Охотники за скальпами

— Это правда, — отозвался один мексиканец, — по крайней мере, три дня нужно для этого, и то, если солнце будет сиять непрерывно; а иначе это может отнять и четыре, и пять дней.

Разговор этот шел между тремя охотниками шепотом, но довольно явственно, так что его могли слышать все.

Об этом еще до сих пор никто не подумал. А между тем, если индейцы действительно останутся на столько времени, чтобы успеть провялить мясо, то охотникам угрожает величайшая опасность — изнемочь от жажды и быть замеченными в своей засаде.

Перспектива ужасная. Надо было быть готовым и к смерти, и к страшным мучениям жажды.

Голода можно было и не бояться, так как лошадей у них было много и ножей за поясами довольно. В крайнем случае конина могла бы их прокормить даже в течение нескольких недель. Но хватит ли плодов кактуса для утоления жажды людей и животных в течение трех, четырех дней?

Тем временем совсем рассвело; индейцы вскочили, и большая часть их тотчас выдернула колья, к которым были привязаны лошади, чтобы повести их на водопой. Затем они принялись седлать лошадей, вскочили в седла, схватили оружие и приготовились умчаться на бодрых конях.

Раздалась команда предводителя, и дикари бросились галопом, описывая круг в восточном и западном направлениях. По истечении приблизительно двух часов они загнали буйволов и, действуя только луком и копьями среди метавшегося в испуге стада, овладели достаточной добычей.

Тогда они медленным шагом вернулись в лагерь небольшими разрозненными отрядами, причем нагрузили каждый свою лошадь добытым мясом; приехав, они сбросили наземь свою кладь и предоставили дальнейшую работу оставшимся и отдохнувшим товарищам, сами же занялись жаркой для себя больших кусков великолепного мяса.

В лагере поднялись веселая суета, оживленный шум и говор.

Довольно многочисленная часть индейского отряда, не участвовавшая в охоте, также не оставалась тем временем праздной. К ужасу охотников, следивших за всеми приготовлениями, насчет их намерений не оставалось никаких сомнений: индейцы рубили молодые деревья, обтесывали их и врывали в землю, протягивая между кольями веревки для развешивания мяса. Ко времени возвращения товарищей у них уже все было готово.

Когда была принесена добыча, они тотчас же живо принялись за дело, разрезали мясо на длинные, узкие полосы и развесили их по протянутым веревкам, где они должны были сушиться на солнце.

Можно представить себе чувство, с которым смотрели на это белые охотники. Враг пользовался обильной, даже роскошной пищей, тогда как у них и видов не было на достаточную пищу, разве только если пожертвовать своими верховыми лошадьми, совершенно необходимыми в пустыне. Положение было нестерпимое. Но такие люди, как те, что составляли отряд Сегэна, отчаянию не предаются, пока еще существует хоть тень надежды.

— Пойдем, друзья, — сказал оживленным тоном Гарей, — отыщем себе орешков и успокоим наши желудки.

Большинство последовало за ним и отправилось разыскивать орехи; но, к ужасу своему, им пришлось убедиться, что драгоценных плодов было очень немного; и на земле, и на деревьях их невозможно было собрать столько, чтобы их хватило на двухдневное пропитание.

— Ничего не поделаешь, — воскликнул один, — нам придется приняться за своих коней!

— Может быть, и придется, — хмуро ответил ему другой, — но для этого еще время впереди. Пока-то еще каждый из нас может затянуть потуже свой пояс.

Воду поделили, налив каждому по маленькому кубку. В посуде еще оставалось немного воды, но бедные лошади томились жаждой.

— Позаботимся о лошадях, — сказал Сегэн, вытащив свой нож и начав срезать один из плодов кактуса. Все остальные тотчас последовали его примеру.

Когда плоды были очищены от кожуры и колючек и взрезаны, из них потекла прохладная клейкая жидкость, и истомленные животные стали жадно перемалывать зубами протянутый им сочный корм. Он был для них одновременно и пищей, и питьем.

