Страница 28 из 37
- Ничего подозрительного не замечал?
- Никак нет, господин шарфюрер.
- А как сюда попал Генрих?
- Не могу знать, господин шарфюрер. Но ему сегодня все время что-то мерещилось.
- Ах, да-да… Это он хотел стрелять…
- А не проверить ли колодец, господин шарфюрер?- предложил Курт.- На всякий случай…
- Да, проверить надо. Фридрих и Ганс! Снесите труп в вестибюль, вернитесь сюда и проверьте колодец снизу доверху! А ты, Курт, смотри здесь внимательно. Будь начеку!..
Голоса Курта и шарфюрера удалились. Все стихло.
- Вот теперь давай свет! - приказал Борщенко.
При свете фонаря они обнаружили, что никакого продолжения колодца не было. Но куда-то вела металлическая дверь, плотно закрытая на тяжелый засов. Засов проржавел, и Борщенко с трудом отодвинул его с помощью пригодившегося и на этот раз ломика.
Дверь была тяжелая и открылась с трудом.
В лицо беглецов ударил дневной свет и свежий холодный воздух.
Борщенко и Силантьев быстро вышли и, плотно прикрыв за собой дверь, осмотрелись вокруг. Они были на вершине плосковерхой горы.
Теперь надо было незаметно спуститься отсюда и поскорее добраться до Центра. И они зашагали вниз - навстречу новым опасностям.
НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ ШАКУНА
Наконец-то Борщенко и Силантьев вздохнули свободно. Они благополучно добрались до казармы. Силантьева сразу же направили с поручением в комендатуру, а Борщенко пошел в столовую.
Шакун появился, когда столовая уже опустела. Увидев Борщенко, он быстро подошел.
- Павел! Ты мне нужен сейчас вот так! - еще на ходу заговорил он и выразительно чиркнул пальцем по своему горлу.
Шакун снял с груди автомат, с которым в последнее время не расставался, положил его на свободный стул и тяжело плюхнулся рядом. Подошла официантка, но он от нее отмахнулся:
- Погоди! Потом!..
- Что с тобой, Федор? Чем так расстроен? - спросил Борщенко. - Может, требуется моя помощь?
- Мне нужна сейчас твоя голова, Павел! - заторопился Шакун. - Действовать надо немедленно, а с чего начать, - не соображу.
Он нагнулся ближе к Борщенко и, приглушив голос, зловеще сообщил:
- Русские сегодня начинают восстание.
Борщенко отшатнулся, точно ошпаренный кипятком. «Пронюхал, стервоза! Что делать?.. Убить его сейчас здесь же, на месте… И, пока будут возиться со мной, наши успеют сделать свое дело…»
Борщенко потянулся к автомату Шакуна, но тот понял это движение по-своему и придержал .его руку:
- Погоди, Павел. Слушай…
«Да-да, надо выслушать… Сообщил ли он уже начальству или сам узнал от начальства… Надо все выяснить».
Шакун торопливо прбдолжал:
- Узнал об этом только что… Случайно. Они притихли в последнее время, а сами, оказывается, готовились. Будут захватывать оружейный склад. Я еще не докладывал, но теперь надо действовать быстро, чтобы не опоздать, опередить. Помогай, как сделать это повыгодней,- у тебя всегда это получалось.
Борщенко с облегчением вздохнул.
- Стой, Федор!.. Если дело идет о складе, то ты уже опоздал.
Шакун вскочил и тоже ухватился за автомат. Но теперь его удержал Борщенко:
- Дело со складом они уже оставили. Об этом и майор в курсе. Они затеяли другое. Ты сядь…
Борщенко усадил Шакуна рядом, отобрал у него автомат и положил на стул по другую сторону от себя.
- Я тебе все расскажу, ты слушай…
Шакун весь напружинился, нагнулся к Борщенко, ухватился за его руку.
- Они решили захватить мыс с радиостанцией, окопаться там за перешейком и вызвать по радио советские самолеты и корабли. Понял, какое дело затевают? Это тебе не склад!..
Шакун широко открытыми глазами уставился на Борщенко, переваривая полученную новость и готовый к действию.
- А когда? - выдохнул он.
- В том-то и дело, что скоро! - продолжал импровизировать Борщенко. - Вот разгрузят суда, потом будут перевозить на мыс какие-то грузы… Тогда они и собираются ударить…
Шакун обмяк и стал вытирать вспотевшее лицо.
