Страница 5 из 11
Но в XVIII в. историки продолжали использовать чисто филологический подход, переключившись на созвучие слова «казак» с названиями различных народов. Так, Г. Грабянка, один из первых украинских дворянских авторов, выводил казаков от хазар (козар, скифов), которые выделились в военное сословие в среде украинского населения[36]. П. И. Симоновский считал казаков потомками славянского народа «косогов»[37]. По его мнению косоги пришли с Кавказа, из местности, называемой римлянами Гиркания. Это название происходит от латинского слова «hirkus» – козел. Он безосновательно указывал, что казаки (косоги) известны с 1021 г. В связи с именем князя Мстислава Владимировича. После захвата Киева Литвой в 1320 г. косоги ушли в низовья Днепра вместе с частью украинской шляхты, где сформировались в воинское сословие. В. Н. Татищев же производил будущих казаков – косогов от жителей египетского города Черказ, которые переселились на Кавказ. По названию этого города казаков называли черкасами[38].
А. П. Певнев[39] же наоборот определял казаков как потомков рязанских и мещерских пограничных стражников, которые были щитом для русских поселений от татарских набегов и связаны своей организаций с княжескими дружинниками.
Еще одно мнение, связанное с монголо-татарами, принадлежит Р. Г. Скрынникову, который указывал на истоки казачества от слияния жителей татарских степных станиц с русскими переселенцами. При этом переселенцы составляли меньшинство[40].
О роли ордынских казаков (киргиз-кайсаков) в образовании казачества писал востоковед О. И. Сенковский. Он считал, что ордынские казаки соплеменники киргизов. Они образовали новое ханство после распада Золотой Орды. Остатки ордынских казаков на Дону, которые не присоединились к киргизам, могли быть первым ядром, к которому присоединялись русские беглецы. Сами же ордынские казаки растворились или исчезли от безженства, а присоединившиеся к ним русские стали именовать себя казаками[41].
Л. Н. Гумилев, в качестве общего вывода, возводил казаков, включая днепровских, к крестившимся половцам: «Наши предки дружили с половецкими ханами, женились на «красных девках половецких», принимали крещеных половцев в свою среду, а потомки последних стали запорожскими и слободскими казаками…»[42]. Хотя он и замечал в происхождении некоторых казачьих войск и другие источники образования[43]. Схожие мысли на этот счет принадлежат И. Яковенко, который уже упоминался нами. По его мнению, казачество образовалось при смешении половцев и русского населения, при доминировании половецкой части. В своих исследованиях он ссылается на антропологические и этнографические данные, которые подчеркивают черты степняков в казаках[44].
Знаменитый исследователь истории кубанского казачьего войска Ф. А. Щербина[45] рассматривал происхождение казачества как продолжение древнерусских вечевых традиций, которые наилучшим образом подходили для казачества в период своего становления. Он писал, что казачество появилось на смену вечевого уклада народной жизни русского населения. Но при этом отмечал влияние различных причин, в первую очередь экономических, которые позволили обновленному вечевому управлению укрепиться и развиваться в казачьей среде[46].
Подобные идеи выдвигались и другими исследователями. Одним из них был В. Б. Антонович. Но, после критики со стороны М. А. Максимовича, Антонович отказался от мыслей о вечевой демократии славян и примкнул к мнению самого Максимовича. Это мнение состоит в том, что в разоренных крымскими татарами южных землях в конце XV, принадлежавших тогда Литве, пограничные старосты для защиты границ стали набирать на службу лиц не шляхетского происхождения с обязанностью нести военную службу за выданную им землю[47]. Очевидно, что эта теория больше связана с возникновением реестровых казаков. В историографии вопроса о происхождении казачества часто происходит смешение запорожских и реестровых казаков, что также порождает большую путаницу. О такой ситуации в историографии вопроса о происхождении казачества есть замечания даже среди американских исследователей истории Запорожской Сечи[48].
Другой исследователь истории кубанского казачьего войска И. Я. Куценко определяет казачество как своеобразную и самобытную народную демократию, то есть возникшую самостоятельно без преемственности, а затем превратившуюся в служилое сословие[49].
Развивая начальные идеи В. Б. Антоновича, И. М.Каманин[50] утверждал, что украинское казачество имеет отличительную черту в том, что оно представляет собой исконное южнорусское земледельческое население, которое сначала находилось под властью татар, а потом под властью Литвы, но, при этом, стремилось к обособлению. Польско-турецкое давление и отсутствие сильной центральной власти привели к тому, что казачество развивалось в многострадальной борьбе[51]. Мнению И. М. Каманина противоречит уже упомянутый нами М. К. Любавский, который считал, что процесс возникновения казачества как малороссийского, так и великорусского идентичен и связан с движением на юг промышленников, ищущих заработка в степях[52]. С течением времени их стали называть бродниками, а потом и казаками. Таким образом, Любавский считал, что казацкое землевладение и казацкая автономия не были исконным фактом, а развивались с течением времени.
