Страница 16 из 52
— Лаура, разреши представить Пьера Флери — начальника нашего отряда, — повернулся Малыш к приблизившейся спутнице.
Мудрый Пьер, сняв шляпу, отвесил затейливый поклон, удививший охотника неожиданным изяществом.
— Лаура Вердье, сударь, — зардевшись, сказала испанка, подняв на Флери глаза.
— Примите мои соболезнования по поводу мужа, сеньора, и я рад видеть Вас в нашем обществе и готов служить, — поклонился ещё раз Флери и, развернув лошадь, добавил: — Поспешим, а то, честно говоря, мы уже здесь два часа и начали за тебя волноваться, Поль.
Ажен подхватил повод заводного коня, и они направились к холму, где их поджидало ещё трое буканьеров, в том числе Бенуа.
Жак, узнав друга, помчался ему навстречу, радостно крича, и размахивая на бегу руками. Рассмотрев же девушку, державшуюся чуть позади мужчин, он остановился, растерянно переминаясь с ноги на ногу. Уж очень неожиданно было для него узреть амазонку, уверенно сидящую в седле, принятую им первоначально за какого-то охотника.
— Эй, Жак! Закрой рот, а то бабочка залетит, — привёл в чувства своего удивлённого друга подскакавший Малыш и, смеясь, подхватил его, водрузив впереди себя. Он тоже был несказанно рад видеть Бенуа живым и здоровым.
Пока они доехали до подножья холма, Жак успел скороговоркой выложить Полю все новости. Особенно Малыша обрадовала весть, что Лангедоку стало значительно лучше. Наставника он уважал.
У холма, держа лошадей, их поджидал Пьер Лаваль и Крысёнок. Ажен не очень благоволил к последнему, как и большинство охотников. Тот был мелочным и злобным человеком, постоянно напрашивающимся со всеми на ссоры, за исключением Лаваля, которому Крысёнок был предан душой и телом. Года два назад, когда они ещё оба состояли в отряде Вердье, разъярённый раненый бык выбил Крысёнка из седла, и только мужество и отвага Лаваля, закрывшего поверженного охотника своим конём, спасла Жерара Денье (таково было истинное имя Крысёнка) от верной гибели. Лаваль тогда сам едва успел соскочить с лошади, поддетой на рога обезумевшим от боли животным, и, прежде чем бык нацелился его растоптать, сумел полосонуть ножом по горлу могучего зверя.
С тех пор Крысёнок по возможности старался держаться ближе к своему спасителю, хотя после того случая и потери лошади, сменил коня и мушкет на разделочный нож и фартук у решётки букана, выказывая в этом деле немалое проворство.
Когда всадники приблизились к холму, остроносое лицо Денье с топорщившимся пятном усов непонятного цвета, осклабилось в приветственной улыбке, обнажив мелкие неровные зубы. Лаваль, большой охотник до женщин, упругой походкой ловкого и сильного человека, тут же подскочил к Лауре:
— Разрешите помочь вам сеньора? — безошибочно определив в девушке испанку, протянул он, улыбаясь, ей руку, взяв коня под уздцы.
— Спасибо, я сама, — поблагодарила Лаура, и быстро соскользнула с седла, так и не опершись о предложенную ладонь.
Малыш, спустив Жака на землю, нахмурившись, соскочил с лошади. Ему не понравилось, что Лаваль уже положил глаз на Лауру и наверняка попытается вскружить ей голову. С женщинами тот обращаться умел. У него всегда было наготове остроумное слово, весёлая шутка, недорогая безделушка, и обаяние, от которого его многочисленные подружки на Тортуге таяли, как патока. Ажен немного завидовал этим способностям Лаваля, будучи от природы застенчивым и по молодости малосведущим в амурных делах. Куда ему, бывшему гаврскому рыбаку, состязаться в красноречии и умении ухаживать за женщинами с коренным парижанином, Лавалем, не пропускавшим ни одной юбки.
— Рассказывай! — обратился к Ажену Флери, отметив про себя и поступок девушки, и нахмуренные брови Малыша.
Буканьеры обступили своего лазутчика и уже через минуту его короткого повествования нерадостные вести стёрли улыбки на посуровевших лицах мужчин.
