Страница 16 из 21
Этот день запомнился на всю жизнь, будто все произошло сегодня утром. Пока я пытался осознать услышанное и виденное, пока смотрел на уходящую эту женщину с ребенком на руках, на лицо старого немца, как-то сжавшегося на наших глазах, Андрей тоже исчез. А мне хотелось побыть с ним немного наедине.
Начподив пожал руки стариков, погладил по голове стоявшего рядом мальчугана лет пяти и тоже ушел. Площадка под красным вязом, где только что произошла первая встреча советских солдат с уходящей в историю Германией, опустела, а красный вяз, будто вопреки природе, стал на глазах начподива покрываться багряной листвой, словно крона его держала на своем стволе огромный сгусток крови, собранной незримой рукой с дорог войны, как грозное предупреждение человечеству. Будто под этим вязом на немецкой земле, на Эльбе, сложили тела всех погибших, а пролитая ими кровь отразилась в небе над ними, как символ страшной трагедии.
Начподив думал о только что виденном и неожиданно столкнулся с Андреем, которого он потерял. Андрей сидел на старом пне дуба.
Александр Иванович был необыкновенно тактичный в отношении с людьми. Он подошел к Андрею, сел рядом с ним на тот же пень. Сидели молча. Наконец заговорил Андрей:
– В голове все смешалось, спуталось, закрутилось. Ничего не пойму. Что происходит? Мы разбили фашистов, они уходят в историю, как поработители народов. Их соотечественники отвернулись от них в самую трудную минуту, отвернулись от своих, как от врагов. Наши провожали своих со слезами и надеждой на возвращение, совали в руки хлеб, молоко, наказывали: «Возвращайтесь поскорее!» А тут? По-своему мы думали поначалу, что здесь, в Германии, произойдет то же. Произошла осечка. Я нес в Германию груз ненависти, даже мщения, а как война изошла последним залпом, я как-то обмяк. Когда я взял на руки мальчика, может быть сына того фашиста, подумал – ну как можно лишить жизни это беспомощное существо, что общего у него с тем, кто так безжалостно оборвал жизнь и сына и жены. Когда я прижимал мальчика к своей груди, мне стало так тепло, и так одинок я был в ту минуту. Все это слилось в какой-то ком, который впервые, поверьте мне, впервые сдавил меня так. И все, что я мог тогда, – сильнее прижать к себе мальчика.
Старики, как и везде, старики. Дети так же одинаковы, а мать, горящую ненавистью к русским, а женщины на берегу Эльбы, рвущиеся к американцам, – ничего не пойму.
– Потерпи чуток, Андрей, мы сейчас столкнулись на Эльбе и в Бюлове с немецким населением, а среди них старики, женщины, дети. О немцах нельзя судить по этим случайным встречам, хотя и примечательным. Мы живем после войны всего лишь несколько часов, и по-настоящему немцев-то не видели.
Фашисты потерпели страшное поражение в войне, и они очень нуждались в поддержке соотечественников. А получили они эту поддержку? Кто же их поддержал? Этих изаергов? Американский подполковник Трумен поддержал. Вот как повернулось-то. Они оказались ближе друг другу, чего мы никак не ожидали.
История Германии сложна. Правители этой страны вот уже несколько веков ведут бесконечные войны, от которых страдают одинаково и народы Европы и немецкий народ. И заметим, что правители ничему не научились из прошедшей истории. Побитые в одну войну, они тут же начинают готовиться к другой, еще более страшной. И так на протяжении нескольких столетий. Были одаренные политики вроде Бисмарка, Бюлова, Клаузевица. Бисмарк на своем горьком опыте предупреждал прусских королей и германских императоров не то чтобы зачинать новые войны, но не трогать русского медведя, не искать успеха на востоке: в Польше, России не трогать русского медведя. Но пришедшие ему на смену снова начинали бряцать оружием, и, как раньше, на своих восточных границах. Военные Германии усвоили себе однажды, что их восточные соседи слабые и тут можно поживиться, не задумываясь над тем, что произошло в странах на востоке от Германии. Они, как и полстолетия назад, лелеяли мечту о легкой победе на востоке. Им даже чудилось, что стоит им только поднять антикоммунистическое знамя, как будут уже во главе невиданного доселе антикоммунистического похода, в котором им будет отведена первая роль и в котором они покончат наконец с Советским Союзом и завладеют несметными богатствами. Но они не подумали, что будут делать, когда война обернется против них.
