Страница 42 из 152
— А почему ты не любишь, чтобы был напарник? — поинтересовалась Рейвен, когда с телами разобрались, сняв с них все ценное.
Подхватив мешок, Волчок, крякнув, забросила его себе за спину, а своему товарищу вручила снятое с тел оружие, в сумме весившее едва ли не вдвое больше. Взяв в руки трофейную твердоплазменную винтовку, она сразу почувствовала себя гораздо увереннее, знакомая тяжесть давала ощущение защищенности и возможности постоять за себя. Без нее она чувствовала себя словно раздетой.
— Не живут они долго, — пожала она плечами. — Знаешь, это как ты понимаешь, что рядом с тобой лишний человек. Ничего к нему не чувствуешь, ни тепла, ни злости. Просто еще один из толпы, случайно оказавшийся рядом. А я всегда была одиночкой, только и умею, что себя защищать, кому-то еще спину прикрыть для меня уже проблема. Может, дэтом тоже есть какие-то причины… — она даже приостановилась, задумавшись о подобных вещах, — Не знаю, в общем-то… Каждый раз, когда я беру напарника, возвращаюсь все равно одна. Ты это тоже учти… — напомнила словно между делом, ткнув в Рейвен пальцем, — не забывай поглядывать по сторонам, здесь не городские улицы, здесь пустошь. Тут случается все, чего не ждешь, а то, чего ждешь, случится наверняка…
— Ну, думаю, если бы не я, сегодня ты уже никому не смогла бы читать мораль, — усмехнулась Рейвен. — А был бы у тебя напарник, может, смог бы как-то выровнять ситуацию. Драться одной с целой группой слишком рискованно.
— Выбора не было, — буркнула Волчок. — Слушай, ты теперь наемник, тебе волосы надо покрасить. Я с белобрысым напарником на дело точно не пойду, — уверенно заявила наемница и даже толкнула ее плечом, пока спускались вниз по полуразрушенной лестнице. Несмотря на грохот стрельбы и даже пару взрывов, в здании все равно никто не объявился, хотя обычно на любые звуки стягивалось довольно много различного зверья с пустошей, отлично запомнившего, что где шумят, там жизнь, а где есть жизнь, есть и добыча. Волчок это место не нравилось, хотелось покинуть его как можно быстрее, и ее напряжение передавалось Рейвен, так что разговор быстро сошел на нет, нарушать сложившуюся тишину не хотелось. Здание встречало их нагромождениями обломков и стенами с давно осыпавшимся покрытием, оставившим только керамитную основу с арматурными решетками. Развалины оставались все теми же останками давно заброшенного города, сохранившего лишь былую тень собственного величия.
Старались идти молча, только поглядывали по сторонам, даже выбравшись из здания. Городские развалины скалились пустыми оконными проемами и разрушенными стенами, а перебираться через завалы, порой перегораживавшие улицы, приходилось поодиночке. В отличие от Волчка, Рейвен не чувствовала себя столь уверенной в пустошах, и сейчас, когда беспокойство за единственного знакомого в этих местах человека, прежде забивавшее сознание, отступило, в голову постепенно пробирались полубессознательные страхи, которым даже название сложно было придумать. Все-таки она привыкла к городским стенам, где все время кто-то живет, работает и, главное, есть свет. Даже на самых низких и дальних уровнях, глубоко в основаниях высотных городских небоскребов, было освещение, за которым тщательно следили и ремонтировали, заменяя разбитые или перегоревшие лампы, обновляя проводку и очищая от скопившейся грязи защитные корпуса. Здесь же ничего подобного не было, только маячившая спина напарницы, отвечавшей за сто восемьдесят градусов окружающего пространства впереди. На совести Рейвен были задние сто восемьдесят градусов, так что приходилось постоянно оглядываться, но за спиной снова и снова поднимались только пустые каменные и бетонные обветренные каркасы зданий, ничем не отличающиеся друг от друга.
