Страница 10 из 14
Выйдя за ворота, Лот увидел двух выплывающих из сизого облака молодых людей. Он поклонился им до земли и сказал:
– Гости мои, зайдите в дом раба вашего и ночуйте, и умойте ноги ваши, и встаньте поутру, и пойдете в путь свой.
– Вставайте, вставайте, – кричал старший зять, стуча в двери и окна, – выходите на площадь, старый Лот ведет переговоры с шумерами, чтобы сдать город.
Люди выбегали из домов, бежали на площадь, хватая на ходу все, что ни попадя.
В доме Лота дочери готовили ванночки, чтобы омыть пришедшим гостям ноги, жена расставляла на столе еду. Лот готовил пресные хлебы. С улицы вначале тихо, потом все громче и громче слышался шум толпы.
Жители города от мала до велика с фонарями, палками, криком и свистом окружали дом Лота.
– Лот, где люди, пришедшие к тебе? Веди их к нам, мы познаем их!
В окно бросили камень.
– Лот, выходи…
– Спокойно, спокойно, я сейчас все улажу, это какое-то недоразумение, – успокаивал Лот гостей и испуганное семейство.
Он открыл дверь и вышел на крыльцо. В это время чтото резко осветило все вокруг, землю тряхнуло, раздался треск, грохот, словно раскололась земля. Запахло серой. Резкий ослепительный свет резал глаза, воздух наполнился зловонием, и хлынул ливень. Несмотря на это, дышать было нечем, люди задыхались, рвали на себе горящую одежду, сослепу бежали, проваливаясь в ямы. То там, то здесь вспыхивали языки пламени. Крики, плач, стоны летели со всех сторон. Коляска, в которой сидел младший зять Лота с царем Содома Мелхиседеком, перевернулась, лошади встали на дыбы, и все это провалилось в огромную воронку.
– Праведный Лот, – сказали двое мужей, – возьми свою жену, и дочерей своих, и тех правоверных, кто бы ни был у тебя в городе, всех выведем из сего места.
В зал ресторана вошли Вортан Баринович и Сема.
– Вас ждут, прошу, – любезно предложил Лукавый и повел их к столу, за которым сидели Дениц и Михаил.
– Я его где-то видел, – шепнул Вортан Баринович.
– Почтальон на Патриарших, – тихо ответил ему Сема.
Поздоровавшись, они сели за стол.
– Как вы себя чувствуете, дорогой Вортан Баринович? – проницательно улыбаясь, спросил Дениц.
– Спасибо, хорошо.
– А вы, Симеон Иванович? – спросил Михаил.
– Спасибо, вашими молитвами. Дениц недовольно скривил губы.
– Прикажете подавать? – спросил подошедший метрдотель. Он кивнул в сторону стоящих официантов, и на стол стали подавать всякие вкусные блюда, искусно украшенные и аппетитно пахнущие.
– Ну, господа хорошие, попробуем «Бордо» из подвалов маркиза де Карабу, тысяча восемьсот сорок пятого года выдержки. Ах, как мы тогда, да, кстати, – обратился Дениц к Вортану Бариновичу, – вы просмотрели контракт?
– А где он? Мне лучше водочки.
– У него на столе под чековой книжкой, которую он забыл положить в сейф, – сказал Азазель, ставя на стол запотевшую бутылку водки.
– Что это мы все о делах да о делах. Оставим их. Сегодня будем отдыхать, как люди, – весело заключил Дениц, наливая водки в рюмку Вортану Бариновичу.
Ресторан оживал, наполняясь шумом, смехом, писком девиц, ржанием подвыпивших мужиков. Оркестр заиграл задористей.
За соседним столиком сидели Азазель и Лукавый. Рядом на стуле стояла клетка для переноски домашних животных, в которой сидел Косматый. Лукавый, откинувшись на стуле и закинув ногу на ногу, наблюдал за веселящейся публикой. Азазель с каким-то остервенением ел цыпленка табака, громко чавкая и периодически икая.
– А мне? – высунув голову из клетки, жалобно спросил Косматый.
Азазель взял с тарелки косточку и сунул в клетку.
– Идиот, – зло фыркнул Косматый и покрутил пальцем у виска.
Азазель понял. Он взял кусочек белого хлеба, ножом поддел черную икру.
– Сначала маслом, – скомандовал Косматый.
Намазав хлеб маслом и толстым слоем черной икры, Азазель положил на тарелочку и подал Косматому.