Как могло случиться, что народ был так послушен своим правителям? Повинны ли матери, породившие таких извергов, которые шутя брали белорусского или тульского ребенка и разбивали его о стену, о дерево? Виновен ли тот старик, который знал, что русские, белорусы, украинцы – мирный и незлобивый народ, и не помешал расистским пропагандистам остановить озлобление немецкого народа против советских людей? Это было, конечно, но не это главное. Главное – в фашистском строе, взявшем верх в Германии.
Фашисты подмяли под себя всю Западную и Центральную Европу, и только после этой легкой победы они бросились на нас, объявили нам войну на уничтожение.
Немецкий народ дал миру талантливых поэтов, ученых, философов, медиков, композиторов и… душителей своего и других народов. Как это случилось? Война только-только остановила свой разрушительный бег, и победителям теперь надо крепко подумать над тем, чтобы удержать победу и не дать врагу вновь вырваться и начать готовить новую войну. Эту задачу мы сегодня должны решить вместе с немцами.
Поди, реши с такими бабами, которые даже ходить по одной земле с нами не желают. Подавай им американцев, не иначе. Или с таким стариком, который понимал, что фашисты уводят свой народ на преступление, и спрятался, как суслик, в свою нору. Кому они ближе? Только не нам. Они будут искать своего вызволения из беды и охотников помочь им. Они найдутся. Среди них первым будет подполковник Трумен, комполка 83-й пехотной дивизии. Ведь это дивизия! Она стоит на Эльбе и уже протягивает руку недобиткам гитлеровской армии. Это также надо в расчет принять.
Конечно, американцы, слов нет, союзники наши условные. До поры до времени они с нами, но… но решающей силы, которая определит судьбу Германии, мы еще не видим и не могли видеть, она, эта сила, только-только выходит из распахнутых ворот тюрем и концлагерей. Они просидели там по 12 лет и ничему не научились? Нет, думаю, за ними будет последнее слово. В тюрьмах был законопачен накрепко цвет немецкого народа. Мы еще увидим их дела и их силу могучую. Но фашисты увели за собой самую работоспособную часть населения, одели их в шинели и их руками душили народы Европы, а они метнулись не к нам, а опять-таки к Трумену, на левый берег Эльбы. Вот придут германские специалисты из концлагерей, начнут создавать новую Германию с кем? С теми стариками, с бабами? Это непостижимо.
И тут спешим с выводами. Представляется тот фашист, как машина с заданными на всю жизнь свойствами? Не надо бы так думать. Жизнь учит и этих извергов, да не все уж такие они, как порой кажется. А что делать с теми, кто раскаивается? Убивать? Предавать проклятию? Наверное, ни того, ни другого делать не следует. Надо втянуться в дела послевоенного устройства Германии и посмотреть, что из этого получится.
Начподив и разведчик смолкли, они всматривались в дали Эльбы, укутанные в марево испарины уходящего дня, каждый по-своему прикидывал: что за этой пеленой? Ведь там не только подполковник Трумен, там еще американские солдаты, которым опротивела война, в которой они не видят никакого смысла для себя, для своих семей, а окрики подполковника только раздражают их.
Но там, за дымкой, пробуждалась Германия. Куда она пойдет? Пойдет ли она по скользкому пути роковых ошибок? Или…
А Германия пробуждалась
К 9 мая уже собирались узники фашистских тюрем в Берлине, в Галле, Магдебурге, Эйслебене, Брандербурге, Лейпциге, Дрездене, они несли с собой веру в победу рабочего дела, цели этой победы, а, главное, единство действий в их осуществлениях.
В конце марта 1945 года вместе с наступлением войск союзников раскрывались ворота фашистских тюрем в Нюрнберге, Дахау. Узники потянулись к старым политическим центрам революционного движения. Они заметно и оживили, и прояснили политическую обстановку в Германии.