Страница 5 из 17
– во-вторых, в официально закрепленном в Конституции праве выхода из СССР любой национальной союзной республики.
Сталин, как известно, поначалу так не считал и предложил совсем другую модель национальных взаимоотношений в создаваемом под неусыпным ленинским контролем СССР: Россия должна была остаться и дальше в виде РСФСР, а в ее состав на положении автономий должны были входить все другие национально организованные образования.
При образовании СССР путем колоссальной силы ленинского натиска идея Сталина была не просто отклонена, но разрушена и уничтожена, а Советский Союз был образован таким, каким его навязал Ленин. И это несмотря на то, что даже верные последователи Ленина признавали, что союзные республики в составе СССР конституируются из народов и наций, которые никогда в своей истории своей государственности не имели[15].
В 1920-х годах Сталин был вынужден принять все продиктованные ему Лениным условия (и в отношении умаления политической роли русского народа в том числе) и при этом еще и талдычить вплоть до 1930 года, что «решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первоочередной задачей нашей партии», так как «великорусский шовинизм отражает стремление отживающих классов господствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии» (политический отчет ЦК ВКП(б) X съезду партии)[16].
В исторической науке главным идеологом в эти годы оставался близко стоявший к Бухарину академик Покровский, который активно позиционировал себя как верный и близкий соратник вождя в идеологии и которого благословлял на эту роль сам Ленин. Стоило Покровскому в 1920 году опубликовать книгу «Русская история в самом сжатом очерке», как Ленин тут же ее прочитал и 5 декабря 1920 направил академику краткое письмо:
«Тов. М. Н. Покровскому.
Тов. М. Н.! Очень поздравляю вас с успехом: чрезвычайно понравилась мне Ваша новая книга «Рус[cкая] И[стория] в сам[ом] сж[атом] оч[ерке]». Оригинальное строение и изложение. Читается с громадным интересом. Надо будет, по-моему, перевести на европейские] языки.
Позволяю себе одно маленькое замечание. Чтобы она была учебником (а она должна им стать), надо дополнить ее хронологическим] указателем. Поясню свою мысль примерно так: 1) столбец хронологии; 2) столбец оценки буржуазной (кратко); 3) столбец оценки Вашей, марксистской; с указан[ием] страниц Вашей книги.
Учащиеся должны знать и Вашу книгу и указатель, чтобы не было верхоглядства, чтобы знали факты, чтобы учились сравнивать старую науку и новую. Ваше мнение об этом дополнении?»
Жесткие подходы М. Покровского к российской истории Сталина, похоже, настораживали, но, зная об активной поддержке основателя послеоктябрьской русской исторической школы со стороны Ленина, он до самой смерти ученого четко и недвусмысленно поддерживал его позиции, например тезис о том, что в СССР строится не национальное государство, а государство мирового пролетариата. Так, когда немецкий писатель Эмиль Людвиг 13 декабря 1931 года спросил Сталина, допускает ли он параллель между собой и Петром Великим, то генсек не задумываясь пояснил: нет, с Петром он себя не отождествляет, прежде всего, потому, что Петр Великий создавал и укреплял национальное государство помещиков и торговцев, а он, Сталин, ставит себе в задачу «не укрепление какого-либо «национального» государства, а укрепление государства социалистического, и значит – интернационального, причем всякое укрепление этого государства содействует укреплению всего международного рабочего класса»[17].
В этот период генсек еще не решался публично возражать академику по вопросу исторической роли русского народа. Михаил Николаевич же четко исходил из того, что не нес в себе русский народ никакой объединительной роли по отношению к другим народам, а был, как и указывал Ленин, «русским держимордой», угнетавшим все другие присоединенные к Русскому государству народы. Так, когда председатель ЦИК Грузинской ССР Филипп Махарадзе (1868–1941), известный по конфликту со Сталиным в 1922 году в вопросе по поводу федеративного устройства СССР, в 1931 году имел неосторожность высказаться о положительном историческом взаимоотношении Грузии и России, это так возбудило Покровского, что он на Всесоюзной конференции историков-марксистов тут же взял слово и произнес: «Великорусский шовинизм есть опасность много большая, чем это могут себе представить некоторые представители нацменьшинств. Еще раз повторяю, я считаю, что т. Махарадзе относится к нам, русским, слишком снисходительно. В прошлом мы, русские, – а я великоросс самый чистокровный, какой только может быть, – в прошлом мы, русские, величайшие грабители, каких только можно себе представить»[18].
