Страница 9 из 23
В июле сорок первого Люся узнала от сокурсников, что набирают желающих в группу особого назначения для работы в глубоком тылу. В эти дни студенты бегали по военкоматам, пытаясь попасть на фронт. Она собиралась пойти на курсы медсестер, как ей предложили в военкомате, но когда узнала, что набирают групп для работы в тылу, изменила свое решение. В первый день собралось человек сорок. Им предложили заполнить анкеты, а потом с каждым разговаривал симпатичный, уже начинающий седеть, майор. Люсе казалось, что он говорил ей совсем не то, что хотел сказать, потому что в глазах читала: «Девочка, одумайся, останься дома!» После беседы к ним вышел совсем молоденький лейтенант и зачитал двенадцать фамилий. Услышав свою, обрадовалась, так велико было желание защищать Родину, что готова была пожертвовать собственной жизнью.
– Остальные свободны! По домам! – под неодобрительный ропот и возгласы разочарования и отчаяния, скомандовал лейтенант.
В этот же день начались напряженные занятия. Восемь мальчиков и четыре девочки, впитывая знания, старались всё запомнить. Записывать ничего нельзя, да и со шпаргалкой на диверсию не пойдешь. Надо всё держать в голове. Вечером Люсе казалось, что мозги гудят и переворачиваются, как каша в кипящем котле. Несмотря на то, что с памятью у неё было все в порядке, да и учиться любила, на этих курсах в первые дни оказалось трудновато, пока не привыкла к специфике подаваемого материала. Их учили стрелять из пистолета и винтовки, делать мины «нахалки», представляющие собой палку с привязанным на конце тротиловым запалом. Чтобы запал не отсырел, на него надо было надевать презерватив. Его не только брать боялись, но даже смотреть, ведь в группе были почти еще дети: мальчики – допризывники, две девочки, только окончившие десятый класс и Люся с подругой после третьего курса института. Никто из них презервативы в глаза не видел, а, если и слышал, то это была такая запрещенная тема, что о ней говорили только шёпотом. Но им пришлось побороть природный стыд и отнестись к ним, как к разновидности оружия. И все-таки, краснея и фыркая, девчонки отворачивались, когда мальчики учились надевать их на запалы. Пришёл черед и девчонок обучиться этому ремеслу. Никто не хотел первым.
– Дети, совсем еще дети, – сокрушался, поглядывая на них, майор и уже тихо, чтобы никто не услышал, добавил, – и куда мы их посылаем?! Ну, почему мы вынуждены такие девственные создания, нетронутые пороком и грехом, посылать на верную смерть…
В то, что кто-то из них выживет, он мало верил, хотя и очень хотел. Ни одна еще из посланных ими групп, не вернулась. Не вернулась и его дочь, ушедшая с предыдущей группой, хотя уже давно прошли все сроки их возвращения. Сначала первые группы готовили три недели, потом сроки сократили до двух недель, а на подготовку этой группы дали всего неделю. Чему можно было их обучить за неделю? «Необстрелянных, необученных, совсем детей посылаем на верную смерть, – мучился майор, которому приказано было руководить этими курсами, – как можно надеяться на то, что противник не будет брать в счёт детей?»
Они изучали мины, ползали, ходили по азимуту, знали все виды личного оружия, учились стрелять. Стреляли в крышку котелка. Люся попала со второго раза. Её похвалили. Всю группу зачислили в воинскую часть особого назначения. Её личный состав должен был проникать за линию фронта, вести разведку и совершать диверсионные акты, не давать покоя фашистам в тылу. Обучение молодых бойцов велось ускоренно. Через неделю после начала занятий, их одели в гражданскую одежду, снабдили рюкзаками, в которые было уложено все необходимое и отвезли в стрелковую дивизию. Люся вместе с группой своих товарищей получила первое задание – первое «боевое крещение». Шли вечером по железной дороге. Сопровождали их разведчики фронтовой части, показывая дорогу.
