Страница 2 из 13
Кроме того, как и в любом многослойном тексте, в книгах Кругосветова что-либо свое сумеют отыскать самые разные люди, интересующиеся совершенно отличными и зачастую беспредельно далекими друг от друга вещами. Взять хотя бы дискуссию героев романа о Морах, Варах и Хазах. Понятно, какие этносоциальные группы аллегорически препарирует автор – все до предела прозрачно. В кажущейся простоте, даже примитивности, и лобовых формулировках внезапно рождается откровение. Для нас, погрязших в многословии, иносказаниях и идиотической политкорректности, зачастую уже невозможно назвать кошку кошкой, обязательно станем громоздить смыслы и тонуть в намеках. А ведь можно, можно ведь быть предельно кратким и убийственно точным? Не так уж-то это и трудно – стоит всего лишь назвать кошку кошкой, даже наступив на нее в темной комнате. И все, этого достаточно, чтобы паззл бытия сложился, и картина мира стала логичной и внутренне непротиворечивой. Не зря Саша Кругостветов адресует свои истории детям и подросткам, которые еще не закостенели в собственном видении мира, не погрязли в традициях и условностях и способны то, что они видят, и то, о чем они говорят, связывать напрямую, причем переброшенные между понятиями и названиями мосты и тропки проложены по кратчайшим расстояниям. Не в этом ли – честности, краткости и смелости называть вещи своими именами – кроется рецепт спасения нашего многострадального мира? У Евгения Лукина есть замечательный рассказ «Словесники» о некоем сообществе людей, в котором любое произнесенное слово тут же воплощалось в реальную жизнь. Что-то мне подсказывает: если достаточно большое количество людей хором произнесет что-нибудь, мероприятие это не останется пустым сотрясением воздуха, воспоследуют и некоторые события, скорее всего, напрямую связанные с произнесенным.
Кстати, у такой вот манеры изъясняться помесью лобовых формулировок и эзоповым языком есть и еще одно приятное свойство: сколь эрудирован и умен ты ни будь, всех псевдонимов все равно не угадаешь. А это стимулирует жгучее желание докопаться до истины и точно установить, кого же из реальных или выдуманных, но известных личностей или персонажей Кругосветов нарек каким-нибудь Диж Быжем или Бадриком.
Но вернемся к тексту. Читая о реалиях Мории – будь то экономика, обычаи, понятия или перечень министерств – я не мог избавиться от ощущения, что автор смеется сквозь слезы. Почему – нетрудно догадаться. Уж слишком много параллелей с сегодняшней Россией. И почему-то смеяться сквозь слезы у нас на Родине доводится только тем, кто ее действительно любит. И, как правило, именно эти люди повлиять на судьбы страны способны только в условиях глобального социального стресса сродни событиям 1917 или 1991-го. Тем же, кто стоит у руля государства и по идее может и должен влиять, плакать почему-то не приходит в голову. Они только смеются – над нами. Зачем им плакать? Лучше купить очередную виллу, приехать туда на очередном спорткаре (или лимузине, в зависимости от темперамента), вкусить там недоступных большинству россиян яств и вволю посмеяться над упомянутым большинством. Цинизм такого подхода запределен, но к нему как-то умудрились привыкнуть и приспособиться по обе стороны водораздела. И только дети сохраняют в душах первозданную чистоту, покуда неизбежный процесс взросления не разбросает их вдоль все того же водораздела, и понятно, с какой стороны окажется подавляющее большинство. Неудивительно, что обращение к этим неокрепшим и несформировавшимся душам только и способно хоть как-то повлиять на гипотетическую способность плакать от несправедливости, а значит – хотеть эту несправедливость как-нибудь исправить, побороться с ней и, в конце концов, одолеть.
Однако верит ли сам Кругосветов в то, что несправедливость можно победить? Тем более посредством написания текстов? Не думаю. Иначе он не вложил бы в свой памфлет столько застарелой недетской горечи, даже если и сделал он это неосознанно. Вместе с тем есть твердая уверенность: сознает он и тот факт, что, даже не веря в победу с воцарившейся социальной несправедливостью, все равно следует бороться с нею. Любым законным способом, и текстами тоже. И невольно заражает этой уверенностью читателя, особенно такого увлекающегося и восприимчивого, как дети и подростки.
В целом текст Кругосветова трудно назвать легким – чтение памфлетов, особенно политических, всегда предполагало некоторое усилие над собой, помноженное на необходимость иметь хотя бы минимальную эрудицию и желание шевелить мозгами. И если удается подобными текстами заинтересовать подростковую аудиторию, значит, не все еще потеряно в нашем мире и России, в частности. Кругосветов об этом, безусловно, знает, и именно на этом зиждется вторая составляющая его посыла – я о смехе, если кто не сообразил. Умение смеяться, когда впору плакать, присуще людям одновременно сильным и оптимистичным, – а ведь именно такими, сильными и оптимистичными, мечтают вырасти все рожденные на Земле дети. Истории капитана Александра – это многократно опрокинутые, а порою и вывернутые наизнанку песочные часы, где смех то и дело оборачивается слезами, а слезы смехом, и этот инь-яневский дуализм исподволь заражает и душу, и интеллект. Разве не этого добивались, добиваются и будут добиваться писатели во все времена? Особенно в России, где писатель по определению обязан одновременно являться и мыслителем, властителем дум?
Помимо смысловой наполненности книги Кругосветова порадуют и удачными, вкусными фразами, которые приятно оценить и вне контекста, и своеобразным юмором; даже внезапные переходы от нарочито стилизованных под исторические трактаты фрагментов к полублатным байкам смотрятся достаточно органично. У меня, во всяком случае, перемены в лексике и манере изъясняться отторжения не вызвали, наоборот, они вносят известное оживление и то и дело заставляют встряхнуться. Да и сами по себе такие переходы интересны, потому что монотонность и одинаковость искусству чаще всего чужда, и любой новый штрих позволяет взглянуть на описываемую ситуацию иными глазами и под новым углом. А это в свою очередь позволяет снова и снова оценивать любой многогранный текст на каждом из присущих ему уровней.
Для взрослых нужно писать точно так же, как и для детей, только хуже. Памятуя, что в каждой шутке есть доля шутки, следует отметить: Кругосветов с самого начала позиционировал свои тексты как детские и подростковые, а значит, он осознанно расположил планку на известной высоте, которую обязался выдержать – только за это его уже стоило бы уважать. А чего достоин автор, успешно взявший заявленную высоту, – решайте сами, раз уж книга у вас в руках.
В заключение скажу и о том, что во времена победившей беллетристики появление подобных текстов является устойчивым маркером неокончательности победы общества над индивидуумом. Сколько ни лепят средства массовой информации вкупе с нынешней системой образования идеального безмозглого потребителя, а все еще находятся люди, которые пишут и читают тексты, подобные разбираемому. И что самое странное – находятся люди, которые в наш век чистогана и процента от прибыли подобные книги издают. Вот это, скажу я вам, загадка почище корабля дураков.
В хорошем смысле.
В. Васильев
Том 1
«Путешествия капитана Александра» – это сборники приключенческих рассказов для детей и подростков. Их герой, будучи юнгой, участвовал в Синопском сражении и в обороне Севастополя. Кумирами капитана Александра с детских лет были адмиралы Лазарев и Нахимов.
Капитан Александр, впоследствии известный мореплаватель второй половины XIX века, ходил на деревянных парусных судах и не изменял им даже с появлением железных кораблей и паровых машин.