Так бывает каждый день

Паровский Мацей

Так бывает каждый день

Мацей Паровский

Так бывает каждый день

Время выбрано подходящее. Лодка движется почти бесшумно на короткой прибрежной волне. Чуть справа ясно виднеется пятно порта, откуда аж сюда принесло бьющиеся о борт куски дерева, очистки фруктов, возвращенные морю останки рыб. Между отбросами мокнет узкий и зыбкий серп месяца, застигнутого врасплох в момент обновления. Еще бы немного тумана - и лодка с парой гребцов и сидящим на носу с поджатыми ногами незнакомцем оставалась бы полностью невидимой не только из порта, но даже для случайного наблюдателя, находящегося в нескольких десятках шагов. В безмолвии незнакомец осматривает побережье.

Нос лодки врезается в песок берега, полностью пустого и тихого. Мужчина, до сих пор неподвижный, поднимает со дна лодки два кожаных мешочка, прячет их под хламидой и молниеносно выскакивает на берег. Шуршат крупинки песка, когда упирается в него пришелец, изо всех сил отталкивая лодку. Молчаливая работа левого, затем правого и в конце концов обоих гребцов все же приводит к тому, что лодка поворачивается и отплывает. Отряхивая стопы от влажного песка, незнакомец пробует хоть минуту не думать о том, что должен сделать, но тогда сразу же натыкается на вопрос: "Не случится ли чего-нибудь с гребцами?" Сомнения смешны, а ответ так очевиден, что он возвращается к мыслям о своих делах.

Впереди, не слишком далеко, белеет город. Незнакомец в очередной раз, пятый, может, десятый, а может, и пятнадцатый с момента высадки, проверяет положение мешков под хламидой, поправляет ее складки, приглаживает волосы, обтирает лицо. Город приближается, у мужчины под ногами вместо сыпкого песка пляжа уже тропинка, через минуту будет твердая утоптанная земля въездной городской дороги, после - мраморные плиты.

Самое плохое - это встреча с запоздалым прохожим теперь, когда позади оборонные стены. Незнакомец инстинктивно сжал кулаки, чувствуя, как желудок подъезжает к горлу. Как будто только сейчас его настигли симптомы морской болезни, не проявившиеся ни в лодке, ни еще раньше, на галере. Вторая встреча бывает значительно спокойнее: уже издалека слышен неровный шаг и безошибочно можно различить запах вина, когда тот проходит мимо.

Город остается тихим, почти уже заснул, стражи не видно. Вот именно, стража... Незнакомец хорошо помнит, что говорили об их начальнике - жадном до денег мордовороте, законченном бабнике. Помнит также, что ему пришло в голову сразу же, как о начальнике услышал. А именно то, что трудно будет работать с таким человеком. Он захочет не только получить два мешочка, а когда сделает свое, может показать себя перед властями, доставив им преступника. В конце концов он может получить этого преступника сразу, как только мужчина придет к нему с предложением. Тогда будет и преступник, и два мешочка, и признание властей Эфеса, и благодарность жрецов.

Верно, человек, который посоветовал подкупить начальника стражи, или не в своем уме, или затевал что-то недоброе. Пришелец думает об этом, проскальзывая в густой тьме и, временами, в бледном свете обломка луны под стенами домов, между колоннадами, обходя вокруг площади, чтобы ни минуты не быть на открытом пространстве. Мысль о начальнике стражи показалась ему здесь, на месте, такси нелепой, что пришлось сдерживать приступы смеха.

Остаются распутница Ауге и тот бедолага, живущий на краю города... Случайный прохожий - как гром среди ясного неба в минуту размышления. Мужчина быстро обегает здание неизвестного предназначения. Его последние шаги, после которых он замирает, прижавшись к стене, отзываются тихим постукиванием и еще более тихим эхом. Прохожий, к счастью, ни на что не обратил внимания. Это сандалия! - морская вода и напряжение ремешка от постоянной ходьбы на цыпочках сделали свое. Незнакомец улыбнулся во мраке - боги сами указали, что это не может быть Ауге. Только сейчас он заметил, что уже давно идет бессознательно в сторону, где не мог бы встретить ни распутницу, ни начальника стражи.

Если бы выпало на Ауге... С типичной для куртизанки уверенностью, что мужчина, который заплатил женщине, не будет иметь от нее тайн, спросила бы: "Зачем?" Он отрицательно помотал бы головой, и тогда она начала бы гадать: "Спарта?.. Это дело Афин?.. А может, вавилонцы, может, персы?.. Ну скажи, наконец!" И тогда повторил бы то же самое, что сам услышал далеко отсюда, от старого человека с лицом усталым и злым, который вручил три мешочка, говоря при этом тоном, не терпящим противоречий: "Лучше не знать слишком много".

Увиденный лишь теперь храм развеял опасения пришельца относительно деталей операции. Лесу каменных колонн сопутствовали свешивающиеся с верхней балки ткани и драпировка. Балочное перекрытие - деревянное, на паркете лежат драгоценные ковры, кое-где стоят жбаны с жертвенным маслом. Нужно теперь вернуться на пару улиц, повернуть влево, и вот нужный квартал.

Съежившийся над колодкой сапожник широко открыл глаза, когда, как вознаграждение за длившуюся едва минуту замену ремня, незнакомец вручил ему целую монету золота. Внутри мастерской бедно: единственная комната с подстилкой у стены; лицо сапожника стянуто голодом и окончательной потерей надежды... Решение пришло быстро: уже стоя у выхода, мужчина неожиданно повернулся и от двери бросил один-единственный мешочек на самую середину стола, посреди кусочков кожи, ножей, ремней и дранки. Сапожник поднимает голову, а его уши ловят звон металла, в котором есть все: смех многих женщин, запах сотен кушаний, предчувствие усталости после реализации тысячи всевозможных желаний.

- Действительно, я пришел к тебе совсем другим, - спокойно произнес незнакомец. - Я слышал, что ты жаждешь славы, Герострат.