Страница 7 из 12
Современный российский историк А. Б. Каменский верно заметил, что жизненное кредо юной Екатерины удивительно похоже на знаменитое молчалинское «угождать всем людям без изъятья».
Эта угодливость представлялась образованному дворянину первой четверти XIX в. чем-то низким, достойным осмеяние. Но за 70 лет до публикации «Горя от ума» подобное поведение не только считалось нормой, но и возводилось в ранг «хорошего воспитания». Екатерина сумела сполна его продемонстрировать, что поначалу давалось ей нелегко.
Уже в конце жизни, беседуя с одним из своих статс-секретарей, В. С. Поповым, императрица обронила: «Ты ошибаешься, когда думаешь, что вокруг меня все делается, только мне угодное. Напротив того, это я, принуждая себя, стараюсь угождать каждому, сообразно с заслугами, достоинствами, склонностями и привычками. И поверь мне, что гораздо легче делать приятное для всех, нежели, чтобы все тебе угождали. Напрасно сего будешь ожидать и будешь огорчаться. Но я сего огорчения не имею, ибо не ожидаю, чтобы все без изъятия по-моему делалось. Может быть, сначала и трудно было себя к тому приучить, но теперь с удовольствием я чувствую, что, не имея прихотей, капризов и вспыльчивости, не могу я быть в тягость и беседа моя всем нравится».
Такое обдуманное поведение рано или поздно должно было приблизить Екатерину к желанной цели. Но в самом начале пути неожиданное происшествие едва не положило конец ее честолюбивым планам. Вскоре после приезда в Россию в 1744 г. принцесса подхватила сильный плеврит, из-за которого едва не оказалась на краю могилы. Екатерина страстно желала поскорее выучить новый язык. По ночам она поднималась с постели и босиком разгуливала по комнате с тетрадкой в руках, повторяя трудные слова. Стоял февраль, из щелей в деревянном полу дуло. У девочки начался жар, и она почти не приходила в себя в течение 27 дней.
По приказанию Елизаветы Петровны, юную невесту цесаревича лечили придворные медики Бургав, Санхец, Лесток и Верр. Они прописали частые и обильные кровопускания, в результате чего Екатерине 16 раз отворяли кровь, и она до крайности обессилела. Наконец, к Вербному воскресенью больная пошла на поправку.
Эта столь не вовремя случившаяся болезнь могла стоить Екатерине статуса невесты наследника, но не по годам расчетливая девочка сумела и ее превратить в свой триумф. Принцессу уже начали наставлять в новой вере, но она еще не приняла православия. Поэтому, когда положение было критическим, Елизавета предложила позвать к больной лютеранского пастора для последней исповеди. Однако Екатерина потребовала православного священника и пожелала причаститься, что произвело на императрицу и придворных сильное впечатление. Позднее Екатерина говела по шесть недель вместе со всем двором, ходила пешком на богомолья, поклонялась святым мощам – то есть делала все, чтобы окружающие признали ее православной. Это выгодно отличало великую княгиню от мужа, который признавался в кругу друзей, что его сердце осталось с верой Лютера.
Более того, с рвением неофита бывшая штеттинская принцесса желала отказаться от всего немецкого. После изнуряющих кровопусканий она наивно просила вместо потерянной немецкой перелить ей русскую кровь. Так или иначе, Екатерина добилась своего: всего через полтора месяца после приезда в Россию окружающие перестали воспринимать ее как «чужую».
Тогда же у будущей императрицы выработалась привычка вставать спозаранку, около пяти, что было связано не столько с размеренным «немецким воспитанием», сколько с необходимостью выучить русский язык. Сделать это оказалось непросто, поскольку при дворе на нем почти не говорили. Елизавета Петровна любила французский, из-за чего вся знать изъяснялась на галльский манер.
В качестве учителя к великой княгине был назначен известный литератор Василий Евдокимович Ададуров. Но употребить на практике полученные от него знания она могла только, разговаривая с истопниками, горничными, полотерами, а позднее со своими конюхами и берейторами. Стоит ли удивляться, что речь Екатерины запестрела народными пословицами и поговорками? Судя по переписке, императрице была свойственна простая, доходчивая речь с сильными, хотя не всегда правильными оборотами. Например, «любить со всего сердца», как «бегать со всех ног».
