Страница 41 из 52
Через несколько дней Рыжий Генри приказал выслать в окрестности лазутчиков и выставить дозоры вдоль побережья на расстоянии десяти миль от города. Он не без основания полагал, что слухи о взятии Панамы уже достигли ближайших испанских поселений, и гачупины уже где-то копят силы для ответного удара, а корабли тихоокеанской эскадры движутся к Панамскому заливу. Вслед за лазутчиками были высланы крупные отряды корсаров, с целью захватить как можно больше пленных жителей, бежавших из города.
На долю команды Дэвиса достался пост в восьми милях западнее города. Сначала там несли службу по двое, а дней через десять, когда моряки пообвыкли, капитан стал посылать по одному.
Малыш ранним утром сменил опухшего от сна Бенуа и тот, поболтав с другом десяток минут, взобрался на лошадь и отправился восвояси. Расположившись в тени кустов веранеры, окутанной облачками красных, оранжевых и фиолетовых цветов, Ажен осмотрел горизонт и побережье. Не увидев ни паруса, ни дыма, он спокойно улёгся в траву, закинув руки под голову.
Сигнальный костёр, сложенный на взгорке, был в двух шагах и Поль в любой момент мог его запалить, чтобы дымом подать сигнал о появлении испанцев.
Время от времени он вставал, осматриваясь по сторонам, но кругом было тихо и ничто не вызывало тревогу.
Часа через три с моря подул свежий ветер, разведя крутую волну, которая, сердито пенясь, накатывала на берег.
Небольшую лодку, под двумя парами вёсел, Поль заметил неожиданно, всего в двухстах ярдах от берега. Подгоняемая ветром, та легко взлетала на гребень, чтобы тут же скользнуть между волн и появиться на двадцать шагов ближе.
Ажен подобрал оружие и осторожно отполз в кусты.
Лодка стремительно приближалась к полосе прибоя. Когда она ткнулась в берег, двое негров, соскочив в воду вытянули её подальше, и на песок спрыгнул богато одетый молодой испанец.
— Подтяните её повыше! — приказал он рабам. Те, взявшись за нос лодки изо всех сил потащили её на берег. Было видно, как напряглись их чёрные, мокрые спины, а на руках вздулись верёвки мышц.
Дальнейшее произошло настолько стремительно, что Поль не успел даже ахнуть. Испанец подскочил сзади к чернокожим и двумя быстрыми ударами кинжала расправился с обоими. Одного, очевидно только раненого, он перевернул и погрузил узкий клинок в грудь по самую гарду, наверняка проткнув беднягу насквозь. Заботливо вытерев лезвие от крови и вложив оружие в ножны, он повернулся кругом.
Красная буканьерская рубаха Малыша, неожиданно появившаяся на фоне цветущей веранеры, лишила испанца на мгновенье дара речи.
— Дьявол! — тут же опомнился он и, выхватив из ножен кинжал, резко повернулся и забросил его подальше в море. Секундой спустя он обнажил шпагу, даже не сделав попытки вытащить из-за пояса пистолет, возможно тот был разряжен.
Малыш, отложив мушкет, тоже вытащил из ножен клинок, считая для себя бесчестным ухлопать противника пулей, не дав ему ни малейшего шанса. Они сошлись в пяти ярдах от кромки пенившейся воды.
— Я, дон Аугусто Марио де Карсо! Клянусь всевышним мне не хочется убивать тебя корсар. Видно и среди вашего лютого племени попадаются порядочные люди, — сказал испанец, опуская шпагу.
— Тогда сдавайся! Если найдётся кому заплатить за тебя выкуп, наверняка сохранишь жизнь, — нахмурился Малыш, с презрением посмотрев на (как ему показалось) струсившего испанца.
Уловив этот взгляд, дон Аугусто поджал губы и залился краской гнева:
— Защищайся, корсар! — сдержанно произнёс он. — Да пошлёт тебе всевышний лёгкую смерть! — еле слышно прошептал испанец, делая искусный выпад.