Тортук подступил совсем незаметно, без всяких внешних стен, укреплений или даже банальной ограды. Просто в какой-то момент вместо пустых развалин стали появляться хижины, полузаброшенные и сами рассыпающиеся на куски, под ногами стало в разы больше грязи, еще свежей и неприятно чавкающей при каждом шаге, и замаячили другие люди. Нищие обитатели полузаброшенных фавелл, сами больше похожие на мутантов, с проплешинами химических и радиоактивных ожогов, в бесцветных обносках и мешковине, шарахавшиеся в стороны от двух обвешенных снаряжением девушек. У некоторых хватало смелости протянуть в просительном жесте ладонь, но Волчок проходила мимо, не обращая на них никакого внимания, утягивая за собой Рейвен.
В этот раз наемница не стала оставлять напарницу одну или заглядывать в свое убежище, а сразу направилась в сторону ближайшего рынка. Местные уличные торгаши, пытавшиеся продать то, что в другом месте и вовсе назвали бы мусором, ни за что в жизни не смогли бы выкупить даже один из стволов, сейчас висевших за спиной у Рейвен, и пытаться сторговаться здесь, значило бы просто в пустую потратить время. Волчок направилась к вытоптанной площади перед основными воротами Тортука, где шла торговля всем тем, что нельзя было провозить за городские стены. Правящие кланы смотрели на это сквозь пальцы, официально запрещая некоторые типы наркотиков, боевых веществ или перепрограммированных чипов, но за определенную плату позволяли торговцам, не желавшим терять прибыли, продавать все это прямо перед городскими стенами. Это было выгодно всем: и местным, которые могли получить, что им необходимо, и торговцам, сбывавшим с рук дорогой и ходовой товар, весьма ценившийся в пустошах.
Перед главными воротами, большую часть времени открытыми, куда проходил главный торговый тракт, скучилось несколько десятков лавочек и палаток самых разных размеров и форм, жавшихся к обочинам дороги, где даже в несезонное время было довольно многолюдно. А сейчас, в сезон урожая, когда на торговлю приезжали даже простые фермеры и караваны из дикарских стойбищ, здесь постоянно шли и шли повозки, телеги, автофургоны и тяжелые грузовики, забитые товарами и пассажирами. На подходе к городским воротам уже начиналась бойкая торговля, меновая или по расчетам, в зависимости от того, как получалось договориться.
В палатках возле ворот торговали фактически всем, начиная от рабов и заканчивая батареями для парализаторов, и в обороте были куда большие суммы, чем на улочках всего лишь в нескольких кварталах отсюда. Слышно было, как громко кричали зазывалы у входов в палатки или, не щадя голоса, торговались покупатели и продавцы за вызвавшую споры цену. Можно было даже увидеть бойцов Горци, главного клана Тортука, в своем практически униформенном камуфляже темно синих цветов и со скорострельными игольными автоматами в руках. Их заряжали небольшими иголками с нервно-паралитическим ядом, убивающим человека за секунды, и достаточно было малейшей царапины, чтобы получить смертельную дозу. Большим минусом таких автоматов было то, что заряды не могли пробить даже простые металлические кирасы, иголки просто отскакивали от них, не причиняя никакого вреда. Хотя сейчас Рейвен больше всего впечатляло количество мутантов и гибридов в толпе, и если в трущобах такое казалось совершенно нормальным, то понимание того, что и весь Тортук представлял собой подобное смешение, было уже неприятным.
— Противогаз не снимай, — сразу предупредила Волчок, когда они углубились в узкие вытоптанные улочки между палатками. — Тут воздух чище, чем в остальных кварталах. Вытяжка из городских ворот отличная, так что многие без защиты ходят, но здесь могут быть и люди Горлодера.
Рейвен в ответ только молча кивнула, но по сторонам стала чаще посматривать в глупой попытке первой увидеть работорговцев. На самом деле, ни одного из них, кроме самого главаря, в лицо она не помнила, а каких-то отличительных знаков у них никогда не было, но в душе, оказывается, успел засесть страх перед тем чувством собственной беспомощности и обреченности, которое успела испытать, оказавшись в рабских загонах. Пусть ее там и не успели сломать, на оставшийся на душе рубец после этого вряд ли когда-нибудь затянется.
На рынке между тесно сбившимися палатками в обе стороны двигалась толпа людей, зевак, покупателей и мелких воришек, рассчитывающих поживиться в чужих карманах. В подобной тесноте приходилось двигаться медленно и аккуратно. Хоть вооруженным девушкам и уступали дорогу, но с таким количеством оружия они привлекали к себе лишнее внимание.