Оцепеневший (ЛП)

Я двигаюсь, когда события вчерашнего дня начинают атаковать мой мозг. Замирая на месте, спрашиваю:

— Она все еще здесь?

— Да, — тетя Кэролайн теребит ярко-розовый топ с цветочным принтом и открытыми плечами. — Но в отличие от вчера, я не заставлю тебя разговаривать с ней. Мне просто нужно, чтобы ты поела, mi amor (прим.перев.с исп. — моя любовь), — она торгуется с мягкой улыбкой на лице. — Договорились?

Зная, что это простая просьба, я киваю.

— Договорились.

Когда тетя Кэролайн встает и направляется к двери, я решаю, что будет лучше собраться с духом и встретиться с блондинистым чудищем.

— Можно мне минутку? — слабо спрашиваю я.

— Конечно, солнышко, — она закрывает дверь за собой, давая мне личное пространство.

На короткое мгновение я позволяю своим векам опуститься.

То, что случилось вчера, случилось на самом деле? Из всех людей моя мать вернулась обратно в мою жизнь и потребовала, чтобы я стала частью ее? Кто так делает? Кто бросает своего ребенка на пятнадцать лет, а затем резко хочет его обратно? Это не семья! Не так ты должен обращаться с кем-то, кого любишь! У меня есть семья. Тетя Кэролайн. Дядя Майкл. Люк. Эрин. Логан. Господи, Логан. То, как он повел себя со мной, было немного гадко. Я имею в виду, у меня есть право злиться по этому поводу, так ведь? Но он — семья. Он настолько же важен в моей жизни, как Эрин или Люк, и мне нужно поговорить с ним. Нужно встретиться с ним, даже если он собирается оттолкнуть меня. Как бы сильно я не ненавидела признавать это, я все еще нуждалась в нем. Я соскучилась по нему. Черт, он даже прямо сейчас мне нужен. Смешно то, что случается, когда на твою жизнь оказывают минимум давления в неподходящий момент.

Я волочу свое тело из комнаты и сразу направляюсь к кухонному столу, где напеваю устаревшую Hit Me Baby One More Time.

Черт . Теперь я уже пою . Вы тоже?

— Ну, вот и моя дочь, — вздыхает она за кружкой кофе.

Осматриваясь на кухне, когда тетя Кэролайн ставит передо мной тарелку, я спрашиваю с сарказмом:

— Где?

Дядя Майкл прячет ухмылку за кулаком.

— Хорошо спала? — спрашивает она, барабаня наманикюренными пальцами по чашке.

— Так хорошо, как может спать человек, когда в доме засел дьявол.

В этот раз тетя Кэролайн подавляет смех.

— Ты ушла в такой спешке прошлым вечером…

— Очевидно, это то, что я делаю, когда слышу плохие новости. Я сбегаю.

— Это то, что ты подразумеваешь под братом…

— У меня нет брата, — быстро поправляю я.

— Что прости?

Кладя тако, от которого я еще даже не откусила, я объясню:

— Он мне не брат. У меня есть брат. Его зовут Люк. Ему нравятся мальчики — блондины, потому что, когда он рос, ему нравился Лэнс Басс. Когда у него стресс, он вяжет спицами. И у него есть тайный пунктик о рыбалке, потому что она напоминает ему о его отце.

Раздраженная, она пытается перебить:

— Макс…

— И сестра. У меня есть сестра. Она выглядит, как модель с плаката, и у нее сумасшедший талант делать макияж. Она думает, что никто не знает, что она молится на кулинарную книгу Полы Дин, словно это ее библия. И в придачу ко всему этому, у меня есть парень, который спит рядом со мной, когда ему снятся кошмары. И я — та, к кому он тянется ночью. И это меня он зовут, когда хочет обниматься. Потому что я забочусь о нем. Потому что он заботится обо мне. Потому что мы — семья.

Дядя Майк прочищает горло, привлекая мое внимание. Он кивает с одобрением, и наконец-то я откусываю свой тако.

Богу тоже спасибо. Я едва ли ела за последние три дня, а эти тако пропустить нельзя! Я месяцами не брала их в руки, потому что они продаются далеко от моего дома, где я живу сейчас. Плюс, я умираю с голоду. Между нами? Приятно, когда аппетит возвращается.

