Страница 8 из 28
— Верно, это для нас единственная возможность избежать неприятностей, — согласились остальные.
— Тогда поехали. Мы не должны терять ни минуты. Девушка может вернуться и увидеть, что с ним стало, или сам старый Рук может пожаловать, или кто-то еще пройдёт по тропинке. Поехали!
— Стойте! — воскликнул Рэндалл. — Нужно кое-что сделать, пока какая-нибудь случайность нас не разъединила.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы все сейчас замешаны в этом грязном деле — мы все в одной лодке! Не имеет значения, кто из нас задумал все это и кто набросил веревку. Все согласны с этим, не так ли?
— Да, все согласны. Я подтверждаю.
— И я.
— И я.
Все шестеро дали согласие, и это говорило о том, что все они действительно хотели бы выпутаться из сложного положения и не намерены искать правых и виноватых.
— Хорошо, — продолжил Рэндалл, — тогда мы должны быть честными друг перед другом. Мы должны поклясться в этом, и именно сейчас, перед тем, как двигаться дальше. Я предлагаю, чтобы все мы принесли клятву.
— Мы сделаем это. Ты, Рэндалл, произноси слова клятвы, и мы будем повторять их за тобой.
— Разверните тогда лошадей так, чтобы мы оказались лицом друг к другу.
Лошади были поставлены в круг, голова к голове, так, что их удила почти соприкасались.
Рэндалл произнёс клятву, и остальные повторили за ним:
— Мы клянемся, все и каждый из нас, хранить секрет смерти метиса-индейца, которого зовут Чак, не раскрывая его ни словом и ни действием, клянемся никогда не разглашать обстоятельства, приведшие к его смерти, в суде перед лицом закона; наконец, клянемся друг перед другом свято соблюдать эту клятву вплоть до нашей смерти. Клянемся, да поможет нам Б-г!
— А теперь, — сказал Брэндон, как только шесть молодых негодяев скрепили рукопожатием этот отвратительный договор, — нам следует пойти туда и как можно скорее спрятать тело индейца. Я знаю здесь поблизости пруд, достаточно глубокий для того, чтобы можно было утопить труп. Если его обнаружат там, это будет лучше, чем если бы он висел на дереве.
Никто не отреагировал на последние слова Брэндона, слова, которые могли бы несколько успокоить подавленных свершившимся юношей, и все отправились к лагерю в полной тишине.
Не нашлось ни одного из них, кто не трепетал бы от страха, возвращаясь на поляну, где еще недавно они проявляли такую буйную радость, издеваясь над несчастным индейцем.
Однако грязное дело было сделано, и обстоятельства требовали от них вернуться, чтобы скрыть следы преступления.
Глава IX. ДОГОВОР ПО ПРИНУЖДЕНИЮ
Одолеваемые мрачными мыслями о совершенном преступлении, шестеро охотников поехали обратно на поляну. Они старались избегать дороги, чтобы кого-нибудь случайно не встретить, и пробирались через чащу леса. Они продвигались медленно и осторожно, стараясь создавать как можно меньше шума и придерживая своих собак.
Некоторые, наименее храбрые, испытывали страх перед картиной, которая могла им открыться на поляне, и они рады были бы избежать возвращения туда. Даже привыкший громко говорить Слаугтер с радостью бы отказался от только что принятого решения, однако он понимал, что это было достаточно опасно.
Подъехав к поляне, все еще скрытой от их взоров зарослями тростника, они снова остановились и принялись держать совет, разговаривая шепотом.
— Не стоит появляться там всем сразу, — сказал сын хозяина таверны. — Пусть пойдут один или двое, чтобы посмотреть, что там творится.
— Да, так будет лучше, — согласился Спенсер.
— Тогда кто из нас пойдет?
Вся компания устремила свои взоры на Бака и Брэндона. Эта парочка заварила всю эту кашу, и теперь они не смели отказаться, чтобы не выглядеть трусами.
Они стали добровольцами по обязанности, однако при всем желании не могли скрыть своё неудовольствие. Их лица выражали всё что угодно, только не готовность отправиться на разведку.
— Давайте оставим наших лошадей. Лучше пойти пешком. Если там кто-то окажется, будет легче вернуться незамеченными.
Это предложил сын плантатора, и Бак согласился с ним.
