Сказки

- Домой, домой, детки! - заторопила муравьи-ха и, поддерживаемая Грызуном, начала спускаться под гору. Вовремя достигли они городских ворот. Грызун остановился под воротами.

Боже праведный! Это уж не гроза, а буря. Ветром неистово трясло и гнуло вокруг деревья, срывало не одни листья, но и целые ветви, и крутило их в воздухе, как в бешеной пляске.

А бедные малютки-жнецы! Застигнутые врасплох, они также искали теперь спасения. Схватив каждый по зерну, они вперегонку бежали к муравейнику, под родную кровлю. Но ветром их то и дело валило с ног, вырывало у них из рук тяжеловесные зерна.

Вдруг с оглушительным грохотом и треском сверкнула ослепительная молния. Вслед затем полил дождь как из ведра.

Потоп! В две минуты вся нива перед муравейником обратилась в бурное море. Подхваченные волнами жнецы храбро боролись с ними. Но ветром кидало их между колосьями из стороны в сторону, а сверху хлестало беспощадным ливнем. Они захлебывались и, как за последний якорь спасения, цеплялись за колосья. Но и колосья прибивало к земле, заливало водой.

Новым порывом ветра обломило с ближнего дерева большой сук. Покружившись над муравейником, он упал прямо в бушевавшее над нивою море. То, что в другое время было бы для муравьев бедой, теперь оказалось для них счастьем. Барахтавшиеся среди потопленных колосьев чернокожие жнецы живо, один за другим, вскарабкались на спасительный сук. По нему они без особых усилий добрались до боковой ветки, ближайшей к муравейнику. Но отсюда до твердой почвы на муравейнике было еще с добрых двадцать муравьиных шагов. Как быть? Растерянно бегали жнецы взад и вперед по ветке.

Но помощь была уже близка. Грызун смело вышел из-под ворот под самый ливень и ступил в воду. Благодаря его высокому росту, вода доходила ему не выше пояса. Крошки-жнецы, заметив избавителя, столпились на самом кончике ветки. Только добрался он до них, как уже несколько жнецов наперегонки вскочило к нему на голову, на шею, на спину. Как атлет-акробат, перенес он их всех на сушу. Затем отправился за новой партией. Так переправил он постепенно всех жнецов, успевших своевременно спастись на суку.

Тут грянул страшный гром, и молния ударила в самый муравейник. В том месте, где прошла она в землю, свод муравейника треснул и провалился. Сквозь провал открылся теперь ливню свободный доступ.

Когда подбежал туда Грызун, чернокожие муравьи из жнецов и носильщиков обратились уже в землекопов и инженеров. В числе их были и те, которых он спас сейчас из воды. Молнией кого из них обожгло, кого контузило. Но, не думая уже о себе, всякий хлопотал только о спасении муравейника. Одни тащили глину ;да известь, сосновые иглы да камешки для укрепления свода, другие - тоненькие былинки да прутья - эти муравьиные бревна для предупреждения дальнейшего обвала. И все-то это были опять-таки одни слабосильные чернорабочие, пришлый народ! Муравьи-хозяева, рыжие силачи, беззаботно укрывались где-то в отдаленных кварталах…

- Нельзя ли мне вам пособить, братцы? - спросил Грызун, подходя к группе чернокожих.

Они копошились около длинного прутика-бревна, тщетно силясь его приподнять.

Маленькие труженики с удивлением расступились: благородный рыжий муравей хочет помочь им в их черной работе!

Для Грызуна бревно было как бы перышком. Он разом поднял его стоймя.

- Потолок подпереть тут? - спросил он.

- Точно так, ваше благородие.

- Ты что там опять делаешь, сынок? - раздался укорительный голос.

По ту сторону обвала стояла, подбоченясь, мать-муравьиха. За нею теснилась вся рыжая свита. Грызун смешался.

- Помогаю… - пробормотал он.

- Не твое дело, дружок.

- Да ведь, маменька, нас всех зальет…

- Не зальет. Дождя уж нет.

И точно, гроза натешилась, набушевалась вдоволь. Столь роковой для муравейника громовой удар был ее последним вздохом. Теперь дух у нее заняло, и она разом присмирела. Сквозь отверстие провала синел уже вверху клочок ясного неба.