— Они не кровная семья, — поправка этой змеи приправлена ядом, который она выплевывает.

— Если я и выучила что-то в своей жизни, то это то, что общая ДНК НЕ делает тебя семьей. Члены семьи всегда рядом друг для друга. В семье заботятся друг о друге. Член семьи — это тот, кто держит тебя за руку, когда кто-то, называющий себя матерью, садится на сраный самолет, чтобы начать новую жизнь без тебя! Семья — это те, кто обнимают тебя ночью, когда ты плачешь вместо того, чтобы спать, и спрашиваешь себя, почему твоя собственная мать тебя не захотела. Почему не любила тебя. Мы не семья. — Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я предотвращаю это вопросом. — И к чему такое внезапное изменение? Прошло пятнадцать лет с тех пор, как ты меня оставила. Сколько лет твоему сыну?

— Десять.

— Ему десять? — шок ударяет меня, пришпиливая к месту. — Так ты не теряла времени даром после смерти отца, да? Ты ждала десять лет, чтобы рассказать мне об этом. Почему сейчас? Зачем лететь через полмира, чтобы скинуть бомбу на мою жизнь?

— Он имеет право знать, Макс.

— Так все дело в нем? — Я отталкиваю свою тарелку. На месте голода появляется другое чувство.

Не уверена, ревность это или боль. Может, возмущение? У меня ведь есть право чувствовать все это прямо сейчас, да?

— Ничего на самом деле не касается меня.

— Макс…

— Нет, — я поднимаю руку, чтобы заткнуть ее. — Все в порядке. Я уже давно прекратила думать о том, что ты бросила меня к чертям собачьим. Ответ на твой вопрос, миссис Бритт Бьюмонт — нет. Я не встречусь с твоим мужем и не стану помогать тебе разрушать детство еще одного ничего не подозревающего ребенка. Я не знаю, какие демоны снедают тебя изнутри, но по тому, что я могу сказать о ботоксе, который пытается сморщиться на твоем лице, они — нечто ужасающее. Какова бы не была твоя внутренняя борьба, оставь меня нахер в покое. А касательно Уилфреда…

Кто так называет ребенка? Это же просто подло!

— Когда он станет старше настолько, чтобы осознать тот факт, что его родители не идеальны, и что у тебя была другая жизнь до его отца, я даю тебе разрешение дать ему мою контактную информацию, — вставая, я смотрю на недоеденный завтрак, желая большего. — У меня есть полчаса, прежде чем я опоздаю на работу.

— Макс, — тетя Кэролайн впервые говорит с тех пор, как я вошла на кухню. — На столешнице коричневый бумажный пакет. В нем тако, если захочешь взять на работу.

— И кексик, — дядя Майкл подмигивает, прежде чем тетя Кэролайн качает головой.

— No es un alimento para el desayuno(прим.перев.с исп. — это не еда для завтрака!)! — кричит она, вскидывая руки в воздух

— Ээ, — дядя пожимает плечами. — Думаю, кексики могут быть едой для завтрака. В моем мире они хороши в любое время дня.

— Loco (с исп. — сумасшедший)!

— Спасибо, — отвечаю я им обоим, хихикая над их смешным разговорчиком. — Увидимся через пару недель за обедом.

— Приводи парня, — произносит дядя Майкл, поднимая чашку перед собой. — Я полагаю, это тот самый парень, который всегда пробирался в окно поздно ночью, вместо того, чтобы использовать парадную дверь?

Мое лицо пылает, когда я вспоминаю разговор, который состоялся у меня о нем с тетей Кэролайн.

Вы имеете хоть малейшее представление, как странно слышать, когда твои тетя и дядя говорят тебе, что секс — идеально приемлемый, естественный процесс между двумя соответствующими людьми, прежде чем они предлагают тебе упаковку презервативов, потому что тебе нужно предохраняться? Я была в таком парализующем шоке, что так никогда и не смогла объяснить им, что им не о чем было волноваться, потому что мы с Логаном не встречались.

— Это был именно он…

— Так я и думал. Скажи ему, что нужно входить в парадную дверь, как джентльмен, а не через окно, как уличная крыса.