Иволга

Однажды к ним пришла молодая мама с грудным малышом.

– Он кричит, не переставая, особенно по ночам. Затихает только когда устанет. Я не знаю, что делать, – пожаловалась гостья.

Анастасия Глебовна развернула пеленки, осмотрела кроху. И тут Вера увидела светящийся всеми цветами радуги ореол вокруг посетительницы – это было так красиво. Девочка невольно подошла ближе, чувствуя исходящее от гостьи тепло, доброту, радость.

– Смотри, – сказала бабушка, обращаясь к матери малыша, – на его спинке щетинка. Она колется, ребёнок не может спокойно спать. Будем выкатывать.

– Но я ничего не вижу, – удивилась женщина, разглядывая сына.

Знахарка предложила ей проверить спинку ребёнка.

– Проведи пальцем по впадинке вдоль позвоночника, тогда почувствуешь. А ещё у крохи пупочная грыжа. Накричал, поэтому у него болит живот.

– Ой, и правда, что-то колется, – вскрикнула гостья, отдёргивая руку.

Анастасия Глебовна поманила внучку и ободряюще улыбнулась:

– Вера, иди сюда, попробуешь «загрызть грыжу», ты ведь умеешь.

– Я боюсь, – стала сопротивляться девочка. Паника тотчас охватила её.

– Попробуй, у тебя всё получится,– подбадривала знахарка, настойчиво подталкивая внучку к лежащему малышу.

Так Вера впервые начала лечить.

Когда посетительница со спящим малышом ушла, она спросила бабушку:

– Почему эта тётя светилась, как радуга? Возле неё так приятно находиться рядом.

Анастасия Глебовна вздохнула и погладила Веру по мягким кудряшкам.

– Тебе повезло внучка, ты встретила солнечного человека.

Глаза Веры загорелись любопытством.

– Отчего этот свет?

Анастасия Глебовна подошла к окну, с минуту помолчала, наблюдая за внуками. Миша катал Катю на качелях, малышка смеялась и просила брата, раскачивать сильнее. Потом задумчиво произнесла:

– Я точно не знаю, но думаю, что поступки, дела определяют свет вокруг человека. Доброта, честность, умение и желание помогать людям дают красивый ореол. Злость, обиды, ненависть, преступления гасят его. Я многого не знаю. Учись, Вера, и сможешь объяснить это с научной точки зрения. Наши предки умели и знали больше. Мы их потомки подрастеряли знания. В доме есть рукописные книги прадеда, но никто не может их прочесть. Мы забыли язык, на котором они написаны. Осталось только умение лечить людей, и предупреждение: никогда не помогать людям, вокруг которых клубится туман. Этим «тёмным» не тело, а душу лечить надо. Просто убирая телесный недуг, им не помочь. Свою душу они сами должны спасать. По молодости я пробовала их врачевать, но каждый раз сама болела. А они, подлечившись, творили страшные дела. Сами гибли и других губили. Эти люди меченые, мы не должны их выручать. От них спасаться нужно.

Вера внимательно слушала, затаив дыхание. Потом, сощурив глаза, поинтересовалась:

– А отчего ты еле светишься, ведь стольких вылечила?

Анастасия Глебовна растерялась:

– Понятия не имею. Себя-то я не могу видеть, а моя бабушка мне не объяснила. Думаю, она сама этого не знала. – Знахарка устало опустилась на стул, сложив маленькие, сильные руки на коленях.

– А другого цвета люди бывают? – спросила девочка, рассматривая себя в зеркало.

– Однажды, я видела голубовато-сиреневый цвет вокруг монаха. Красный у молодого парня, но чаще не видно, никакого ореола. – Анастасия Глебовна с улыбкой наблюдала за попытками внучки разглядеть, есть ли у неё свечение?

Потерпев неудачу, и, не заметив у себя никакого ореола, раздосадованная Вера осведомилась:

– А почему не все светятся?

– Наверно, мы видим только сильные проявления чего-то, или наш дар небольшой. Как с плохим зрением, что-то видим, а не понимаем что. Даже в нашей семье этот дар не у всех. У твоей мамы его нет, у брата тоже, про Катю ещё неизвестно. Как говорила моя мама: «Без этой способности видеть – лечить не получится.

