Меч истины

Визарий был слишком силён. Это не Бог его – сам он прогнал прочь моё боевое неистовство. Как сделал уже раз тем вечером, у брода. Я не должна была глядеть ему в глаза. Но я глядела, и потому не устояла. Мой акинак скользнул вдоль его клинка и застрял, пойманный рогатой крестовиной. Потом неодолимая сила вырвала его из рук. Меч Истины обхватил меня, прижимая груди. Он держал прочно, как железный обруч. Спиной я чуяла, как гулко стучит его сердце. И было очень тепло.

Лугий медлил, отбиваясь от Мирины, кружил, выцеливал. А потом нанёс лишь один удар. И клинок вошёл точно в сердце. Мы закричали разом: я и Зарина. Мирина не вскрикнула, она умерла в единый миг.

Я ощутила – руки Визария дрожат. Золотоволосый боец отступил на шаг, потом взялся за сердце и пал. Теперь Бог Мечей должен подтвердить праведность приговора. Визария он пощадил тогда… На руках Мирины кровь, но она сделала это во благо…

Лугий пошевелился, поднялся на колено, опираясь на меч.

- Суд был справедлив! – воскликнул он.

И Визарий выпустил меня. Потом нагнулся и подал акинак рукоятью вперёд. И я снова глядела ему в глаза. Лишь пядь отделяла остриё от его груди. И он это знал…

Мы везли тело втроём. Золотоволосый вызвался провожать Хильду. Я думаю, он не хотел встречаться с амазонками. Пусть он не считал себя убийцей, но мне ведомо, что он ощущал.

Ехали молча. Зарина то плелась позади, то поддавала пятками Искорку и уносилась вперёд. Мне было трудно смотреть на Визария. Он тоже не глядел на меня. Молча сжимал повод коня, на котором домой ехала Мирина, и не пытался догнать Зарину.

Богиня покинула меня? Или дело только в этом чужаке, которого я не могу убить? И всё закончится, едва он уйдёт. Как стану жить теперь?

Зарина подъехала первая, и закричала от ужаса. Потом увидела я, и облилась исполошным потом. Ворота крепости были распахнуты. Створка колыхалась на ветру. Меч Истины оставил Мирину и обогнал нас, первым въезжая внутрь.

Там было пусто. Ни единого тела, ни кровавого пятна. И никого из тех, с кем я делила двадцать лет моей жизни. Визарий спешился и принялся что-то пристально высматривать долу. Потом выскочил за ворота. Оттуда мы услышали его радостный возглас:

- Они ушли сами. Уехали на восток ещё вчера. Следы хорошо видны на земле – их легко нагнать. Всё не так страшно!

Всё не так страшно. Это Мирина приказала им, зная, чем окончится суд Мечей.

- Надо поторопиться, - молвил он, подводя моего коня. Зарина уже сидела верхом.

Что такое долг, Великая Мать? Ошибка? Или верный страж, который не позволяет нам поступать так, как того хочет естество?

- Ступай отсюда!

Никогда не видела столько горечи в этих синих глазах. А чего он ждал?

- Ты сделал то, что сделал, чужак. Теперь уходи!

Он пытался поймать мой взгляд, потом кивнул и тронул Луну, разворачиваясь. За спиной раздался знакомый скрип тетивы.

Я успела схватить её руку, но стрела всё же сорвалась в полёт.

- Зачем?

Она тяжко дышала сквозь зубы.

- Первая кровь, Аяна! Ты забыла о Первой крови? И о возмездии.

Мне хотелось кричать, что Визарий не виноват, что Великая Мать сама сделала так. Вместо этого просто стояла и смотрела, как он обернулся, зажимая рукой распоротое плечо. Ему повезло, что я остановила Зарину!

Глупая девка подхватила коня, на котором покоилось тело, поскакала прочь. Мне нужно ехать вслед. Знают ли они, где завтра будет ночлег? Найдут ли укрытие в степи?.. Великая Мать умерла, среди них нет больше Воительниц такой мощи.