В дивизию на линию фронта они пришли утром. До темноты оставались в дивизии и «нюхали порох», как сказал им в напутствие майор. Здесь и увидели, какой он этот фронт. Окопы, обшитые внутри бревнами, штаб – в землянке, столовая в ложбине, сверху покрытая закамуфлированной сеткой под растительность. Их покормили. Как только стемнело, разведчики, идущие на операцию, взяли их с собой и перевели через линию фронта. Переходили под обстрелом, но никого из группы не ранило. Разведка пошла чуть вперед, группа на определенном расстоянии шла следом. Впереди река Нара. На ней маленький мостик. На мостике «кукушка» открыла огонь. Ранило одного из разведчиков. Группа успела прилечь и затаиться. Разведчики сняли «кукушку», и все пошли дальше. Перейдя мостик, углубились в лес. Уже светало. Лес неожиданно окончился, и они увидели впереди множество окопов. В одном из них лежали изрубленные на куски красноармейцы. Девочки побледнели и остановились от неожиданности – они первый раз встретились со смертью.
– Чего стали? Такое будет на каждом шагу. Если будем останавливаться, до конечного пункта не дойдем, – поучительно произнес старший группы.
Его звали Геннадий. Геля. Люся думала о том, что и здесь рядом с ней это имя, имя любимого. Где он теперь, ее Геля? Воюет, наверное, если не выполняет дипломатическую миссию. Когда же они теперь встретятся? И встретятся ли вообще? Ведь теперь они подданные враждующих держав!
Почему-то Люсе показалось, что слово «конечного» означает последнего в их жизни. И она впервые реально осознала, что идет на смерть. Никакой романтики – впереди смерть. Мученическая или внезапная. От такого открытия содрогнулась не только душа, но и тело. По нему пробежала противная дрожь. Люся оглянулась – никто ли не увидел минуты ее слабости. Кажется, нет. Каждый занят своим и внимательно смотрит себе под ноги: так их учили ходить, чтобы ветки не хрустели под ногами. А еще их учили помнить, что шашки надо укладывать плотно друг к другу, чтобы детонация была; после запуска взрывателя быстро убегать и многое другое, от чего зависел успех операции и их собственная жизнь. В гражданской одежде выглядели, как группа сельских ребят, идущих в лес по грибы.
В лес пришли, когда совсем стемнело. Разведчики ушли, указав им направление, в котором следовало идти. Шли то мелкими, то глубокими лесными оврагами, на дне которых попадалось множество ручейков и хлюпала вода. Обувь промокла, так как в темноте воду не было видно. Идти жарко. Ребята очень быстро выбились из сил и изошли потом. Тяжело дышали от быстрой ходьбы и изнывали от жары. Им приходилось еще тащить на себе тяжелые рюкзаки. У девчонок буквально подворачивались ноги. Никто из них прежде не занимался легкой атлетикой и не участвовал в марафонах. У них отсутствовала хоть какая-нибудь мало – мальски спортивная подготовка, и они физически были слабы, и не готовы к той нагрузке, которую им пришлось выполнять. Старший группы объявил привал. Все с радостью попадали на землю, сбросив рюкзаки. Его лямки так глубоко врезались в плечи, что Люся опасалась кровавых ран. Только этого ей сейчас не хватало! Да, и стыдно было оказаться слабачкой перед своими боевыми товарищами. Провела пальцами по ложбинкам: не выступила ли кровь. Пальцы были мокрые, но ведь они могут быть мокрыми и от пота. Чиркнула спичкой. Крови не было. Облегченно вздохнула. Надо бы, надевая рюкзак, лямки переместить, и дать натертым местам отдохнуть от нагрузки. Пока все отдыхали, две девочки пошли в разведку в деревню.
Немцев там не было. Принесли картошку, и все дружно принялись за ужин. Картошка в мундирах и свиная тушенка были роскошью по этим временам. Ужин запили водой из фляг. Пили не много – воду надо было экономить. Они последний раз пополнили фляги в дивизии, а потом – только случайные родники или колодцы. Это, как повезет.
Вскоре на пути попалась землянка. Старший пошел к ней, чтобы сориентировать карту. Зашел вовнутрь. В землянке жила бабушка. Рассказала, что из деревни всех жителей немцы прогнали в лес. Больше никого, кроме немцев, она не видела.
– А немцы здесь часто появляются?
– Проезжают, пьянствуют, горланят песни.