Страница 143 из 152
— Сержант, только не говорите, что эти ребята из групп зачистки кого-то пропустили? — Насмешливый голос сослуживца только добавил веселья отряду бойцов, скучавших от безделья на этом пожарище. Кто-то даже добавил: — Вытаскивайте ее!
Ничего не понимающую заплаканную девочку, даже не пытавшуюся сопротивляться, выкинули на улицу, схватив за длинные растрепанные волосы. Парализованная ужасом и отчаянием, она попыталась встать, но под всеобщий хохот пинком сапога под ребра ее снова повалили. От удара она перевернулась на спину, хватая ртом воздух и пытаясь дышать отбитыми легкими.
— Нелюди вонючие! — добавил сержант, подходя к ней ближе и наклоняясь над девчонкой. — Какого демона вы вообще здесь расселились? Думали, что о вас никто не узнает? — он пытался найти в ее глазах хотя бы искорку понимания, но ребенок от страха и боли вряд ли бы что-то смог уяснить, даже если бы знал их язык. Это раздражало, он хотел, чтобы ребенок умолял о пощаде, но вместо этого видел лишь зареванное чумазое личико и расширившиеся от ужаса глаза. Поэтому, разозлившись, наотмашь ударил ее тыльной стороной ладони. — Давайте кончать с ней, толку все равно никакого. Рядовой, дай мне свою винтовку, пристрелю эту тварь!
Вот так все и должно закончится? В унижении, боли и позоре, под смех солдат в тяжелой броне, чьи слова она даже понять не могла? Детский страх смешивался с желанием жить, с отчаянием и скорбью по всему тому, что потеряла из-за них. И в разбитой груди, словно горевшей от огня после удара, рождалось другое неведомое раньше чувство. Ненависть к этим людям, истреблявшим ее род без всякой причины, просто потому, что они считали себя лучше и сильнее остальных.
— За что?! За что вы нас так ненавидите?! Почему нас убиваете?! Мы же ничего не сделали! Уходите! Оставьте нас! — она закричала прямо в ничего не выражающую металлическую маску шлема склонившегося над ней солдата, что-то до этого говорившего. Вся детская наивность, боль и отчаяние выплеснулись в этом последнем порыве, рвущем горло крике, срывавшемся в кашель и перхание кровью, но ответом стал все тот же злорадный смех. Вместо ответа этот человек просто взял в руку протянутую винтовку и сильно ударил девочку прикладом в лицо.
В эту секунду мир остановился, замерли даже частицы пепла, проносившиеся мимо, поднятые горячими потоками воздуха от пылающих домов. Остановились и люди — этот страшный человек, снова поднявший свое оружие для замаха, замер как статуя. Испуганной и ослепленной болью девочке потребовалось некоторое время, чтобы понять, что все вокруг действительно замерло. И она сама словно окаменела, не в силах даже перевести взгляд, чтобы посмотреть по сторонам. А позже девочка услышала тихий вкрадчивый голос, мгновенно завладевший мыслями и не позволявший думать ни о чем, кроме слов, звучащих в голове.
«Теперь у тебя никого нет. Все они мертвы, ты осталась последней из своего рода, без надежды и без будущего. Почему бы тебе просто так не умереть прямо сейчас?»
— Я не хочу! Я не хочу, чтобы все умерли! Я не хочу умирать! — попыталась она ответить вслух, но губы больше не подчинялись ей, только яркая мысль стрельнула в сознании, послужив немым ответом на заданный вопрос. Девочка почувствовала, что этот ответ понравился голосу, сразу ставшим теплее и даже словно добрее. Следующее его касание души малышки было гораздо мягче, словно материнская рука, пытавшаяся успокоить своего ребенка.
«Умирать не придется. Ты можешь спастись. Ты можешь измениться. Ты можешь… отомстить…» Последняя фраза всколыхнула чистую детскую душу, прозвучавшая слишком чуждо, но именно этого она в действительно и хотела. Отомстить всем этим людям за то, что они сделали, за всех убитых родных и друзей, за весь тот ужас, что принесли с собой в ее дом, превратив его в развалины. Боль, страх и гнев необходимо было выплеснуть, пока они ре разорвали душу в клочья, но просто кричать и плакать сил уже не осталось. А самому голосу не требовался ответ, он смог все увидеть в ее душе, надо было только открыться и позволить ему забрать ее тело. Подарить шанс на спасение, о котором она уже и не мечтала. Вместо этого ужасного мира, вместо мертвых родителей и горящих домов на ее глаза опустилась теплая и бархатная темнота, даровавшая отдых, тишину и долгий сон без сновидений.