Среди исследователей вопроса о происхождении казачества есть мнение и об этнической самостоятельности казаков. Так, В. П. Трутом такой тезис признается оправданным[53], а П. Н. Лукичев и А. П. Скорик находят его очевидным[54]. Однако следует заметить, что исследования названных авторов в меньшей степени затрагивают запорожских казаков.
Некоторые авторы, например Л. М. Галутво[55], рассматривают казачество во всей своей полноте, как единое население с самостоятельным хозяйственно-бытовым укладом, традициями и культурой.
После рассмотрения приведенных нами мнений о происхождении казачества различных исследователей, очевидным становится тот факт, что в формировании казачества могли участвовать разнообразные народы. Этот вывод самым красноречивым образом указывает на наибольшую вероятность полиэтничного происхождения казачества. Поэтому мы согласны с Б. Е. Фроловым, который, опираясь на большое количество фактов, подчеркивает полиэтничность происхождения казачества[56]. Также мы согласны и с мнением Р. Г. Тикиджьяна, хотя он и рассматривал в большей степени историю донского казачества, о том, что, несмотря на полиэтничность формирования казачества, оно формировалось как субэтнос, то есть как часть русского народа, но со своей особой культурой и укладом жизни[57]. Четкое решение вопроса о составе этносов, влившихся в казачество, не представляется возможным. Но для нашего исследования более важна возможность выявления преемственности в системе самоуправления. Поэтому для начала мы определим народы, которые обитали на территории Запорожья в обозримой истории. Подобные изыскания уже проводились историками. Так, например, Д. И. Эварницкий приводит следующий список этих народов в хронологическом порядке[58]: киммерийцы (XII в. до н. э.); ионяне греки (VIII в. до н. э.); скифы, каллипиды (VII в. до н. э.); геты, даки (I в. до н. э.); сарматские племена: роксоланы, аланы, северы (II в. н. э.); готы (конец II в. н. э.); гунны (IV в. н. э.); славянские племена венетов, антов (середина V в. н. э.); угры и болгары (конец V в. н. э.); авары, обры (VI в. н. э.); русские славяне, главным образом поляне (IX в. н. э.); казары или хазары (конец IX в. н. э.); печенеги и между ними торки, которых еще называли узами, берендеями, черными клобуками, кара-калпаками (X в.); половцы, известные еще как куманы или саркаты (XI в. н. э.); татары (XIII в. н. э.).
36
Летопись Григория Грабянки. – К., 1854. С. 15.
37
Симоновский П. И. Краткое описание о казацком малороссийском народе и военных его делах. – М., 1847. С. 2.
38
Татищев В. Н. История российская. – М.-Л., 1964. – Т. 1. С. 324–325.
39
Певнев А. П. Кубанские казаки: пособие по истории. – Краснодар: Сполох, 1995.
40
Скрынников Р. Г. Ермак. – М.: Просвещение, 1992. С. 7.
41
Сенковский О. И. Собр. соч. О. И. Сенковского (барона Брамбеуса). – СПб., 1859. – Т. VI.
42
Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. – М., 1992. С. 324.
43
См. например: Гумилев Л. Н. Этносфера: История людей и История природы. – М.: Экопрос, 1993. – С. 366–544.
44
Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр // Родина. – М., 1995. № 10. С. 70.
45
Щербина Ф. А. История Кубанского Казачьего Войска. В 2 т. – Екатеринодар, 1910–1913.
46
Щербина Ф. А. Указ. соч. Т. 1. С. 420–421.
47
Антонович В. Б. Киев, его судьба и значение в XIV–XVI веках (1362–1569) // Киевская Старина. – К., 1882. – Кн. 1. С. 1— 48; Максимович М. А… Собрание сочинений: В 3—х т. – К., 1876. – Т. 1
48
G. Patrick March. Cossack of the Brotherhood. The Zaporog Kosh of the Dniepr River. – N. Y., 1990. p. 3.
49
Куценко И. Я. Кубанское казачество. – Краснодар, 199З. С. 24.
50
Каманин И. М. К вопросу о казачестве до Богдана Хмельницкого. – К., 1894.
51
Там же. С. 29.
52
Любавский М. К. Начальная история малорусского казачества // Журнал Министерства народного просвещения. 1895. № 7.
53
Трут В. П. К вопросу об этносоциальном облике казачества в начале века и проблемах его возрождения на современном этапе // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. – Волгоград, 1995.
54
Лукичев П. Н., Скорик А. П. Казачество: историко-психологический портрет // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. – Новочеркасск, 1995.
55
Галутво Л. М. Ф. А. Щербина о судьбах казачества // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. – Волгоград, 1995.
56
Фролов Б. Е. У источников Черноморского войска (численность, национальный и социальный состав) // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. – Волгоград, 1995.
57
Тикиджьян Р. Г. Казачество и неказачье население Дона: становление, этносоциальный состав и проблемы взаимоотношений // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. – Новочеркасск, 1995.
58
Эварницкий Д. И. Число и порядок Запорожских Сечей с топографическими очерками Запорожья // Киевская Старина. – К., 1884. – Кн. 2. С. 1.