– Спасибо, – тот вылез из клетки, сел на стул и стал с аппетитом уплетать.
Зал уже не шумел, а гудел. Мужики хорошо выпили, дамы порозовели, в атмосфере запахло развратом.
– А вы верите в Бога? – спросил Михаил Вортана Бариновича.
– Как вам сказать, – начал уже подвыпивший Вортан Баринович, – и да, и нет, вернее сказать, нет и да.
– Как это понимать?
– Так и понимать. Раньше как нас учила партия? Бога нет. Мы все были атеистами. Потом перестройка. Все срочно стали верить, крестить лбы и молиться.
Дениц слушал и внимательно смотрел на происходящее в зале.
– Но главный вопрос вот в чем, – Вортан Баринович поднял палец вверх, – искренне ли это? И есть ли в душе вера? А? Не знаете. – Он налил себе водки и залпом выпил. – И вообще, у нас много проблем, нам не до Бога.
Сема смотрел куда-то вдаль и вдруг почувствовал, что у него в голове забулькала мысль. Он автоматически полез в карман, достал тетрадку, но вовремя остановился, почувствовав на себе взгляд Деница.
– А вы, Симеон Иванович, верите в Бога? – обратился к нему Михаил.
– Он не верит, – ответил за него Дениц, – он атеист.
– Да, не верю, потому что бога нет. Кто его видел?
– Но это не значит, что Бог перестал существовать, – заметил Михаил. – Если мы не видим радиоволн, то от этого они не перестают существовать. Посмотрите вокруг и вы увидите множество творений Бога.
Дениц скептически улыбнулся, посмотрел на Михаила.
– Человек – венец творения Божия, – продолжал Михаил, – Бог возлюбил человека и для каждого приготовил свой путь. Может быть, вы считаете, что и Иисуса не было?
Сема смахнул пот с лица и, напрягая извилины, как бы извиняясь, тихо произнес:
– Теоретически, может, и был. В Палестине было большое количество бродячих проповедников, возвещавших скорый приход мессии, который освободит народ от римской тирании и социальной несправедливости. Возможно, он был проповедником одной из общин, типа Кумранской, проповедуя учение «спасение через веру». При жизни подвергался суровым гонениям, а после смерти был обожествлен сторонниками своих социально-освободительных идей.
Со сцены певичка уже заводила публику песней «…а в ресторане, а в ресторане…» Народ задвигался, начал ей подпевать, и начались разные телодвижения.
«Опасный человек этот Симеон Иванович, – глядя на него в упор, подумал Дениц, – надо быстрее избавиться от него».
На сцену высыпал цыганский табор, и под их залихватские напевы полуобнаженные девочки на сцене начали творить черт знает что. Зал остервенел. Публика не то что плясала, а просто уже балдела. Дрожало все, что могло дрожать, билось все, что могло биться, даже доставалось по мордам. Мужики прижимали и лапали баб так, что у тех трещали бюстгальтеры и лопались резинки на стрингах.
– А, к чертовой матери все эти партии. Всех этих вождей-пиарщиков. Была не была, гулять так гулять, – рубанул Вортан Баринович и, опрокинув рюмку водки, исчез в толпе.
Подогревая общее настроение, Лукавый дергался на стуле и даже Азазель начал отбивать такт ногой.
– А что мы?! – заявил Лукавый. – Пошли, Азазель, – и они исчезли в толпе резвящейся публики.
– А я чего сижу? Что я, рыжий? – Косматый соскочил со стула, стал расти и, расправив усы, подхватил пробегающую мимо пьяненькую девочку, умчался танцевать.
– Чертеночек ты мой! – замурлыкала девица и потонула в объятиях Косматого.
Народ обалдело балдел.
– Иди, веселись, – приказал Дениц Семе. Тот встал и послушно пошел к толпе.
– Это ваша работа? – обернувшись к Деницу, спросил Михаил.
– Но, позвольте, как я могу. Вы ведь сами видите, что я даже палец о палец не ударил, и зачем мне подрывать свой авторитет перед вами. Вон, даже мои поддались этой заразе.
– Да, – задумчиво произнес Михаил, – действительно у них много проблем, чтобы думать о Боге.
Музыка становилась все тише и тише. Стол с сидящими за ним «профессорами» стал окутываться сизой дымкой. «Профессора» встали и пошли по тропинке, продолжая беседовать. Вокруг благоухали полевые цветы, летали бабочки, чирикали птички.