Дон Аугусто был примерно одного возраста с Аженом или даже чуть младше. Он легко перемещался вокруг более грузного противника и чувствовалось, что руку ему ставил опытный фехтовальщик. Дважды он почти дотянулся остриём до груди едва успевавшего отбивать удары Поля. Ноги Малыша вязли в мокром песке, тогда как испанец, весивший в два раза меньше, только слегка его продавливал, беспрерывно атакуя более рослого и грузного противника. Через несколько минут затянувшегося поединка, де Карсо заметно устал, так ни разу и не коснувшись клинком корсара. Удары его потеряли первоначальную силу и стремительность, да и Малыш приспособился к манере ведения боя противником.
Ловким движением Поль выбил шпагу из ослабевшей руки испанского гранда.
— Сдавайся! — переведя дыхание, приставил он к груди испанца клинок.
— Никогда! — прохрипел тот, рукой отбив шпагу и бросаясь на Малыша. Корсар, не стал его бить кулаком, побоявшись зашибить насмерть, а оттолкнувшись от испанца разорвал дистанцию, отпрыгнув назад. Испанец решив унести в могилу какую-то тайну, сам бросился на вражеский клинок. Наткнувшись на безжалостную сталь, он застонал и боком упал на окрасившийся кровью песок. Левая рука его с трудом нащупала висевший на шее крест, а губы шептали последнюю молитву.
Ажен перевернул испанца на спину. Тот открыл замутнённые болью глаза и явно принимая своего противника за кого-то другого, улыбнулся ему широко и по-доброму:
— Брат, я выполнил долг перед семьёй! Они не узнали ничего.... Карта....
Не договорив, он так с улыбкой на устах и затих, устремив открытые глаза в безоблачное февральское небо.
Г Л А В А 21
Ажен долго и внимательно рассматривал найденную у испанца карту. Точнее это была даже не карта, а план, на котором во весь лист пергамента был вычерчен остров. Вычерчен несомненно опытной рукой картографа. А вот несколько тонких линий, проведённых свинцовой палочкой, наверняка принадлежали руке убитого гидальго.
Малыш пристально вглядывался в них, стараясь разгадать их смысл. Но безуспешно. На обратной стороне пергамента та же рука вывела короткую надпись по-испански. Прочитать её ему тоже не удалось. Он и по-французски то практически не читал. Благодаря приходскому священнику, которому Поль прислуживал ещё мальчишкой, он выучился читать и писать своё имя.
Когда Ажен, отвлёкшись от раздумий, поднял голову от карты, лодки уже не было. Высокий прилив накрыл тела убитых водой, а изменивший направление ветер унёс легкую шлюпку к востоку.
Он опять растянулся под кустами, обдумывая случившееся. В поведении испанца ему было всё ясно, за исключением одного момента. Наверняка тот по поручению брата прятал семейные ценности. И даже то, что обезоруженный противник бросился на него, не имея не малейшего шанса, тоже было понятно. Когда заплечных дел мастера начинают закручивать верёвку на голове, так что трещит череп и глаза вылезают из орбит, расскажешь не только свою тайну, но и тайны всех приятелей и соседей. Странно было одно, что испанец в минуту опасности выкинул не карту с планом острова, а кинжал. Вот этот момент в поведении испанского гидальго был абсолютно непонятен Малышу.
Догадка пришла неожиданно. Охотник торопливо развернул пергамент, отставив его на вытянутую руку:
— Как это я сразу не сообразил! — пробормотал он и, бережно свернув план, замотал его в тряпку и спрятал в сапог.
Когда начался отлив, Малыш почти до самых сумерек бродил по берегу, в надежде что волны может быть вынесут испанский кинжал из тёмных глубин. Но море не расщедрилось....
Через два дня от пленных Ажен узнал всё, что ему было нужно. Как оказалось, дон Антонио де Карсо был в Панаме человеком новым. Его прислали из Санто-Доминго с полгода назад, в ответ на просьбу губернатора Панамы подыскать толкового человека для командования отрядом пехоты. Именно этот, весьма немногочисленный отряд, (кто пришлому доверит целый батальон?), сдерживал целые сутки правый фланг армии Моргана, уложив на подступах к городу не один десяток корсаров. Дон Антонио умудрился даже, сбив пиратский заслон, вывести вдоль побережья несколько сот жителей, прикрывая их остатками своего, почти истреблённого отряда.
Но не воинские успехи де Карсо в обучении солдат, а свалившиеся на него милости губернатора и солидное наследство, вызывали зависть у многих пленных испанцев, которые охотно выкладывали корсару интересующие его сведения.