Крови на траве становилось всё больше… он договорился встретиться с Лугием у брода. Но желтоволосый опоздает, до селения готов полдня. Лунные стрелы даже вскользь оставляют широкую и опасную рану… В их котомках наверняка найдётся, чем зашить. И рубаху тоже…

На востоке есть какие-то развалины в ущелье, два дня пути. Наши доберутся туда уже к рассвету…

Луна скачет быстро, но и мой жеребец хорош…

Вы называете себя Мечами Истины! А в чём истина? Почему ради неё нужно на смерть идти? И не сметь ответить тому, кто хулит. Ваш Бог не бережёт вас самих! А если не сбережёт никто другой?.. В твоих глазах - готовность это принять. Что ты так смотришь? Почему молчишь?

Лугий

Недавно Аяна рассказала мне о Первой крови. Тяжёлая история. Понятно, что о ней не любят вспоминать.

Это было в тот самый год, когда беглые рабыни обосновались в старой римской крепости. Ближайшую подругу Мирины звали Карина. Очень красивая, очень властная. Воительница, как и сама Великая Мать. Однажды Карина повстречала в степи раненого воина и привезла его к себе. Парень полюбил амазонку, она ответила ему взаимностью.

Карина хотела уйти с любимым. Великая Мать не дала. Память о надругательстве и унижении была ещё слишком сильна, поэтому ей удалось всколыхнуть ненависть в сердцах амазонок. Воина казнили очень жестоко: связали и долго тащили за конём по степи. Карина на это смотрела. Её убивать не стали. Но Богиня Луны сама наказала ослушницу: два дня спустя её затоптал сорвавшийся табун.

Зная властолюбивую Мирину, не сомневаюсь, что табуну помогли напугаться. Аяна видела всё. Ей сравнялось тогда тринадцать. Она не жалела чужака, страх был сильнее.

- Ты называешь это любовью, которая заслуживает песен? – спросила она.

Не думаю, что сочиню об этом песню. А вот о страхе, который застит глаза… о гордости и тревоге, что мешают выдать свои чувства… Помня Первую кровь, амазонки больше всего боятся привязаться к мужчине. Они боятся мести Богини Луны. Себе? Или тому, кто посмел отогреть замёрзшее сердце?

Как часто мы стесняемся говорить о высоком, боимся быть искренними, словно наши чувства могут разозлить ревнивых Богов. Вот и я сам… нет, с девчонками объясняюсь свободно, так и не любил же по-настоящему никого! А вот с Визарием… чего бы не сказать другу, что он мне дорог? Тоже, как Аяна, боюсь мести Богини Луны?

О сильных чувствах не говорят вслух. Пока ещё минет страх и уляжется гордость. Раненое сердце придётся долго лечить. Внимание, ласка, честность. За честностью дело не станет, но в любом случае, в ближайшие годы Визарию придётся нелегко!

========== ПЕСНЯ НАДЕЖДЫ ==========

Серебрится луна над садом,

Звёзды на небе, словно крошки,

В этот вечер мечты каскадом.

Умирать - как же это пошло!

Надоело. Устал я, братцы!

Сколько можно-то мучить смертью?

Только трусы боятся драться,

Я не трус! Хоть сейчас проверьте!

Полосатая жизнь, как зебра,

И полоски ложатся кучно.

Серебрится святая верба…

Почему-то на белом – скучно.

Вот и лезем, забыв о шрамах,

О спасенье души не вспомнив,

В пламя битвы, не зная страха,

Даже если кругом лишь стоны.

Ну, а если случится лихо:

Не погибли на поле брани,

И в плену умираем тихо,

И зачем-то бередят раны, –

Всё равно не теряем веры,

Что спасенье придёт желанно.

Распахнутся темницы двери,

Но не поздно бы, лучше – рано!