Более того, в основание созданной им схемы исторической науки послеоктябрьского периода Покровский заложил тезис о том, что вся русская дореволюционная историческая наука, базирующаяся на трудах Чичерина, Соловьева или Ключевского, – это наука помещичье-буржуазная, а значит – контрреволюционная. Прежде всего она таковой является потому, что в свою основу кладет историю русской нации и русского национального государства, а этого последнего, по Покровскому, просто не существовало. До самого своего ухода из жизни в 1932 году ученый боролся за то, чтобы прежнюю историю России заменить на новую – историю народов СССР. Характерный в этом плане пример: в августе 1928 года, когда Покровский задумал созвать Всесоюзную конференцию историков-марксистов, то включил в структуру конференции секцию «История России». Но через три месяца спохватился и переназвал секцию – «История народов СССР», объяснив это в следующих словах: «От одной из устаревших рубрик нас избавил коммунистический стыд. Мы поняли – чуть-чуть поздно, – что термин «русская история» есть контрреволюционный термин, одного издания с трехцветным флагом и «единой неделимой»[19].
Изучавший эту тему профессор РГГУ А.Л. Юрганов справедливо замечает на этот счет: Покровский табуировал целую область знания об этапах развития нации, особенно русской.
А вот Сталина в этом плане мучил не «коммунистический стыд», а нечто иное: его все больше беспокоило, что строительство Советского Союза, основанное на ленинском принципе размывания государствообразующей роли русского народа, сопровождала оголтелая политическая кампания в прессе союзных республик с призывами покончить с великорусским великодержавным шовинизмом и раздававшиеся там требования каленым железом выжечь колонизаторское наследие русского царизма, все еще живуче присутствующее в поведении русских коммунистов.
К 1932 году это обстоятельство стало приводить к тому, что стала расползаться по национальным швам вся политическая организация советского общества. Жестко контролируемый из Москвы коммунистический партийный аппарат своей политической и идеологической деятельностью, конечно, достаточно жестко скреплял обручи советского политического организма по всей стране, но достаточной социальной прочности он все же не обеспечивал, то тут, то там постоянно возникали очаги политического недовольства политикой партии. Генсека это сильно беспокоило. Ленина в политической жизни уже десяток лет не было, и это можно было пережить. Но под вопрос вставало существование самого ленинского творения – Советского Союза. Спасать надо было государство и руководившую в этом государстве абсолютно всем «партию меченосцев», как называл ее Сталин.
Генсек в этот период (как, впрочем, и позже) сильно опасался военного столкновения с Западом, и у него не было уверенности в том, что если война случится, то СССР ее непременно выиграет. Это Бухарин мог убеждать себя и страну в том, что если Запад развяжет войну против России, то в ходе ее империализм окончательно погибнет. «СССР, – писал Николай Иванович в редактируемой им газете «Известия» 6 июля 1934 года, – не боится войны. Не боится постольку и в том смысле, что считает свою победу обеспеченной… Великие завоевания социалистической страны, сплоченность народных масс, единство партии, качества великолепного руководства сыграют свою решающую роль». «Советский патриотизм есть доблесть всего международного пролетариата, который хочет победить и который победит наверняка». И потому если дело дойдет до войны, то, писал Бухарин, кончится эта война тем, что «засияет красная звезда по всей земле».
15
Не стану здесь раскрывать этот сюжет подробно, потому что книга написана совсем на другую тему, но и не обозначить его невозможно, так как он крепко связан с названием монографии.
16
Сразу после окончания работы партийного съезда печать союзных республик широко и активно подхватила этот мотив. Так, например, газета «Правда Востока» в номере от 6 августа 1930 г., акцентируя внимание на том, что «борьба с великодержавным шовинизмом – наша основная задача», призывала «каленым железом выжечь колонизаторскую язву», гнездящуюся в толще русских коммунистов.
17
Сталин И.В. Соч. М.: Госполитиздат. Т. 13. С. 105.
18
См.: Юрганов А.Л. Указ. соч. С. 89.
19
Отечественная история. 1994. № 3. С. 148. Цит. по: Юрганов А.Л. Указ. соч. С. 90.