***

С того разговора прошло пятьдесят три года. Вера стала Верой Фёдоровной. Анастасии Глебовне было уже девяносто восемь лет, но она сохранила прекрасную осанку, ходила, держа спину ровно. Её прежде густые совершенно белые волосы поредели. Кожа на лице и руках стала похожа на сухой пергамент. Она так и жила в родовом доме вместе с матерью Веры – Ольгой, тоже уже старушкой. Мужчины, кроме деда Фёдора, в их семье не задерживались: мало кому понравится жена, вечно занятая с больными. Её могут поднять среди ночи и позвать на помощь. Готовит урывками, да ещё смотрит так, словно видит насквозь.

Мать Веры – Ольга никогда не выходила замуж. После рождения Миши дети мужского пола в их семье больше не рождались – только девочки. В шестнадцать лет она родила первенца Мишу от заезжего солдата. Последующих дочек тоже не баловала отцами. Вера появилась от командировочного. Катя, спустя четыре года, от студента, бывшего на практике в их колхозе. Чтобы дети не носили разные отчества, всех записали на имя деда Фёдора. Дара к лечению у Ольги не обнаружилось. Время от времени она пыталась устроить свою судьбу – уезжала в город, оставляя детей на мать. Ольга была красивой, доброй, но невезучей: в спутники жизни всегда выбирала не подходящих людей. Пока матери не исполнилось тридцать восемь лет, Вера видела её редко. Но однажды она вернулась худая, осунувшаяся, поблекшая, долго болела. Выздоровев, больше уже не покидала семью. Пытаясь наверстать упущенное время, Ольга попробовала подружиться с детьми.

Михаил пресекал все попытки матери сблизиться (ему шел двадцать второй год). Он не признавал компромиссов – не мог простить ей грехов молодости. На очередную попытку Ольги поговорить по душам, сын сказал, как отрезал: «Не было нормальной матери и не надо». Отслужив в Морфлоте три года, он уехал на шахту в Донбасс и перестал приезжать домой.

Катя приняла мать теплее, со временем простила её. Они стали часто за вечерним чаем обсуждать сельские новости. У самой Веры приезд матери не вызвал никаких чувств: бабушка всегда была ей роднее и ближе.

Окончив медицинское училище, Вера получила профессию медсестры, но в больнице не проработала и пяти лет. Анастасия Глебовна старела. Вера всё больше подменяла её, принимая больных. Она не заметила, как ей исполнилось тридцать четыре года. Её крепко спящую душу не потревожило ни одно любовное приключение. Проснулась Вера в один миг, когда увидела на пороге дома статного, молодого мужчину. Впервые не могла бесстрастно принимать посетителя. Спросила чуть дрогнувшим голосом:

– Вы ко мне? На что жалуетесь.

Молодой человек протянул руку для приветствия. На загорелом, симпатичном лице сверкнула улыбка.

– На жизнь, красавица, жалуюсь. А вообще-то сильно болит желудок. У врачей был, лекарства пил – не помогло. Говорят, вы волшебница.

Вера смутившись, пожала тёплую ладонь. Жестом пригласила его войти в дом.

– Да какая волшебница, помогаю по мере сил. – Её сердце испуганным воробьём забилось в груди.

– А я новый агроном. Меня зовут Егор. Вас – Вера. Уже наслышан. Многозначительное имя для лекаря, вам не кажется?

Вера, досадуя на себя, пожала плечами.

– Не задумывалась об этом.

Посетитель с улыбкой рассматривал её лицо: большие карие глаза, нежную кожу, родинку на щеке, упрямую складку на лбу.

«Пребывание в этой деревне начинает мне нравиться», – подумал Егор.

Она вылечила его, а со временем их отношения переросли в нечто большее.

Дальнейшее Вере вспоминалось прекрасным сном. Прогулки под луной, поцелуи, объятия, охапки полевых цветов, даримые каждый вечер, пылкие признания в любви, и печальное окончание этой истории. Ещё вечером она была счастлива, сообщая Егору о беременности. А уже через секунду ледяным душем прозвучали его слова:

– Ты что, дура, не могла предохраняться? А ещё медсестра! Решила, если забеременеешь, то я женюсь на тебе? Ошибаешься, это не входило в мои планы! В селе оставаться я не собираюсь! Думаю, для тебя не проблема избавиться от этого. – Он брезгливо показал рукой на живот.