Страница 5 из 19
Что было с экипажем, что мы пережили, нельзя описать никакими словами. С собой покончили одиннадцать человек. Я и ещё восемь остались и начали думать, как сделать так, чтобы наши далёкие потомки добрались до Земли, если через восемь тысяч лет она ещё будет существовать. Мы разработали план. Во-первых, консервируя людей на такой долгий срок, нужно оградить корабль от любого вмешательства — ведь за это время могут происходить бунты или просто иметь место действия каких-то не совсем уравновешенных людей. Представьте, что любой сможет посмотреть, сколько осталось лететь до места назначения. Мы это прочувствовали на себе: половина экипажа свела счёты с жизнью. Самое надёжное — это сделать так, чтобы на время полёта никто из тех, кто находится на борту, не знал о том, что это на самом деле корабль.
Было решено закрыть все люки, пройти в центр огромного зала — частички родной планеты — создать там что-то вроде поселения и разработать свод строгих правил, которые ограничивали бы передвижение по залу шириной в тридцать километров — чтобы как можно более отдалить во времени момент, когда кто-нибудь наткнётся на металлические стены. Среди нас было четыре женщины — тут нам повезло — и мы могли рассчитывать на то, что кто-то из наших далёких потомков доживёт до окончания этого полёта. Мы постарались учесть в своде правил и регуляцию численности населения: по первым прикидкам получалось, что к восьмитысячному году полёта на корабле будет жить уже около пятидесяти тысяч человек. Этого допустить нельзя: корабль рассчитан максимум на четыре тысячи, хотя заявленное конструкторами число и того меньше. В брак можно будет вступать лишь один раз в год, а внебрачные связи будут жестоко наказываться. Так мы, хоть и немного, но уменьшим темпы роста населения.
Ещё одна проблема, вставшая перед нами — это тяга к путешествиям. Мы не можем этого допустить, иначе все наши труды пойдут насмарку. Очень часто предпосылкой к странствиям становится желание найти других людей, в других уголках мира; посмотреть, как они живут и чем отличаются. Мы постараемся избежать этого, внушая нашим потомкам аксиому, что мы — единственные люди во всём мире, и что мир этот весьма враждебен.
Мы доставили на борт много видов животных, но представителей одного из них мы до сих пор держим в клетке и выпускать не намерены. Это очень свирепое и опасное животное. Мы не живодёры — мы кормим его, даём воду, но не позволим ему выбраться в большой зал. Если он окажется на свободе, наше выживание здесь, в самом центре этого огромного сада, будет под угрозой.
Неизвестно, как поведёт себя инопланетная биосфера, принесённая нами на борт. Вытеснит ли она за столь длительное время земную или наоборот — мы не знаем. Какие болезни возникнут от постоянного контакта новых для нас животных с людьми мы тоже не можем предположить. На всякий случай, в своде правил мы запретили хоронить умерших. Их необходимо сжигать. Иначе в замкнутой системе продукты разложения могут привести к настоящей эпидемии.
На Земле, перед отбытием, нам дали поясняющую галозапись на случай, если мы встретим аборигенов и захотим объяснить им, кто мы такие. Там содержатся только схематичные рисунки, но по ним должно стать ясно, что такое планета, Земля, корабль и межзвёздный полёт. Очень странно показывать всё это человеку… Она включится сразу после моих слов. Как только вторая запись закончится, вы увидите динамическую проекцию — это схематичный вид, показывающий пройденный к данному моменту путь. Если вы увидите, что до Земли осталось лететь больше года, умоляю, сохраните эту информацию в тайне! Если рассказать правду слишком рано, полёт может закончиться весьма трагично. Последней будет показана запись о том, как пройти к спускаемому модулю и как привести его в действие. Это необходимо, чтобы переправиться с орбиты на планету. Работает полная автоматика, нужно просто добраться до места и нажать кнопку старта. Чтобы морально подготовить к этому людей, мы попытаемся создать что-то вроде религии, которая будет содержать в том числе несколько пророчеств, описывающих момент прибытия. Это должно помочь людям воспринять информацию. Так мы передадим самое важное через века.
