились, я побежала куда-то, не разбирая дороги, пока не очнулась на краю высокого стрельчатого окна. Западная башня. Почему-то все дороги приводят сюда. Наверное, это особенное место для мечущихся душ, место скорби и отчаяния.

   Я смотрела вниз, там далеко была земля, а над головой бескрайнее синее небо. Помню, граница между ним и землёй расплывалась перед глазами, я не видела чёткой картины, только знала, что если вот так качнусь вперёд, раскину руки, то полечу, полечу, а потом забудусь навсегда и мне больше не будет больно.

   Сделать шаг и конец. Я качнулась, но пальцы вдруг вцепились в каменные стены, чувствительные кончики ощущали каждую щель, каждую выбоину в старых камнях. Боже! Что я делаю? Нельзя так, нельзя! Почему я сдаюсь? Потому что не смогу без него. Что же ещё остаётся? Какой смысл теперь в том, чтобы дышать, открывать глаза и проживать день за днём, если он никогда меня не простит?

   Я снова посмотрела вниз, так просто и так сложно сделать один шаг, единственный шаг длиною и ценностью в целую человеческую жизнь. Просто — потому, что это кажется решением всех проблем, сложно — потому, что обрывать жизнь, свою ли, чужую, — это преступление.

   Я ощутила странный холод, он пробежался морозной дорожкой вдоль позвоночника, гнетущая, тяжёлая тоска заполнила сердце, я повернула голову. Едва заметное мерцание совсем неподалёку, на расстоянии вытянутой руки, чуть более сгустившийся воздух, лёгкое марево, приобретшее очертания женской фигуры, прозрачное лицо и пустые безжизненные глаза. Неуловимые смазанные движения будто призрак плавно перетекал из одного места в другое, но мне показалось, что она протянула ко мне руки, и холод прошёл насквозь через все тело, заморозив меня на долю секунды, и я шагнула за край, край времени.

   Мир вдруг завращался перед глазами, и я увидела замок откуда-то сверху. На краткий миг померещилась мне картинка двух неподвижных тел у подножия старой башни, а потом меня потянуло куда-то вверх, и я полетела среди серых голых камней, обозревая унылый пейзаж, очутилась внутри мрачных пустых коридоров заброшенного древнего замка. Казалось, жизнь давно покинула его. Здесь было пусто и холодно, только тоскливый ветер гонял пожухлые листья по чёрному каменному полу. Комнаты без мебели, голодные зевы каминов, которые не топились много лет подряд. Лишь пронзительная тоска и одиночество обитали здесь.

   Я вздрогнула от пробежавших по телу мурашек и очнулась. И словно увидела жизнь заново. Там, вдалеке, среди облаков летали птицы. Вокруг был живой мир, и солнце касалось ласковыми лучами кожи. Чувства окружали меня со всех сторон во всём своём многообразии. Боль была лишь частью, малой частью их проявления. Пока я живу, ничего не потеряно.

   Я отступила назад, чтобы спуститься с подоконника, но каблук туфли попал в выбоину между камнями, я запнулась и качнулась вперёд, руки прошлись по камням, соскальзывая, сорвались со своей опоры, взмахнули в воздухе подобно двум крыльям, и вся прошедшая жизнь вдруг уместилась в один миг, промелькнувший передо мной до того, как я полетела к подножию башни. И последнее, что помню, прежде чем погрузилась в темноту, это лицо моего Джаральда, и тепло его рук вокруг своего тела.

   Я возвращалась в сознание медленно, выплывая из вязкого серого тумана, раскрыла глаза, обнаружив себя на каменном полу, возле окна, и увидела Его.

   Бледное почти восковое лицо, безумный взгляд, лихорадочный огонь, горящий в синей глубине. Дрожащие пальцы ощупывали мою шею, плечи, руки, а шальной взор метался по лицу, с жадностью всматриваясь в каждую чёрточку. Рядом раздавался тихий рык взъерошенного Рика.

   — Жива, — выдохнул, будто не веря самому себе или отчаянно страшась услышать отрицательный ответ.

   — Да.

   Он сжал за плечи, привлекая к себе, до хруста тонких костей, до пронзительной боли в сердце.

   — Не смей, никогда больше не смей, слышишь!

   Я обняла его плечи, прижалась щекой к его щеке, чувствуя холодные капли, может мои, может его слезы.

   — Почему, Джаральд, почему не хочешь, чтобы избавила тебя от себя? Ты будешь свободен.

   — Нет! — он сжал ещё крепче.

   — Почему не хочешь, чтобы я спрыгнула? — прошептала тихо-тихо, больше всего желая сейчас услышать его ответ.

   — Потому что я прыгну следом.

ЭПИЛОГ

   Мой мотылек, лети к свободе,

   Огонь не может слабо тлеть,

   Способен опалить на взлете,

   В нем суждено тебе гореть.

   О мой огонь, уж выбор сделан,

   Лететь на волю не могу,

   Я променяю свои крылья,

   Чтоб быть с тобой пока дышу.

   Как больно любить, как страшно любить и какое великое счастье любить. Бесконечное время назад, в нашу первую встречу, когда с первого взгляда я потеряла сердце, еще не знала, сколь высокую цену придется заплатить за свои безумные чувства. Тогда я не была готова к этому, сейчас отдала бы все, не задумываясь.

   Солнечный свет лился сквозь окна, и я очнулась от сладкой дремы, но не шевельнулась, наслаждаясь ощущением чудесной близости. Под пальцами мерно вздымалась обнаженная грудь моего графа, а моя голова покоилась на его плече. Я так и уснула вчера, утомленная, в его объятиях, зато как сладко было просыпаться сейчас. За окном властвовало морозное утро, а я нежилась в лучах расцветающей в душе весны. Так зеленая травка робко пробивает себе путь к яркому солнцу, раскрывает хрупкие листочки, чтобы со временем окрепнуть.