Они спешились, передали поводья двоим из оставшихся и затем, подобно двум пумам, бесшумно подкрадывающимся к ничего не подозревающему молодому оленю, стали пробираться сквозь заросли к поляне.
Вскоре поляна открылась перед ними, и они могли хорошо ее рассмотреть. Там была туша медведя, черная от покрывших ее стервятников; медвежья шкура по-прежнему свисала с дерева. Однако то, что должно было вызвать их ужас, — тело, которому полагалось висеть на другом дереве, — отсутствовало! Они искали его взглядом и не находили. Тело не висело на ветке и не лежало под деревом. Живой или мертвый, индеец исчез!
Это исчезновение никоим образом не могло их успокоить; тем более, что, осматривая ветку, они заметили кусок веревки, все еще свисавший с дерева; той самой веревки, с помощью которой они поймали индейца в ловушку. При этом даже издали было видно, что веревка была перерезана ножом, а не оборвалась, как им хотелось бы надеяться, под тяжестью груза.
Кто мог перерезать веревку? Индеец? Это невозможно. У него ведь не было ничего, что могло его спасти. Они были бы счастливы, если бы у него случайно оказался нож, которым он, высвободив руку, перерезал веревку.
Кругами, в полной тишине, они приближались к прогалине, стараясь оставаться незамеченными. Стервятники почувствовали их приближение; эти мрачные птицы довольно неохотно покинули место своего пиршества и поднялись в воздух. Что-то в поведении крадущихся людей насторожило их, как будто они знали, что эти люди совершили преступление.
— Да, веревка перерезана, это ясно, — сказал Бак, когда они наконец оказались под деревом. — Срез ровный, сделан ножом. Чья, черт возьми, это работа?
— Ума не приложу, — ответил молодой плантатор. — Похоже на то, что это сделал старик Джерри Рук, хотя мог быть и случайный прохожий.
— Кто бы это ни был, я надеюсь, что помощь подоспела вовремя. Если же нет…
— Если нет, так на то мы и здесь. Конечно, я счел бы за благо увидеть его висящим. Тогда у нас был бы шанс спрятать тело в надежном месте. Но теперь это невозможно. Тому, кто нашел его, будет известно все. Лина Рук знает, что мы были здесь, и она не будет молчать, я полагаю. Если бы только это был сам Рук, старый негодяй, у нас был бы шанс. Он неравнодушен к деньгам, и я готов — так же, как и мы все, — заплатить ему за молчание.
— Отлично, значит, вы готовы к этому, мистер Альфред Брэндон. Это как раз то, чего хочет Рук, «старый негодяй», а деньги — как раз то, что он желает получить. Теперь назовите вашу цену, мистер Альфред Брэндон.
Если бы в этот момент мертвое тело упало с ветки, это напугало бы обоих преступников меньше, чем живой Джерри Рук, неожиданно появившийся перед ними из зарослей тростника.
— Это вы, Джерри Рук? — воскликнули оба, задрожав от страха. — Вы здесь?
— Я, собственной персоной, джентльмены, и как раз вовремя, ведь вы хотели меня видеть, не так ли? А теперь назовите вашу цену, или, может быть, мне это сделать? Ну-ну, не стройте из себя невинных младенцев, вы отлично понимаете, о чем я говорю. Вам обоим достаточно хорошо известно, какое преступление вы совершили. Вы повесили на этом дереве Пьера Робидо, который жил у меня в хижине.
— Мы не совершали этого преступления.
— Нет, вы это сделали. Вы «повесили его за шею, пока он не будет мертв», как выражаются судьи. Я оказался здесь случайно и спустил его на землю, но было уже слишком поздно.
— Это правда, Рук? Вы говорите правду? Вы нашли его мертвым?
— Мертвым, как оленя, в которого попала пуля из винтовки Джерри Рука. Если не верите, вы можете пойти ко мне и увидеть его безжизненное тело.
— Нет-нет; но мы не совершали этого. У нас не было намерения его повесить. Клянемся небесами…
— Не надо клятв, молодые люди. Меня не интересуют ваши намерения; что сделано, то сделано. Я знаю, как все было. Вы повесили его ради забавы — пустяшной забавы, — а затем убежали и забыли про него. Ваша забава стала причиной его смерти.