И ещё. Вы наверняка замечали гало-проекторы над своей головой — в зале, где вы находитесь, они показывают изображения неба, облаков днём и звёзд — ночью. Как только до окончания полета останется меньше месяца, эта запись будет автоматически спроецирована на них, чтобы правду узнали все. Этот цилиндр — лишь подстраховка на тот случай, если проекторы выйдут из строя. Я буду молиться, чтобы этого не случилось. Не услышав своевременно правды, люди могут остаться здесь навсегда, зависнув на стационарной орбите Земли, так и не узнав, что добрались домой.
Эта запись крайне важна, и мы постараемся сделать из неё не просто семейную реликвию, а что-то вроде религиозного символа: так у неё есть шанс пройти через все восемь тысяч лет и сохраниться в рабочем состоянии. Это непросто, но мы попробуем. Я очень надеюсь, что через восемьдесят веков наши далёкие потомки ступят на свою родную планету. По крайней мере, мы сделали всё, что могли.
Это был Роберт Холл, капитан Юнити. Да хранит вас Бог!
Пало со стеклянным взглядом продолжал смотреть на сменяющие друг друга картинки: началась вторая запись. Показывали звёзды, планеты, корабль, затем пунктиром — линию, по которой он летел от одной звезды до другой. Но юноша сейчас был не в том состоянии, чтобы восхищаться всем этим или удивляться. Он уже понял, что все они — и Кит, и Пилогон, и Госса, и все остальные — находятся в брюхе гигантского искусственного сооружения, огромного летящего над чёрной бездной рукотворного сада, выбраться из которого станет возможно через такое количество лет, которое Пало не мог себе даже представить. Он не понял многого из того, что сказал этот человек, но уверился в одном: это заточение стало следствием какого-то бедствия, неподвластного человеческой воли, и эти люди пытались сделать всё, чтобы их далёкие потомки смогли снова увидеть настоящий мир, смогли выбраться из заточения — когда двери этой тюрьмы наконец будут отворены.
При любых других обстоятельствах Пало не только не стал бы слушать подобное, но и хорошенько бы проучил сумасшедшего… При любых других, но не сейчас. Это был глас священного Галога — святыни, берегли которую уже многие поколения его предков.
Он посмотрел наверх. Говорили, что когда-то давно все те картины, о которых рассказывал этот человек, проплывали над головами — но Пало всегда считал это нелепой байкой. Наверху, сколько он себя помнил, было только серое однообразие.
Вторая запись закончилась, и он увидел схему. На ней были изображены две точки, их соединяла длинная пунктирная линия. Часть этой прямой, справа, была закрашена полностью и оканчивалась небольшой красной точкой. Стрелкой было показано направление движения — справа налево. Пало понял, что они находятся почти в самом начале пути. Если бы он умел читать, то обратил бы внимание на поясняющую надпись: «В пути, лет: 1248 из 8312 (15 %). Осталось, лет: 7064».
Отказываясь верить своим глазам, Пало сжал виски. Всё это было просто невыносимо слышать. Весь тот мир, который он знал, все те места, которые любил — всё было каким-то… маскарадом, бутафорией и обманом. За сводом правил, которые чтили все, стояла одна-единственная цель: не дать никому узнать истину, узнать правду о мире, в котором он жил. Да, это был искусственный мир, но для Пало он всё-таки был домом.
Последнее сообщение было проиграно, и Галог отключился. Юноша встал, взял в руки горячий цилиндр и убрал его обратно в короб. Закрыв крышку сундука, он сел рядом, разглядывая светящиеся стебельки травы под собой. Сейчас он должен был о многом подумать. Он должен был принять решение.
Утром его разбудили возбуждённые голоса и негодующие возгласы. Пало встал и потряс головой. Ему казалось, что ему приснился какой-то очень и очень дурной сон, настоящий кошмар. Сев на подстилке, он поморщился от боли. Сдвинув накидку, он увидел покрывшиеся кровяной коркой рубцы на груди — следы когтей роднара. «К сожалению, это был не сон».