Фарфоровая жизнь

– А теперь кто будет заниматься? – Василиса покосилась на Тину. – Ты?

– Я?! – Тина испуганно посмотрела на Василису. – Нет, я не могу ничем управлять, я…

Чем она может управлять, если иногда и собственной жизнью править не способна? Ей нужно просто уехать, чтобы мир мелькал за окном автомобиля или поезда, а она видела только картинку: какие-то люди, которым нет до нее никакого дела, как и ей до них. Чтобы никто и ничто не волновало ее, не заставляло страдать. Чтобы она стала невидимкой в этом огромном мире, населенном людьми, у которых какая-то своя жизнь, привязанности. Она не имеет к ним никакого отношения, как и они к ней. Мимолетная улыбка, ничего не значащие слова, невыразимая легкость бытия, не обремененного никакими разрушительными воспоминаниями, отношениями, эмоциями. Этим Семен нравился ей – он не задавал идиотских вопросов, не нарушал ее личное пространство и не пробовал вторгнуться в тот хрупкий мир, который она для себя выстроила. Конечно, может быть, ему просто было все равно… Но если все равно, то мужчина не едет за женщиной за тридевять земель. Не дарит ей книги по искусству и антикварные безделушки. Не смотрит с ней в апреле рождественские фильмы.

Нет, дело не в этом. Она ведь и сама ни о чем Семена не спрашивала, и он, кажется, тоже это ценил.

У каждого человека есть прошлое, иногда совсем не безоблачное. Травмирующие воспоминания или поступки, которыми впоследствии не гордятся, да что там говорить, не гордятся даже в момент совершения – ну, вот так карта легла, что ж теперь делать! И зачем изливать душу, непонятно. Все это можно просто отсечь, спрятать на дно памяти и сказать себе: проехали. И включать громкую музыку всякий раз, когда что-то неприятное пытается вдруг всплыть на поверхность. И чем скорее отсекаются неприятные эмоции, тем меньше разрушения.

Тина не хотела и не позволяла себе нянчиться с воспоминаниями и не понимала, зачем другие люди постоянно перебирают в памяти всякие неприятности, которые, во-первых, уже в прошлом, а значит, все равно ничего нельзя изменить, а во-вторых, наносят ущерб дню сегодняшнему.

Если можно создать для себя идеальный мир, в котором есть место лишь дороге из желтого кирпича, например. Идти и не думать ни о чем, смотреть на людей и города, но не участвовать в этом, просто смотреть, и эти воспоминания потом не причинят боли, не лишат покоя и сна, не лягут на лицо непоправимыми морщинами.

Но иногда, отсекая неприятные вещи, отсекаешь и саму себя, хотя это не так страшно, как если бы жить среди призраков. И если бы еще сны можно было контролировать, то и вовсе было бы отлично.

– Приехали. – Василиса оглянулась. – Давай, принцесса, вытряхиваемся.

Молчание Тины беспокоило Василису. Ее активная эмоциональная натура отказывалась принимать ту каменную отчужденность, с которой Тина встречала удары судьбы.

«Словно и не с ней все это происходит. – Василиса шла вслед за Тиной, глядя на ее прямую спину. – Как аршин проглотила, ей-богу. Знаю я таких тихих, потом если слетают с нарезки – туши свет, бросай гранату! Надо ее как-то расшевелить, что ли… Мороженого поесть бы, да какое мороженое, когда вчера температура была! Ну, ладно, что-нибудь придумаю».

– Тина Евгеньевна, доброе утро!

Девушка за стойкой заулыбалась Тине, словно увидела родную сестру, давно потерянную и вновь обретенную.

– Доброе утро, Светлана. – Тина оглянулась на ряд кабинетов. – Николай Эдуардович у себя?

– Минуточку.

Девушка выскочила из-за стойки и скрылась за дверью одного из кабинетов.

– И чего сама побежала, позвонить не могла ему, что ли? – Василиса с интересом рассматривает огромный аквариум. – Здоровенные рыбы какие… Пафосное местечко, вот уж не думала.

– Это очень известная фирма, и…

Дверь открылась, и показалась девушка из-за стойки.

– Тина Евгеньевна, прошу вас.

Тина молча сделала шаг к двери и оглянулась на Василису.

– Я здесь тебя обожду. – Василиса покосилась на кресла у окна. – Что ж я в твои дела буду лезть.