От грамматических ошибок она не могла избавиться всю жизнь, но, заметим, их было куда меньше, чем у многих дам ее времени. Знаменитая история со словом «еще», которое Екатерина якобы писала как «исчо», – не более чем анекдот, она не подтверждается ее собственноручными документами. По свидетельству статс-секретаря императрицы Адриана Моисеевича Грибовского, государыня говорила по-русски «весьма чисто», т. е. без акцента, и любила употреблять «простые и коренные слова, которых она знала множество».
Итак, Екатерина делала заметные успехи. Угодливая, терпеливая, изворотливая, она была еще и недурна собой. Следовало ожидать, что принцесса сумеет очаровать суженного. Однако именно здесь ее ждало разочарование.
«Два разительных примера»
Трудно было представить себе человека, менее подходящего для того, чтоб занять трон Петра I, чем его внук. Он был сыном великой княжны Анны Петровны и голштингского герцога Карла Фридриха. В три месяца мальчик потерял мать, а в 11 лет – отца. Его воспитывали жестокие и жадные придворные – О. Ф. Брюмер иФ.В. Бехгольц. Запугиванием, побоями и унизительными наказаниями они довели болезненного нервного ребенка почти до идиотизма. Тайком мальчик пристрастился заливать горе крепким пивом и ко времени приезда в Россию уже считался пьяницей.
Взойдя на престол, бездетная Елизавета Петровна сделал племянника своим наследником. В январе 1742 г. Питер-Ульрих был привезен из Киля и крещен под именем Петра Федоровича. Никто не поинтересовался, какого мнения о произошедшем сам мальчик. Между тем упрямый впечатлительный ребенок болезненно переживал перемены в своей судьбе. По отцовской линии он имел права на шведскую корону. Поэтому дома его учили шведскому языку, истории и географии этой страны, воспитывали в строгой лютеранской вере. Мальчик с младых ногтей привык считать Россию врагом, и во время игр солдатики в синих шведских мундирах всегда «одерживали верх» над солдатиками в зеленых русских…
В 1745 г. Петра женили. Придворные врачи уговаривали императрицу повременить с браком 17-летнего юноши из-за его слабого физического развития: в противном случае семейная жизнь обернется для молодых только мукой. Так и случилось. Петр долгое время не мог исполнить свой супружеский долг и вымещал злобу на жене. «В Петергофе он забавлялся, обучая меня военным упражнениям, – позднее вспоминала она, – благодаря его заботам, я до сих пор умею исполнять все ружейные приемы с точностью самого опытного гренадера».
Пока супруга читала «Письма г-жи де Севеньи» и «Историю германской империи» Бара, Петр Федорович, как и многие в Европе, преклонялся только перед одним гением – прусским королем Фридрихом II. У великого князя это чувство доходило до откровенного обожания. Юноша во всем старался подражать кумиру, так же как и он, сочетал любовь к войне с любовью к музыке, играл на скрипке.
Петр III. Неизвестный художник
Иностранные дипломаты не раз подчеркивали в донесениях, что у молодого двора нет ни одного надежного советчика, который подсказал бы великим князю и княгине правильный, осторожный образ действий. В 1746 г. бывший прусский посланник Аксель фон Мардефельд писал своему преемнику графу Карлу фон Финкенштейну: «Великому князю девятнадцать лет, и он еще дитя, чей характер покамест не определился. Порой он говорит вещи дельные и даже острые. А спустя мгновение примешь его легко за десятилетнего ребенка, который шалит и ослушаться норовит… Он уступает всем своим дурным склонностям. Он упрям, неподатлив, не чужд жестокости, любитель выпивки и любовных похождений, а с некоторых пор стал вести себя как грубый мужлан. Не скрывает он отвращение, кое питает к российской нации, каковая, в свой черед, его ненавидит, и над религией греческой насмехается… В покоях своих часто играет он в куклы. Супругу не любит, так что иные предвидят, по признакам некоторым: детей от него у нее не будет. Однако ж он ее ревнует».