Капитан Кортес

- От хорошего вина немой заговорит, не то что индеец! - сказал Лопе.

Старик действительно заговорил.

- Да, здесь были люди, - с бородами, в медных шлемах, как вы… Их было шесть человек: пять и еще один… - индеец показал на пальцах.

- Где они? Спроси, Мельчорехо, что с ними сталось! - нетерпеливо сказал Кортес.

Мельчорехо перевел вопрос. Индеец по-детски улыбнулся и жестом показал, что сделали с теми людьми: он точно опрокинул на землю человека, занес над ним нож, быстрым движением вспорол грудь, вынул сердце и поднял его, улыбаясь, на ладони вверх.

- Убили… Принесли в жертву своим богам!.. Проклятые язычники!

Хуан Веласкес де Леон схватился за рукоять меча; у всех потемнели лица, даже шут схватился за шпагу.

- Терпение, сеньоры! - Кортес жестом сдержал своих капитанов. - Спроси, Мельчорехо, - всех ли убили? Хорошо ли он помнит, старик?.. Может быть, кто-либо из этих людей остался жив?.. Остров так мал, здесь должны знать. Что он говорит?.. Нет?.. Остались двое?.. Где они?.. На этом острове? Где же?

- Он говорит, что двое из этих людей, кажется, остались живы; их взял Калачуни, вождь, только не с этого острова, а с соседней земли, той, что на запад отсюда, через малый пролив…

- Юкатан! - сказал Аламинос. - Берег Юкатана, обращенный к острову. Индейцы переплывают сюда с Юкатана на обыкновенных лодках.

- Проведешь ли ты к тому берегу наши суда? - спросил Кортес.

Аламинос покачал головой.

- Море плохое! Волнение не утихает, а там скалистый берег, узкий пролив, ветры. Нет, судам туда идти опасно.

- Можно идти на лодках, - предложил кто-то.

- Разбивать силы? Нет, не годится, - сказал Кортес.- Мы сделаем вот что: снарядим старика, дадим ему письмо, подарки для вождя с того берега и пообещаем всего вдвое, если приведет нам испанцев.

Секретарь армады написал письмо на латинском языке, запечатал сургучной печатью. Старику дали письмо к юкатанскому вождю, дали подарки. Жрец ушел очень довольный, с латинским письмом в одной руке и с детской погремушкой - в другой.

Наутро из лесу начали показываться косумельские индейцы. Сначала люди подходили робко, готовые убежать при первом слове; потом осмелели. Подходили кучками, человек по пять - шесть, клали копья на землю и жестами показывали, что хотят меняться. Косумельцам понравились подарки, которые получили первые два индейца, захваченные Альварадо.

- Я был прав! - сказал Кортес. - Силой надо брать там, где нельзя иначе. Здесь мы получим все, что нам нужно, не подвергая себя опасности.

Косумельцы несли маис, пальмовую ветку, кур, кроликов, свежую воду. Золотых изделий у здешних индейцев почти не было: кой у кого - пластинка на груди или тоненькие ушные кольца низкопробного золота.

Прошло двое суток. Старый индеец, отпущенный с письмом, не показывался. Кортес дал подарки и такие же письма еще двум молодым индейцам из селения и тоже послал их на юкатанский берег, к тамошнему вождю.

Не возвратились и они. Прошло семь дней; никто не приходил с того берега.

- Мы здесь сидим и теряем понапрасну время, - уверял Сандоваль, - а впереди у нас еще так много дела!

- Не придут индейцы: получили подарки и ушли в лес, к своим; что им еще нужно!..

- Может быть, здесь и испанцев никогда не было, старик все выдумал? - сомневался шут.

- Подождем, - сказал Кортес.

Прошло еще четверо суток. Индейцы не появлялись. Ждать дольше казалось бессмысленным: армада проедала свои запасы, солдаты томились в бездействии. Мена на Косумеле была плохая, - золота почти не несли. На утро двенадцатого дня Кортес назначил отход.

Настало утро. Суда едва успели выйти из узкой бухты, как каравелла с зерном напоролась на камень и дала небольшую течь. Два других судна с двух сторон подошли к каравелле и повели ее к берегу для починки. Они обогнули небольшой мысок и стали на якорь недалеко от входа в узкий пролив между Косумелом и Юкатаном. Часть юкатанского берега и почти весь косумельский видны были отсюда простым глазом.