— Стоянку Вердье разгромили на рассвете. Уцелела вот только его жена, — указал Малыш на Лауру. — По её следу скакало трое, — рублеными фразами, не привыкшего много говорить человека, рассказывал охотник. — Как узнал под гачупином Ворона, так руки сами к мушкету потянулись — разжился вот лошадьми. В сумке у испанца нашёл кошель и трубку Бертрана, — добавил он немаловажную на его взгляд деталь. — Ночью подобрался к лагерю. Оба отряда соединились. Две дюжины пушек, солдат две с половиной сотни и, главное — они захватили коней Вердье!
— Сколько лошадей у вас было в отряде, Лаура?
— Двадцать шесть! — не задумываясь, ответила девушка.
— Значит, осталось две дюжины, — подвёл печальный итог Ажен.
— Ну а что они собираются делать дальше? Удалось что-нибудь выведать? — спросил Флери.
— Насколько я понял из их тарабарщины — сегодня утром должны были двинуться к плантации Перрюшона, а затем направятся к Равинелю.
— М-м-да, — задумчиво пожевал губами Флери. — Сделаем так: Ты, Лаваль, вместе с Денье, сядешь испанцам на хвост. В стычки не вступать. Ваша задача — незаметно выследить их стоянку. К лесу они подойдут только к ночи и вряд ли рискнут двигаться в темноте через чащу, наверняка встанут где-то лагерем. Как только остановятся на ночёвку, пошлёшь Жерара к плантации с докладом. Попробуем ночью их как следует пощипать. Ну а мы, возвращаемся! — повернулся Флери к Малышу и притихшей рядом с ним Лауре. — Надо будет подготовить гачупинам достойную встречу!
Всё понятно?! — пристально посмотрел он на Лаваля и Крысёнка. Те, молча, кивнули. Оба были недовольны решением начальника: Лаваль сожалел, что не будет времени заняться девчонкой, а Крысёнку не очень улыбалось целый день жариться под солнцем в седле.
— Тогда, по коням! — скомандовал Флери.
Малыш помог Лауре забраться на лошадь, не заметив недружелюбного взгляда Лаваля, которым тот одарил охотника, почувствовав в нём серьёзное препятствие своим амурным планам. Малыш же никаких планов никогда не строил. Но, пройдя школу простого матроса, мог открутить голову любому злопыхателю. И связываться с ним охотники остерегались. Через минуту все тронулись в путь.
Г Л А В А 16
Лаура была благодарна Полю, что тот даже не упомянул во время рассказа, в каком бедственном положении он её застал. Она бы, наверняка, сгорела от стыда под нескромными взглядами буканьеров.
"Тот наглец, которого Флери отправил по следу солдат, видно изрядный ловелас", — вспомнила с досадой девушка масленые глаза, в упор рассматривающие её и заставляющие непроизвольно краснеть.
Пока ехали к плантации, Флери подробно расспросил её о нападении на стоянку, да и Малыш рассказал много нового, забрасываемый вопросами своего друга, любившего поболтать.
Когда через два часа остановились у ручья перекусить, Бенуа, беспокоясь за рану, о которой невзначай проговорился Ажен, подошёл к нему:
— Давай посмотрим твою ногу, Поль. Я тут хорошую траву заприметил: приложим к ране — за пару дней всё затянет.
Малыш, поупиравшись (к немного беспокоящей боли он притерпелся и даже временами забывал о ней совсем), отдался в руки отрядного лекаря. Тот быстро развязал повязку. Схваченные ниткой в двух местах края разрубленной плоти, заставили лицо Жака удивлённо вытянуться:
— Это кто же так старался, Малыш? — ткнул он пальцем в наложенные швы.
— Лаура зашивала! — горделиво выпятил грудь и выставил ногу вперёд Ажен.
Жак потихоньку придавил края раны, но нагноения не было.
— Всё хорошо, — сказал он Ажену, накладывая крупный, серебристо-мохнатый лист и завязывая чистой материей. — Через два-три дня и замечать перестанешь.
Подойдя к Флери и Лауре, раскладывающим на салфетке довольно богатые припасы, позаимствованные из кладовок Перрюшона, Бенуа обратился к девушке:
— Хочу поблагодарить Вас, сеньора, за оказанную помощь моему другу. Вы великолепно зашили ему рану. Я просто восхищён!
— Это был мой первый пациент, но я старалась, — зарделась девушка.