– Хорошо.

Тина вдруг подумала, что было бы лучше, если бы Василиса пошла с ней, но настаивать в таких вещах неприемлемо. Это и правда только ее проблемы, зачем в них вникать Василисе? Она и так нырнула в них больше, чем должна была. Хотя могла бы просто сесть в машину и уехать.

Навстречу Тине поднялся из-за стола среднего роста мужчина в аккуратном пуловере и синей рубашке.

– Тина Евгеньевна, какими судьбами? Вы одна, без Семена Валериевича?

– Конечно. – Тина вдруг поняла, что адвокат понятия не имеет о случившемся. – Семен вчера был убит. И сейчас у меня возникли некоторые трудности, потому я…

– Убит?!

Адвокат уставился на Тину, словно впервые ее увидел.

– Боюсь, что да. – Тина устроилась в кресле для посетителей, и адвокат тоже опустился в свое кресло. Вид у него был самый что ни на есть ошарашенный. – И я понимаю, что в связи с этим мне нужно решить кое-какие проблемы, утрясти дела. Я не вникала в дела фирмы, конечно, и сомневаюсь, что способна ею руководить, но…

– Тина Евгеньевна, миленькая! – Адвокат удивленно уставился на Тину. – Вам совершенно не придется всего этого делать. Еще в июле прошлого года вы подписали документы, которые исключали в дальнейшем ваше участие в фирме, чтобы не дергать вас всякий раз из-за ерунды. Всем занимался ваш уважаемый супруг, а месяц назад вы передали в собственность фирмы свои активы, а свою часть передали Семену Валериевичу, а Семен Валериевич закрепил в уставе правопреемственность. И если он скончался, его половина, его часть, переходит во владение второго партнера, а половина достается вам. Но дело в том, что требуется время, чтобы определить эти части, снова рассчитать долевое участие, равно как и долю прибыли, а если учесть, что ваш дом теперь собственность предприятия, то…

– И что это значит?

– Это значит, что вся ваша собственность передана в собственность юридического лица, в виде уставного капитала, вы же сами подписали документы. – Адвокат развел руками. – И пока ваш муж был жив, это было для вас вполне приемлемо, но сейчас… Дело в том, что в уставе четко прописан раздел о праве наследования части в уставном капитале, из которой следует то, что я вам уже озвучил.

– То есть моя часть уменьшилась?

– Да, но пока решается насколько. Никто же не думал, что ваш муж погибнет так скоро, изначально все это было сделано, чтобы уменьшить налоги и расширить бизнес. И ваши интересы, конечно, не учли, но кто же мог подумать, что Семен Валериевич погибнет? Он сам уж точно так не думал, потому что эти изменения были его распоряжением, и все эти движения с правом собственности были предприняты как временная мера.

– И потому моя банковская карточка заблокирована?

– А она заблокирована? – Адвокат вскинул брови. – Видимо – да, поэтому. Со смертью вашего супруга у вас больше нет доступа к корпоративному счету, пока не утрясутся все вопросы с собственностью и долями, а карточка была корпоративная.

– И что теперь?

– Тина Евгеньевна, я думаю, вы с господином Леонтьевым эти вопросы решите, я со своей стороны обещаю, что это займет всего пару месяцев, и господин Леонтьев, как цивилизованный человек, вполне может войти в ваше положение и назначить вам ежемесячные выплаты, процент от прибыли, тем более что…

Тина вспомнила Михаила Леонтьева, с разбега прыгающего в бассейн отеля – в немыслимых трусах, гогочущего, заросшего волосами, и содрогнулась. Зависеть от милости такого человека она не хотела и не собиралась.

– Ежемесячные выплаты? – Тина вздернула подбородок. – Из бизнеса, который основал мой отец?

– Мне жаль. – Адвокат поднялся. – Боюсь, я ничем не могу вам помочь, вы же сами подписали все документы.

– Конечно.

Тина поднялась и молча вышла из кабинета. Услышанное никак не укладывалось в ее голове.

Деньги в их семье были всегда. Отец, основав бизнес, делал все, чтобы семья ни в чем не нуждалась, и Тина жила той жизнью, которую считала для себя приемлемой. Семен поддерживал такое положение вещей, и отец был этим доволен, ему вовсе не хотелось, чтобы Тине пришлось каким-то образом ограничивать себя в стремлении жить практически на перекрестке всех дорог мира.