Незадолго до захода солнца солдаты увидели большую лодку в проливе. Лодка шла от юкатанского берега. Один индеец в лодке греб, стоя на носу; еще четверо сидели на днище.

Кортес велел сейчас же выслать две лодки навстречу индейской. В одну лодку сел он сам с двумя капитанами и с патером Ольмедо, в другую посадил десять солдат; с ними и Лопе Санчеса.

Испанцы подошли к косумельскому берегу раньше. Индейская лодка приближалась быстрыми рывками, и все индейцы на ней смотрели в их сторону.

Лодка причалила к низкому берегу. Один индеец что-то кричал на своем языке и указывал на испанцев. Сердце у Лопе забилось; он точно чувствовал, что сейчас произойдет что-то важное. Индейцы стали высаживаться; один из них бежал впереди, почти голый, обросший волосами, в тряпке вокруг бедер. Он вбежал в самый круг испанцев и остановился.

- Святая дева! - сказал индеец. - Святая дева, я вижу людей моей страны!..

Плача, он упал на землю. Потом встал, подбежал к одному испанцу, к другому, ощупал плечи, шлемы.

- Испания? - сказал он. - Кастилия?..

Он говорил неуверенно, точно отвык произносить слова на родном языке.

- Да, мой друг, ты - среди испанцев, - сказал Кортес.

Человек повернулся к нему и, узнавая капитана, низко поклонился Кортесу на индейский манер: одна рука коснулась земли, другая - наклоненного лба.

- Лима-танар! - сказал человек. Это было приветствие вождю на языке юкатанских индейцев. - Лима-танар!..

Его голая спина дрожала. Испанцы молчали, пораженные, Кортес сдернул с плеча плащ и покрыл им темную от загара спину человека.

- Откуда ты родом? Как попал сюда? - спросил Кортес.

Человек не отвечал. Он поднял голову, но прикрыл ладонью лицо, точно стыдясь чего-то. Молча он рассматривал испанцев; губы его дрожали, на глазах выступили слезы.

- Дариен? - спросил Кортес.

Человек вскочил на ноги.

- Да, Дариен! - сказал он. - Я приплыл оттуда!..- Он показывал на юг. - Дариен, в материковых землях…

Он все еще закрывал ладонью лицо.

- Лопе Санчес, ты помнишь такого в Дариене? - спросил Кортес.

Лопе подошел. С минуту он глядел на человека и то узнавал, то не узнавал. Восемь лет прошло с тех пор; столько сменилось в памяти людей, имен!.. Все смешалось. Глаза человека точно были ему знакомы, но эта ладонь, прикрывшая лицо…

- Я… я не помню, ваша милость! - растерянно сказал Лопе.

Человек отвел ладонь.

- Узнаешь? - сказал он.

Лопе отступил. Нос у человека был продырявлен на индейский манер, и в каждой ноздре торчало по медному квадратику с индейским узором.

И все же что-то было знакомо Лопе и в том лице - редкая бородка, худые щеки и серьезные глаза над изуродованным носом.

- Я Агиляр! - сказал человек.

- Брат Агиляр! - вскричал Лопе.

Он вспомнил. В дни самого жестокого голода в колонии Херонимо де Агиляра послали на Эспаньолу за продовольствием. С ним было на судне еще человек двадцать - двадцать пять.

- Где же остальные? - спросил Кортес.

Агиляр рассказал. Бурей их отнесло в сторону, и каравелла разбилась о рифы недалеко от острова Ямайки. Агиляр и еще семь человек спаслись на большой лодке. Они приделали парус, и их долго носило в открытом море. Двое умерли от жажды и лишений. Остальных прибило течением к берегу Косумела. Четверо из них погибли сразу, - косумельские индейцы принесли их в жертву своим богам.

Агиляр замолчал.

- А ты как спасся, брат Агиляр? - спросил Кортес.

Агиляр вздрогнул, точно его поразило обращение Кортеса.

- Я больше не брат Агиляр, - сказал человек,- Я давно оставил свой орден.

Патер Ольмедо поднял руку.

- Подойди сюда, брат Агиляр! - сказал патер.- Помнишь ли ты слова святой мессы?

- Нет… - растерянно сказал Агиляр. - Не знаю…

Он быстро-быстро забормотал слова церковной мессы, мешая их с индейскими словами.