Для всех остальных всего этого разговор не существовал, кавалерийский сержант после того, как ударил девочку прикладом, перехватил винтовку так, чтобы рукоятка оружия легла в кисть, направив ствол оружия своей жертве в голову.
— Спорим, прострелю ей череп так, что пуля выйдет точно из затылка? — усмехнулся он, нажимая на спусковую кнопку. Оружие сухо рявкнуло, выплевывая остроконечную пулю, но вместо того, чтобы пробить череп остроухой девчонки, та остановилась всего лишь в нескольких сантиметрах от ее лба. Продолжая медленно вращаться, пуля висела в воздухе, словно пойманная неизвестной силой, и шокированные солдаты даже не находили слов, глядя на это, противоречащее всем законам реального мира, которым привыкли доверять.
— Примитивные формы жизни, — девочка бросила прямой взгляд на сержанта, потерявшего дар речи, поскольку в глазах, которые на него смотрели, не было вообще ничего человеческого. В них светился разум, гораздо более древний и могущественный, чем все, что мог себе представить. И этот разум сейчас обещал ему лишь мучительную смерть, — ничего не меняется, все повторяется снова и снова…
В конце фразы пуля развернулась и, словно выпущенная из захвата, в один миг с тихим визгом насквозь пробила шлем солдата, минуту назад протянувшего сержанту оружие. Труп еще не коснулся земли, когда соседнего бойца отряда неизвестная сила отбросила к стене горевшего дома с такой скоростью, что он с легкостью пробил в ней дыру и угодил прямо в бушующее пламя. Провалившись в огонь, он жутко закричал, сгорая заживо, но выбраться обратно уже не смог.
Сержант попытался выстрелить снова, но вместо того, чтобы нажать на спусковую кнопку еще раз, его рука с треском взорвалась. Броня, кожа и мышцы разлетелись в мелкие брызги, оставив только белые кости, связанные суставами и остатками сухожилий. Страшная боль, пронзившая его в этот момент, заставила с криком повалиться на колени и удерживала на месте, пока неизвестная сила нещадно уничтожала его подчиненных. Он слышал только крики солдат; кто-то даже пытался бежать, но невидимая сила настигала их, разрывая на куски, выворачивая заживо наизнанку или просто сминая в лепешку.
Этот ребенок или, точнее, то существо, которое сейчас притворялось ребенком, не знало пощады. Все солдаты Гестальта, находившиеся в поселке, были уничтожены меньше, чем за минуту, о них теперь напоминали лишь размазанные пятна крови и изуродованные куски мяса, раскиданные по опустошенным улицам. Сержант, еще недавно забавлявшийся с беззащитным ребенком, уверенный в собственном превосходстве, остался последним выжившим из всей карательной экспедиции, и, крича от страха, не в силах даже взглянуть в лицо своему неожиданному противнику, теперь пытался отползти от ребенка, спокойно идущего за ним следом. Крик превратился в хрип, когда невидимая сильная рука схватила его за горло и подняла в воздух.
— Пожалуйста… пощади, — прохрипел он, глядя в спокойное и равнодушное лицо девочки и ярко сияющие чуждым разумом глаза, — я не хотел…
— Столь же трусливы и бессмысленны, — последнее, что он услышал, были сорвавшиеся с уст ребенка слова, а в следующий миг его уже разрывало изнутри на мелкие брызги, отпечатавшиеся на стенах ближайших домов.
***
Уже потерявшие надежду последние выжившие жители этого поселка, согнанные на единственную базарную площадь, бывшей центром общественной жизни, внезапно снова ее обрели. Солдаты, которые собирались отобрать самых подходящих для продажи в рабство, а остальных тут же и перебить, совершенно неожиданно и без какой-либо понятной причины были убиты неизвестной силой, падая один из другим, хрипя и истекая кровью изо рта, глаз и ушей.
— Смотрите! — один из мужчин первым разглядел среди отблесков пожаров девочку в изорванной залитой кровью одежде. Она брела по улице, пошатываясь на каждом шаге. Ее почти сразу же узнали — дочь мельника, единственный ребенок в семействе, каким-то чудом выживший там, где прошли отряды вражеских солдат.