- Раз это не сегодня, можно и пообедать, - решил он. - Очень хочу жрать. А ты мне рассказывай дальше. Помогай, Павел!
Шакун поманил пальцем официантку, приказал подать обед и снова повернулся к Борщенко, жадно ожидая его дальнейших слов.
Борщенко лихорадочно соображал, что говорить и как действовать дальше, «Надо куда-нибудь завести его и убить… Но куда?»
- Я тебе все расскажу, только не здесь. И даже дам кое-что. Полный план, со всеми подробностями и фамилиями. Словом, солидно все будет. Заработаешь хорошо.
- А у тебя всё с собой? - глаза Шакуна сверкали, ноздри раздувались от нетерпения.
- Ты обедай. А потом уйдем куда-нибудь. На твою горушку, что ли?.. Надо все хорошенько обмозговать. Составим наш - твой! - план… Материалы все при мне. Все передам тебе, раз обещал. Бугров для тебя не жадный…
Шакун нетерпеливо заерзал. Ему расхотелось обедать. Он рвался к действию.
Подошла официантка с подносом. Шакун вскочил, отмахиваясь от нее. Она испуганно попятилась, а алюминиевые миска и тарелки полетели на пол.
Вскочил и Борщенко, суп выплеснулся ему на шею. Он торопливо расстегнул гимнастерку и начал вытираться.
- Да ты что же это натворила, шалава! - набросился Шакун на официантку. - По харе захотела?!
В желании угодить приятелю он изрыгал на нее грубую ругань, перемешивая русские и немецкие слова.
Угодливо повернувшись к Борщенко, который вытирал грудь салфеткой, сдернутой со стола, Шакун вдруг поперхнулся, подавился на полуслове и с ужасом уставился на Борщенко, словно увидел на нем скорпиона.
- Ну, что с тобой? - удивился Борщенко.
- А где же, Павел, твой бородатый водяной?
- Какой водяной? Что ты городишь?
- Как какой?.. В короне… С рогатиной… Татуированный…- Шакун тыкал пальцем в сторону обнаженной груди Борщенко и вдруг замер, бледнея и все шире открывая глаза,
- Так ты - не ты? - выдавил он наконец. - Вот почему ты все время какой-то другой. Обман. Подмена… Ага-а-а!.. Шпион-двойник!.. Аааа-а!..
Шакун по-звериному оскалил желтые зубы, быстро оглянулся и, не имея возможности достать автомат, ухватился за кобуру, пистолета, лихорадочно расстегивая ее.
Борщенко все понял, и решение пришло немедленно: «Только бы не выпустить отсюда живым…»
- Да, стерва продажная, - процедил он с нескрываемой ненавистью. - Я - не он… Но я - это я! Советский моряк Борщенко.
Он легко притянул Шакуна к себе, перехватил пистолет и вместе с кобурой рванул вниз. Ремни лопнули, пистолет тяжело ударился об пол. Шакун в этот момент вывернулся и бросился к выходу, но Борщенко одним прыжком перехватил дорогу.
- Не уйдешь, гадина, никуда!..
Схватив стул, Борщенко швырнул его с такой силой, что в воздухе свистнуло.
Шакун присел, и стул пронесся над ним через весь зал, вломился в легкую фанерную перегородку посудомойки и обрушил с полок миски и тарелки. Звон рухнувшей на пол посуды смешался с пронзительным визгом находившихся там официанток и уборщиц.
Движения Шакуна стали расчетливыми. Он тяжело дышал и, не выпуская из вида Борщенко, рыскал глазами, выискивая возможность выскочить из зала.
Борщенко подхватил новый стул и медленно наступал, загоняя врага в угол.
От страшного удара Шакун опять успел уклониться. Стул с воем пронесся над его головой, врезался в окно и вместе с рамой вывалился на улицу.
Звон стекла и треск рамы вызвал очередной взрыв женского завывания за перегородкой. Заглянувший в дверь эсэсовец немедленно отпрянул обратно. Он знал, что, когда русские дерутся, надо держаться в стороне, если хочешь сохранить в целости собственную голову.
Шакун не оборонялся. Он знал медвежью силу Борщенко. Нельзя было попасть в его железные руки. Спасение Шакуна было в увертливости. Дважды он пробегал мимо автомата, но схватить его не успевал. И вот, загнанный в угол, задыхаясь, по-крысиному тоненько взвизгнув, он неожиданным прыжком вскочил на подоконник и, в последнем, отчаянном усилии, через зияющее отверстие выпрыгнул на улицу.