- Пропустите-ка, ребята, - сказала мать-муравьиха и, переваливаясь с боку на бок, перелезла по земляным грудам через место обвала. - Помоги-ка мне, милый, выйти на воздух. Здесь все еще душно что-то…

Грызун взял ее опять под руку и вывел за ворота на вольный воздух.

III. МУРАВЕЙ-БОГАТЫРЬ И СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК

- Тут вот и присядем на завалинке… - говорила, вся запыхавшись, мать-муравьиха. После грозы-то дух какой чудный.

Грызун молча расположился около.

- Что ты, сыночек, будто не весел? - спросила муравьиха.

- Мало веселья! - со вздохом отвечал он. - Сколько народу-то даром погибло! Вон, по всей ниве их раскидало…

Дождевая вода, затопившая давеча ниву, понемногу всочилась в рыхлую почву. Кое-где лишь стояли еще небольшие лужи. Но среди поваленных полос хлеба чернелись бездыханные тела потонувших жнецов. Далеко не всех, стало быть, удалось спасти ему, Грызуну!

- Эка беда! - заметила муравьиха. - Невольники! Их всегда добыть можно.

- Да ведь они для нас же, маменька, трудились! - воскликнул Грызун.

- А тебе, небось, и жалко стало? Ты - воин, сын мой: ты должен закалить свое сердце! Завтра же, может статься, придется тебе разорять опять муравейник их братьев, чернокожих. А можно ли сражаться, если будешь слушаться своего глупого сердца?

- Коли придется сражаться, так за себя, конечно, постою, - отвечал Грызун. - Да славы-то мало воевать с этой мелюзгой. Вот попадись мне равный или даже более сильный противник, какое-нибудь крылатое чудище, что ли…

Из лесной чащи донеслась звонкая соловьиная трель.

- Помяни нечистого, и он уж тут как тут, - прошептала муравьиха, дрожа всем своим тучным телом. - Вишь, как заливается! Колокольчик, да и только. А на деле-то - самый лютый враг всего живущего, тот самый Соловей-разбойник, о котором столько песен вложено. Только не народился, знать, еще тот муравей-богатырь, который осилил бы злодея.

Грызун молча поднял с земли грузную былинку-дубинку и завертел ею над головой.

Мать-муравьиха со снисходительной усмешкой наблюдала за этим гимнастическим упражнением.

- Уж не ты ли, Грызунчик, тот самый муравей-богатырь?

- А что вы думаете? - задорно отвечал он и молодецки замахал дубинкой.

- Нашей-то братье, муравьям, пожалуй, и не устоять перед тобой, - продолжала муравьиха, - но этому чудищу поганому, Соловью-то разбойнику, удар твой разве за щелчок покажется.

Она была права. Грызун с досады швырнул дубинку далеко от себя. Летя с вышины, дубинка подпрыгнула раза три-четыре по скату и сбила при этом с ног партию чернорабочих, тащивших из муравейника подмоченные хлебные зерна, муравьиные яйца и коконы.

- Ловко! - сказала муравьиха.

Грызун, застыдясь, отвернулся.

Весь скат муравейника, обращенный к солнцу, покрылся уже, между тем, зернами, яйцами и коконами, вынесенными сюда для просушки. Соловей точно выжидал только этого. Весело щелкнув, он спустился вдруг на муравейник и принялся клевать яйца и коконы. Чернорабочие муравьи вздумали было защищать своим телом хозяйское добро, но крылатый разбойник одним ударом клюва укладывал их на место: потом с прежним аппетитом продолжал начатый обед.

Мать-муравьиха и вся рыжая ее свита просто оцепенели от ужаса. Грызун оправился первый.

- За мной, братцы! - вскрикнул он и бросился на злодея.

Воодушевленные его примером, остальные рыжие кинулись вслед за ним. По ногам соловья они, как матросы по корабельным мачтам, мигом вскарабкались до туловища прожорливой птицы. Здесь они зарывались ей в пух под крылья,, под шею, впивались ей в кожу, в мясо.

Испуская жалобные крики, раненый разбойник взвился в воздух и стрелой помчался прочь, унося на себе Грызуна и его товарищей.

- Теперь долой, братцы! - крикнул опять Грызун.