В таких занятиях и заботах прошел первый, за ним второй и третий день. К вечеру второго дня мясо, заготовлявшееся индейцами, уже сильно потемнело и покоробилось, а теперь, после полудня третьего дня, оно уже было почти черно и, следовательно, благодаря палящему солнцу, было совсем готово для укладки.

Отправятся ли наконец индейцы?

Затуманенными глазами наблюдали изголодавшиеся охотники — они все еще не могли решиться заколоть какую-нибудь лошадь — за каждым движением своего врага. Если индейцы останутся в лагере еще и на эту ночь, судьба одной из лошадей должна будет решиться: голод слишком ужасно терзал внутренности, и дальше не было сил терпеть…

Но нет! Спустя немного времени они увидели отрадный признак. Индейцы уселись вокруг костров и занялись возобновлением рисунков на теле и лице. Охотники знали, что это значит. Прошел еще час, в лагере началось необычайное движение; было ясно, что последовал приказ собираться в путь.

— Чудо, чудо! Смотрите, смотрите! — взволнованно и радостно зашептали охотники друг другу, едва заметили сборы. — Снимаются! Слава Богу! Уходят!

Они не ошиблись. Им было видно, как индейцы снимали с веревок мясо и увязывали его. Затем каждый побежал к своей лошади, выдернул кол, привел коня, потом набрал воды, оседлал и повесил над седлом тюк с мясом. Потом собрали оружие и вскочили в седла.

Еще минута — все стали в известном порядке и потянулись длинным рядом на юг.

Прежде тронулся большой отряд, потом, тем же путем, за ним последовал меньший… Но нет! Что это? Он сворачивает?.. Навахо вдруг подались влево и направились на восток, через прерию — прямо на «Коровье око».

XVII. Дакома, вождь навахо

Первым побуждением охотников, почувствовавших себя наконец свободными, было побежать вниз к ручью и утолить жажду, а затем и голод. Они собирались наброситься на полуобглоданные кости буйволового мяса, валявшиеся во множестве по степи. Но более опытные из них удержали остальных от такой неосторожности.

— Подождите, пока они совсем уйдут, — сказал старый Рубэ, — через несколько минут они скроются из наших глаз.

Как ни велико было всеобщее нетерпение, охотники последовали этому совету. Чтобы время прошло незаметно, они спустились в чащу и там занялись приготовлениями к отъезду: сняли с лошадей одеяла, в которых они чуть не ослепли и не задохнулись, и оседлали их.

Бедные животные как будто понимали, что их освобождение близко. Пока некоторые были заняты лошадьми, стража оставалась на вершине холма для наблюдения за обоими отрядами и для оповещения своих товарищей, когда головы индейцев скроются за горизонтом степи.

— Хотелось бы мне знать, зачем навахо отправились по пути на «Коровье око»? — заметил несколько озабоченно Сегэн. — Хорошо, что наши товарищи не остались там.

— Да, они могут благодарить Пресвятую Деву еще и за то, что не были с нами, — отозвался Санчес. — Посмотрите, до чего я исхудал, черт возьми! Совсем скелетом стал!

В эту минуту стража подала сверху условный сигнал, и в одно мгновение все опрометью бросились к ручью, с такой стремительностью, которая лучше всего свидетельствовала о том, какие ужасные, мучительные лишения испытали бедняги. Но, утолив вдоволь жажду, они еще сильнее почувствовали острый голод и почти все бросились к месту покинутого лагеря, чтобы найти что-нибудь для еды.

Их уже опередили, как оказалось, другие претенденты на эти остатки богатого пиршества: по степи бродили, подбирая кости, голодные степные волки. Но голод охотников был слишком чувствителен, чтобы это их остановило; криками они разогнали волков, а когда один огромный хищник не пожелал отдать добровольно большой кусок, который заметил еще издали своим острым взглядом Эль Соль и предназначал его для себя и для своей сестры, а воспротивился, рыча и скаля зубы, то Эль Соль пустил в него стрелу, так что животное тотчас грохнулось оземь и светлая шкура его окрасилась красной кровью. Остальных непрошеных гостей разогнали градом камней и очистили место для себя.